Это эссе с его несколько парадоксальной окраской сводит воедино области
метафизики, эпистемологии и этики, отчего сборник приобретает завершённость – надеюсь, не только мнимую.
Тот, кто хочет создать
метафизику истории, должен быть в такой же мере философом, как и историком.
В действительности, онтология – основа
метафизики или важное её ответвление.
Сегодня актуальны вопросы
метафизики, парапсихологии, интуитивности.
В результате исключается не только большая часть традиционной
метафизики – чувственные данные и чувственные содержания также оказываются за бортом.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: недоброхотный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Смотря по тому, с какой из различных сторон рассматривать эту единую мысль, она оказывается и тем, что назвали
метафизикой, и тем, что назвали этикой, и тем, что назвали эстетикой.
Поэтому опровержение
метафизики стало тенденцией и общим стремлением того времени.
Конкретная
метафизика – такой вариант символизма, где мир духовный максимально уподоблен миру физическому и наделён пространственностью.
По их мнению, необходимо очистить науку от таких понятий, как материя, субстанция, необходимость, причинность и других понятий
метафизики.
Прежняя
метафизика имела в этом отношении более высокое понятие о мышлении, чем то, которое сделалось ходячим в новейшее время.
Так, в представлении аналитических философов задача
метафизики состоит в поисках ответа на вопрос, какова структура и содержание реальности, т. е. каковы наиболее общие роды или категории сущего.
Однако марксистская и контианская концепции критики
метафизики в корне различны по своей направленности.
Практичному человеку будет мало толку, если он заявит, что только
метафизик может задавать подобные вопросы.
Но если философия перестаёт быть
метафизикой, то тогда её нужно понимать как утешение, а философа – как утешителя, который практикует субъективирующее мышление.
Моя главная мысль заключается в том, что критика метафизических и теологических суждений с лингвистической точки зрения означает реабилитацию аналогического языка
метафизики и теологии в современной философии.
Старая
метафизика или современная психология пытается дойти до сердца, но как же дойти до сердца предмету, в котором само слово сердце не упоминается!
Предмет
метафизики – абсолютное основание бытия – есть онтологическая первореальность, первопричина, первосущность.
Метафизика имеет долгую историю, в ходе которой не только происходила смена одних метафизических теорий другими, но и существенно изменялись представления о её предмете, задачах и методах.
С точки зрения естественных наук эту формулировку признать нельзя, но с точки зрения
метафизики тут есть доля истины.
Означает ли это, что лингвистический подход к онтологии предопределяет кантианскую позицию аналитических
метафизиков?
Задача новой
метафизики заключается в осмыслении принципиально новых категорий, которыми оперирует наука XX в., в нахождении онтологических оснований науки.
Поэтому религиозной
метафизики бояться не нужно.
Основные категории
метафизики являются предельными понятиями, охватывающими в целом бытие, сущее и равным, необходимым образом захватывающими самого человека, вопрошающего о мире, природе, собственной конечности, уединённости, ностальгии, сущности прекрасного, нравственного и т. д.
Всё это в полной мере относится и к истории русской
метафизики.
Их рассуждения о прочих проблемах
метафизики ещё более скудоумны, чем позиция по данному вопросу, так как здесь они всё же применяют несколько способов введения в заблуждение, что им не всегда удаётся.
Недоверчивость к этим качествам была характерна далеко не только для так называемого «Запада», и я не согласна с теми исследователями, которые полагают, что искренность относится именно к основам «западной
метафизики».
В ходе исследования сущего как такового и поиска доказательств конечности существования мира
метафизика утвердила для умозаключений правила строгой логики: например, неизбежный вывод принимается в опоре на аксиомы и теоремы и должен соответствовать правилам умозаключений.
Классический рационализм переносит на философское постижение человека правила классической
метафизики.
Большая часть немецкой
метафизики по сути есть не что иное, как интеллектуальное развитие великих реальностей, увиденных с более значительных духовных позиций в этом древнем учении, а современная мысль быстро вбирает их в себя, выказывая при этом настолько живую и интенсивную восприимчивость, что можно ожидать революции как философского, так и религиозного мышления; иногда эти идеи просачиваются в виде различных неявных влияний, иногда медленно вливаются по прямым и открытым каналам.
Являясь, по существу, родоначальником психофизической проблемы, ставшей на длительное время одной из центральных проблем европейской
метафизики, Декарт вынужден объяснять, каким образом осуществляется связь души и тела, а тем самым (и именно это представляет для нас первостепенный интерес) – каким образом осуществляется становление индивида, личности.
Кант в «Основах
метафизики нравственности» настаивает на том, чтобы мы мыслили поступок человека свободным и необходимым в одном и том же смысле, в одном и том же отношении.
В общем, эта книга предназначена для тех, кто интересуется новым, кто открыт, кто уже изучает китайскую
метафизику, кто хочет счастья и видит в этом свою долю ответственности.
Мне же представляется уникальной и блестяще реализованной идея соединения истории семьи автора с мировой историей, успешной видится попытка – в заданных исторических реалиях, с позиции человека той или иной эпохи постичь
метафизику бытия, сформулировать основные нравственные ценности человечества, такие, как добро и зло, любовь и ненависть, верность и предательство, родина и чужбина, призвание и талант, смерть и бессмертие.
Не вторгаясь в область альтернативной онтологии, которая последовательно разворачивается в учениях современных
метафизиков, коснёмся нескольких сюжетов из области альтернативной аксиологии и альтернативной когнитологии, по которым нами накоплен материал при разработке ряда прикладных философских кейсов.
Правда, она предполагает уже «Основоположения
метафизики нравов», но лишь постольку, поскольку эти «Основоположения» предварительно знакомят нас с принципом долга и дают и обосновывают определённую формулу долга; в остальном же она обходится без посторонней помощи (besteht es durch sich selbst).
В состав «Некоторых размышлений о логическом позитивизме» я включил статью, озаглавленную «Возможность
метафизики», однако, поскольку такое включение привело бы здесь к значительному повтору материала, я решил не перепечатывать её.
Такое разделение достаточно условно, так как метафизическое лечение можно проводить и в системах соответствия, к тому же сами системы соответствия являются информационно-энергетическими копиями организма, а это уже
метафизика.
Эти общие сверхопытные утверждения о началах бытия и познания традиционно называются в философии
метафизикой.
Когда оказывается возможно назвать «постмодернистским» убранство комнаты, облик здания, стилистику фильма, композицию аудиоальбома или «скретч-видео», телевизионную рекламу или документальный фильм (или «интертекстуальные» отношения между ними), макет страницы в модном журнале или в критическом издании, антителеологическую тенденцию в рамках эпистемологии, опровержение «
метафизики присутствия», общее притупление чувств, коллективное уныние, мрачные прогнозы о будущем послевоенного поколения «беби-бумеров», которые испытывают разочарования, свойственные людям средних лет, «проблему» рефлексивности, ряд риторических тропов, «культ поверхностности», новую фазу товарного фетишизма, зачарованность образами, кодами и стилями, процесс культурной, политической или экзистенциальной фрагментации и/или кризис, «децентрацию субъекта», «недоверие к метанарративам», замену единых силовых осей множеством силовых/дискурсивных формаций, «подрыв значения», коллапс культурных иерархий, страх ядерного самоуничтожения, упадок университетов, функционирование и воздействие новых миниатюризированных технологий, крупные сдвиги в обществе и экономике в направлении «медийной», «потребительской» или «мультинациональной» фазы, чувство (в зависимости от того, о ком вы читаете) «безместности» или отказа от неё («критический регионализм») или (даже) общей подмены темпоральных координат пространственными – когда оказывается возможно назвать все эти вещи «постмодерными» (или для простоты использовать сокращение «пост» или «постпост»), – тогда становится ясно, что перед нами модное словечко.
Это не история, скажем так, «чистой
метафизики».
Оставив уровень
метафизики, взглянем на вопрос с позиции, как это принято называть, философии образования.
Насыщение кантовской «
метафизики права» такого рода терминами способствовало её достаточно органичному вписыванию в систему «критической философии», делая важной составной частью этой системы.
Но только предупреждаю: вам придётся либо его опровергнуть, либо сложить оружие и отныне оставаться
метафизиком про себя.
Метафизика рассматривала природу, во-первых, как случайное скопление предметов, явлений, оторванных друг от друга и не зависящих друг от друга; во-вторых, находящихся в состоянии покоя и неподвижности, застоя и неизменности; в-третьих, рассматривает процесс развития как простой процесс роста, где количественные изменения не ведут к качественным изменениям и др.
При всём разнообразии оттенков и направлений её, один признак позитивной философии остаётся всеобщим признаком: отрицание
метафизики, – позитивная философия есть философия не-метафизическая.
Продолжая традицию
метафизики света, Гегель описывает рефлексию как свет, который «превращается в молнию мысли, ударяющую в самое себя и создающую, исходя отсюда, свой мир» (Гегель, 1994, с. 146).
А утверждение о том, что для понимания
метафизики требуется математика, – полный абсурд.
Попытки построения
метафизики методами опытной науки характерны для сциентизма, – течения в философии, возлагавшего на чистую, ценностно-нейтральную научную рациональность надежду решить все социальные проблемы.
Это самодвижение в противоположность
метафизике интеллекта, которая является не самодвижением, меняющимся и недоступным нашему познанию, а неизменными законами движения, открытыми для нашего мышления.