Да здравствуют новые встречи!
Да здравствует радость дорог!
Но без товарища и радость нам не в радость:
Желаешь для себя, а ищешь разделить!
Радостей в мире таинственно много,
Сладостна жизнь от конца до конца.
В будни радость не обязательна,
Радость — это недолгий праздник.
Невозможно прожить без печали,
Но хочу я, друзья, пожелать,
Чтобы в радости вы забывали,
Что недавно пришлось горевать.
К чему? Вольнее птицы младость;
Кто в силах удержать любовь?
Чредою всем дается радость;
Что было, то не будет вновь.
Если ты смерть — отчего же ты плачешь сама,
Если ты радость — то радость такой не бывает.
Две формы чистоты — печаль и радость,
Когда они воистину чисты,
Но в превращеньях — горькая отравность
И мелкие нечистые черты.
Печальные люди, усталые люди,
Проснитесь, узнайте, что радость близка.
— Скажи, чья радость прочих веселей?
— Того, кто прежде радости не знал.
— Скажи, чье горе прочих тяжелей?
— Того, кто никогда не горевал.
Есть радость ясная в начале,
Обида темная — в конце…
Часы стучат невнятные,
Нет полной тишины.
Все горести — понятные,
Все радости — скучны.
Нет, не пейзаж влечет меня,
Не краски жадный взор подметит,
А то, что в этих красках светит:
Любовь и радость бытия.
Радость
ползет улиткой.
У горя
бешеный бег.
Красота, радость, только как радость, независимо от добра, отвратительна. <…> Добро без красоты мучительно. Только соединение двух и не соединение, а красота, как венец добра.
Так называемая детская чистая жизненная радость есть животная радость.
Есть на свете великое зло, но нет обыкновенного зла, не может быть, не должно его быть.
Есть великое горе, но нет горя простенького, обычного, есть горе. Есть необыкновенная радость, и кто станет спорить, что она выше обыкновенного счастья, маленькой радости.
Радость только тогда бывает по-настоящему полная, когда приходит она после трудной полосы жизни. Только тогда человек назначает ей истинную цену и вволю наслаждается ею, словно первой весенней капелью после вьюжной морозной зимы, словно крепким грозовым ливнем после томящего зноя.
Радость может ждать на каждом повороте.
Но зимой, пред лампой, так уютна ночь.
Настоящую радость приносит человеку только такой труд, который нужен и полезен другим людям.
В радости всякое живое существо уверено, что оно все знает, все понимает…
Жизнь не может иметь другой цели, как благо, как радость. Только эта цель — радость — вполне достойна жизни. Отречение, крест, отдать жизнь, все это для радости. И радость есть и может быть ничем ненарушимая и постоянная. И смерть переходит к новой, неизведанной, совсем новой, другой, большей радости. И есть источники радости, никогда не иссякающие: красота природы, животных, людей, никогда не отсутствующая.
Радость труднее печали.
Не виноват тот, к кому радость не приходит, виноват — кто сам проходит мимо радостей!
Великая радость — жить. <…> как можно думать о зле, потому что нет ни зла, ни добра — одна радость…
Желание вмешаться в самую гущу жизни… месить ее и так и эдак… тому — помешать, этому — помочь… вот в чем радость жизни!
Радость — что сахар,
Нету — и охаешь,
А завелся как —
Через часочек:
Сладко, да тошно!
От радости не умирают.
Борьба — вот радость жизни.
И сердце просится в неведомую даль,
В душе проносятся неясные мечтанья,
И радость томная, и светлая печаль,
И непонятные желанья.
У всего в жизни есть начало и есть конец. И в том большая печаль. Но и радость в том же.
Как часто мы бросаемся высокими словами, не вдумываясь в них. Вот долдоним: дети — счастье, дети — радость, дети — свет в окошке! Но дети — это еще и мука наша! Вечная наша тревога! Дети — это наш суд на миру, наше зеркало, в котором совесть, ум, честность, опрятность нашу — все наголо видать. Дети могут нами закрыться, мы ими — никогда.
Женщина — с нами, когда мы рождаемся,
Женщина — с нами в последний наш час.
Женщина — знамя, когда мы сражаемся,
Женщина — радость раскрывшихся глаз.
Беспрерывный покой не может назваться жизнью. Можно привыкнуть ко всему, кроме бездействия и скуки. Несколько мгновений радости, счастья не заменят ли они собою длинный ряд скучных годов?
Одни ли радости отрадны и прелестны?
Одно ль веселье веселит?
Бездейственность души счастливцев тяготит:
Им силы жизни неизвестны.
Пусть радости живущим жизнь дарит,
А смерть сама их умереть научит.
Только любовь, пожалуй, да, одна она дает <…> радость.
А у добрых людей две радости:
Правда в суде, да свобода везде…
Сказка станет правдой.
Так радость никогда не переведется на земле.
Как падшая униженная дева,
Ищу забвенья в радостях вина…
Народ — венец земного цвета,
Краса и радость всем цветам…
Судьба покажет верный след
К жилищу радостей иль бед.
Все в этом непостижимом для нас мире непременно должно иметь какой-то смысл, какое-то высокое божье намеренье, направленное к тому, чтобы все в этом мире «было хорошо» и что усердное исполнение этого божьего намерения есть всегда наша заслуга перед ним, а посему и радость, гордость.
Грусть — ведь это потребность радости, а не пессимизм…
И сердце в тайной радости тоскует,
Что жизнь, как степь, пуста и велика.
Какая радость — существовать! Только видеть, хотя бы видеть лишь один этот дым и этот свет. Если бы у меня не было рук и ног и я бы только мог сидеть на лавочке и смотреть на заходящее солнце, то я был бы счастлив этим. Одно нужно только — видеть и дышать. Ничто не дает такого наслаждения, как краски…
Жизнь жива и прекрасна энергичною работою, жизнь не бремя, а крылья творчества и радость, а если кто превращает ее в бремя, то в этом он сам виноват.
Поэзия — это радость. Цель поэзии — истина.
Ах, все великое, земное, — безысходно…
Нет в мире радости светлее, чем печаль!
Земная смерть есть радость Бога:
Он сходит в мир, чтоб умереть.
И мы, как боги, мы, как дети,
Должны пройти по всей земле,
Должны запутаться во мгле,
Должны ослепнуть в ярком свете,
Терять друг друга на пути,
Страдать, искать и не найти…
Источник: Словарь афоризмов русских писателей. Составители: А. В. Королькова, А. Г. Ломов, А. Н. Тихонов
РА́ДОСТЬ, -и, ж. 1. Чувство удовольствия, удовлетворения.
Все значения слова «радость»Место тревожно-депрессивного ухода всё больше занимает радость жизни.
Но куда больше радости приносят усилия приспособить этот мир для своего ребёнка и своего ребёнка к жизни в этом мире.
Я был слишком голоден, слишком измучен, слишком несчастен, чтобы противиться её доброте – и с радостью согласился пойти с ней.