ТРИОН. Полёты биоробота в пространстве и времени. Историко-философский приключенческий роман

Александр Иванович Фефилов

Биоробот создан в лаборатории искусственным путём. Он отличается от обычных людей феноменальной памятью на события прошлого. Его постепенное «очеловечение» начинается тогда, когда машина времени вследствие поломки «бросает» его в далёкое прошлое. В сознании биоробота противоборствуют и объединяются два начала — искусственный интеллект (Трион) и зарождающаяся социальная личность (Глеб).

Моровая язва

Родственник старца Иустин был добрым человеком — накормил, напоил, определил отдельную коморку для отдыха. Глебу сделали травяные примочки на рану на голове.

— Поживи, пока в себя не придёшь. Потом видно будет. Вспомнишь, откуда пришёл. Явно, что ты не из простых происходишь…

Глеб мысленно спросил Триона:

— Что делать будем?

Трион не замедлил с ответом:

— Что-что! Вживаться в новые условия будем. Приспосабливаться будем. Меня больше одна надтелесная проблема волнует — как тебе трусы заменить на портки, то бишь на подштанники. В 17 веке труселя не были в моде. Это может вызвать подозрение. Не хватало, чтобы тебя приняли за оборотня и «оглаголили» ещё в чём-нибудь непотребном.

— А я опасаюсь, что назову вещи не своими именами.

— Советуйся со мной! Я для тебя вроде ходячей энциклопедии. Хотя, какой я ходячий. Скорее — мозговик сидячий. Мои отцы-создатели в когнитивистике поднаторели и соответственно постарались. Тебя подсадили, чтобы меня очеловечить. А на самом деле — тебя очеловечивать приходится мне.

Короче — отхожее место, туалетом не называй. Это нужник. По нужде ходить. Я вижу золотари здесь не в почёте. Всюду вонь. Не нравится мне всё это… Предчувствие нехорошее. Хотя, вряд ли в моём случае, это можно назвать предчувствием. Чувства больше по твоей части и по части старца Григория. Отдохнём и подадимся отсюда, куда подальше. Думаю, что к этому времени наш батюшка Боголюбов, что-нибудь придумает, чтоб нас вернуть назад или, по крайней мере, направить в русло судьбоносной программы.

Прошло две недели, а может быть больше. В воздухе закружились первые белые мухи. Глебу нашли тёплую переодёву. Однажды старец Григорий вдруг почувствовал в себе непонятное «чрезвычайное» движение духа и засобирался уходить из Киева. Иустин отговаривал его:

— Куда ты, Грегори, на зиму глядя. Оставайся!

— Нет! Спасибо тебе! Благослови на дальний путь! В Харьков пойду.

— Ну, что, Глеб, пойдёшь со мной? Силы к тебе вернулись. Дай Бог, и память вернётся.

Глеб поклонился:

— Спасибо тебе Григорий Саввич. Прости, что к тебе прилепляюсь. Хозяев благодарю за хлеб, за соль. Мир Вашему дому!

Трион съязвил:

— Плохо, что я не наделён крутыми сильными эмоциями. Но хохотать хочется. Воздержусь, чтоб не сотрясать наш мозг во второй раз. Мастак ты на благодарности, Глеб. Главное — всё в унисон!

В дороге старец молчал, ушёл в себя и хмурился.

Глеб спросил:

Григорий Саввич, вижу по лицу Вашему, что Вы чем-то недовольны. Не в обузу ли я Вам?

— Человек зрит на лицо, а Бог зрит на сердце. Успокойся, Глеб, не в обузу ты. Разум подсказывает мне неладное, а чувства подтверждают тревогу. Чую я в воздухе запах трупов. Зловоние обоняю…

До города Ахтырка дошагали, когда выпал первый снег и кончились запасы хлеба в котомках. Старец Георгий остановился у своего друга, добродушного монаха Венедикта. Уединение в монастыре принесло спокойствие и умиротворённость. Старец Григорий погрузился в привычную для себя работу — в изложение своих мыслей на бумагу. Сочинял басни, песни. Писал письма. Глеб был удобным для него слушателем и учеником.

На дворе уже была настоящая зима, когда из Киева пришло печальное известие, что там свирепствует моровая язва.

— Что и требовалось ожидать при такой антисанитарии! — ответствовал Трион. — Это как пандемия в 2020—2021 годах, которая пришла от людей, сморкающихся и харкающихся на улицах направо и налево. Ты заметил, как тутошние монахи утирают нос рукавом? Не буду говорить о чистоте их интимных мест. Нечистоты — вот основная причина этой чумы. А свалят всё на Господа. Скажут, что это божее наказание. А за что? — За неверие в Бога. Скоро я вживусь в роль праведника и начну говорить с нашим религиозным философом на серьёзные темы. Ты что-то хочешь спросить меня?

— Трион, может, нам следует открыться ему и рассказать, что мы гости из будущего?

— Не знаю, как перенесёт он этот триллер. С чудом его рассудок справится. А вот когда мы ему расскажем, что его ждёт впереди… Какая телесная кончина ожидает его и какую оценку его интеллектуального творчества дали ему потомки…

— Он глубоко верующий человек и воспримет это как божий знак. Как выражение любви Бога и проявление божьей благодати.

— Ничего себе благодать — увидеть, что стремящийся к благу, не достиг и десятой его доли. И, как и все, блуждал, блуждал и блуждал. Но самое страшное для человека осознавать, что вся его жизнь прописана и расписана там наверху от и до. А где же он сам? Где его самость?

— Жизнь — театр. Одну и ту же роль, можно сыграть по-разному. Вот тебе и самость.

— Браво, Глебушка, браво! Мне, как зрителю, остаётся только аплодировать!

Ближе к Новому году из Москвы пришла весть о чумном бунте. Причиной послужили запреты архиепископа Амвросия на проведение богослужения в центре города. Слуга божий хотел разумно предотвратить распространение заразы при скоплении народа, но поплатился за это жизнью. Разъяренная толпа растерзала священника.

Трион дал оценку событиям:

— Удивляться нечему. Напоминает известные антикоронавирусные бунты 21-го века. Правда, чумной бунт спровоцирован запретом на общение с Богом. А бунт антикороновирусный — это протест против искусственного затворничества и отлучение народа от зрелищ и развлечений. Ну и, конечно, временный запрет на любовь к деньгам, которые не дали получить или заработать.

— Что скажешь? Чему тебя научил старец?

— Он как-то сказал: «Горе полагающим тьму светом, а свет тьмою».

— Но в случае чумного бунта люди стремились к свету, к Богу и были возмущены, что им запретили молиться. Про второй случай не говорю. Там действительно одна тьма. «Едим и пьём, ибо утром умрём». Как говорит старец Григорий: «Люди стремятся лишь угодить чреву и тленной плоти».

— Стремление к Богу через убийство…

— А крестовые походы в Средневековье, о которых богословы не очень любят говорить?

— Про крестовые походы не могу сразу ответить. Надо спросить об этом Григория Саввича. Хотя… То и другое не связано с верой в Бога. Это связано с верой в справедливость методов и средств достижения цели. Чистой воды невежество, которое и есть тьма.

— Глеб! Предлагаю на время прекратить этот «разглагол». Мы с тобой «два в одном». «Беспутные путники». Должны думать не о сегодняшнем, а о завтрашнем дне. Кантуемся здесь среди монахов до весны и ждём сигналов от Боголюбова. Или уже не от него.., а от его последователей.

— А вдруг таковых не будет? Ты же знаешь — у нас последователи не любят исправлять ошибки предшественников и доводить их проекты до конца.

— Тогда нужно подумать, как нам самим определить свою судьбу. Как выбрать один, самый приемлемый путь из бесчисленного множества возможностей? Предоставь-ка, Глебушка, мне право подискутировать со старцем в следующий раз. Похоже, и мне нужно кое-чему подучиться, поправить и уточнить свои представления о мире. Не все когниции в меня вложили отцы-создатели. Оставили кластерную пустоту для саморазвития.