Верные братству

Алексей Золотарев

Войны за веру всегда жестоки. Каждый, кто нашел в себе силы вступить в одно из братств Теоса, знает об этой истине. И он готов посвятить всю свою жизнь исполнению долга перед Создателем в непрекращающихся сражениях с иноверцами.Троих воинов Красных всадников, одного из славнейших братств Теоса, отправляют на помощь одинокому владычеству, что совсем скоро подвергнется нашествию неверных. Но у одного из них есть еще одна ничуть не менее важная миссия. Выполнит ли он ее? — Ведомо лишь Создателю.

Глава IV

Дом в Межпутье

Уже начинались сумерки, когда измотанные Красные всадники подобрались к непомерно высокой в сравнении с остальными стенами воротной башне. Стоявшие на посту стражники, уже собиравшиеся закрывать врата на ночь, не задавая вопросов, пропустили воинов Создателя. Алые щиты и плащи странников говорили сами за себя, и все жители берегов Кровавого залива с почтением относились к их владельцам — все помнили те подвиги, что совершали братья Красных всадников во время возвращения Митридиатии. А многие из поселенцев, прибывшие сюда совсем недавно, часто сами получали помощь от братства.

Миновав Восточные врата, всадники углубились в чересчур широкие для такого небольшого города улицы. Их размах объяснялся тем, что город стоял на пересечении нескольких путей, по которым издревле вели торговлю как купцы государств Кровавого залива, так и предприимчивые торговцы из Ванских княжеств, к которым как раз вела дорога, начинающаяся у Северных врат Межпутья.

Пройдя через уже опустевшую рыночную площадь, занимавшую по меньшей мере треть от всего города, путники свернули на одну из немногочисленных маленьких улочек, ведущих к жилым постройкам. Здесь среди ухоженных деревянных жилищ обычных горожан стоял, на первый взгляд, довольно мрачный двухэтажный каменный дом, на стенах которого висели два красных стяга. Всадники проскакали через сводчатую арку, прилегавшую к дому, и очутились в крохотной конюшне, где едва бы поместились шесть лошадей. Но большего путникам и не требовалось: до их прибытия конюшня пустовала. Спешившись, Красные всадники привязали коней и направились к двери, ведущей в дом.

Пронзительный скрип старых засовов отозвался эхом в просторной полупустой комнате. Лишь рядом с камином у дальней стены послышалось невнятное бурчание. Красные всадники по очереди вошли в темную залу, где Дорстан сразу же встретился глазами с престарелым мужчиной, оторвавшимся от слежения за шаловливо играющим в очаге огнем, дабы узнать, что за гости появились в доме. Как только старец заметил красные плащи, свисающие с плеч путников, на изрезанном морщинами лице засияла дружеская улыбка.

— Братья, рад вас видеть в нашем скромном оплоте, — радостно начал старик, — брат Эдмунд, брат Эрвин, брат Дорстан… а тебя, брат, как звать? — завидев мальчишку и впав в ступор, не помня, встречались ли они раньше, решил все же уточнить старец.

— Брат-оруженосец Тарвин! — горделиво представился помощник Эдмунда.

— Аааа… Эдмунд, тебе все-таки удалось найти себе нового оруженосца?

— Да, брат Вихдор, — поклонился рыцарь, — и мы рады встретить тебя бодрствующим в столь поздний час.

— Видите ли, братья, я стал проводить вечера в созерцании всего случившегося со мной за кроткий век моей жизни, — тяжело вздохнув, пояснил брат Вихдор.

— Вспоминать старое всегда должно быть приятно, — сказал Эдмунд.

— О, нет, нет, все не так просто… А что вы стоите, братья мои, проходите, присаживайтесь поближе к очагу, — заметив, что путники до сих пор стояли возле двери в конюшню, старец показал рукой на несколько стульев, заботливо поставленных возле источника тепла.

Выбравшись из потемок, Красные всадники уселись в полукруг у камина и, расслабившись, приготовились к рассказу старого брата. Тарвин, подсевший ближе всего к очагу, даже вытянул руки, чтобы почувствовать приятный жар, источаемый углями. В свете огня Дорстан смог детальней рассмотреть брата Вихдора: когда тот встретил их лишь с одной лучиной в руках, он показался сержанту довольно хмурым, несмотря на радость, вызванную прибытием гостей. Но сейчас морщинистое лицо старика казалось мудрым и спокойным, а вместе с тем в уже утративших былой блеск глазах виднелись следы смирения и безмятежности.

— Когда я сижу здесь, перед этим очагом, вся моя жизнь начинает казаться мне лишь шуткой, — тем временем начал свой рассказ Вихдор, — но в этом есть только доля правды… Подумать только — простой мальчик, сбежавший из родного дома, от которого через пару лет под натиском орд с островов на западе не останется ничего, нашел себе призвание в братстве, что отказалось в свое время идти освободительным походом на его родину, — старец, похоже, говорил о событиях пятидесятилетней, если не больше, давности, о которых Дорстан мало что знал. Те темные годы, когда могучая Империя Теоса раскололась после нашествия западных орд, а часть земель Имперского материка была захвачена врагами, старались не вспоминать.

— Ах, да, прошу прощения, братья, — опомнился престарелый брат, — я совсем давно не встречал других Красных всадников — последнее время очень мало воинов останавливаются здесь, в пристанище братства в Межпутье. Поэтому мне и хотелось рассказать все то, что пронес сквозь недели моих дум, и я совсем забыл о законах братства и гостеприимства! Не желаете ли вы угоститься скромной вечерней трапезой?

Заинтригованные началом рассказа, даже испытывая неприятное покалывание в голодных животах, братья не захотели отвлекать старца на готовку еды. Даже Тарвин, который, несмотря на свою излишнюю стройность, любил сытно поесть, отказался от ужина.

— Ну, раз так, то я продолжу, — обрадовавшись, молвил старец. — Так… а на чем я остановился?

— Ты говорил о том, как погиб твой дом, — подсказал брат Эдмунд.

— Да, верно, — вспомнил Вихдор. — Итак, Красные всадники не решились сразиться с западными людьми орд, но я не ведал этого, и когда благородный брат-рыцарь Фравин нашел голодного меня в трущобах Кадингара¹⁰, я подумал, что сам Создатель явился предо мной, предложив руку помощи. И, став братом-оруженосцем, я сопровождал брата Фравина до самого конца, до обороны Скалы Вечных ветров. И все это время я слышал от моего наставника, что скоро братство отправится в мой родной край… Мы прошли с Фравином долгий путь, и я всегда считал его образцом честности и преданности служения Великому Замыслу Создателя… Но открыть мне правду решился лишь брат Аверон, после захвата Высокого Утеса. Покойный доблестный брат-рыцарь, которому я был безмерно предан, держал меня в неведении…

Дорстан заметил, как по щеке старика скатилась тонкая струйка воды.

— Я не знаю, что бы сделал другой на моем месте… — продолжал брат Вихдор. — Возможно, он бы покинул братство. Я жил мечтой вернуться на родину и вместе с братьями по оружию освободить ее от лап иноземцев. Но все мои надежды обрушились… Видимо, такова была воля Создателя…

Старик умолк. Его лицо оставалось все таким же девственно спокойным, но оно ни капли не передавало те терзания, которые вновь и вновь проживал престарелый Красный всадник.

— Но, забыв про мечту, я должен был сделать выбор, — после недолгого молчания снова заговорил старец. — У меня оставался долг перед теми, кто, казалось бы, меня предал. Но годы в братстве не прошли даром — я следовал пути благодеяний, что завещал мне наставник. Я не оставил борьбу во имя Теоса. Я продолжил дорогу Красного всадника, положил делу братства всю свою жизнь… И сейчас, держа в порядке эту обитель, в которую может заглянуть любой уставший брат, я все так же служу Создателю. И так все свое недолгое существование — уже скоро мне предстоит отправиться в Небесный Край, а я лишь только начинаю осознавать, что вся моя жизнь — всего-то насмешка надо мной самим. Я выбрал долг, а не справедливость, и хоть мне не приходиться терпеть неумолимую жажду изменить свой выбор, я понимаю, что моя судьба была бы совсем иной. Если бы не тайна, которую мне так и не посмел рассказать мой вернейший друг…

Старик затих, и в доме наступила гробовая тишина. Только потрескивание дров в очаге изредка прерывало безмолвие.

— Ты сделал правильный выбор, брат, — преодолев оковы молчания, уверенно сказал Эдмунд, — и Создатель вознаградит тебя за это…

Старец вдруг посмотрел усталым взглядом на неизменно отрешенного брата-священника, как будто бы пытаясь найти в бездонных голубых глазах служителя веры ответ: правда ли Теос одарит милостью свое пожилое дитя? Заметив это, брат Эрвин сложил руки у груди и прошептал короткую молитву, после чего почти незаметно кивнул. На сердце старика снова стало спокойно.

— Я живу, надеясь на это, — ответил брату-рыцарю престарелый Вихдор, — но хватит обо мне, я уже слишком стар, чтобы так много говорить. Расскажите хоть, что творится на Северном пути…

— Хотелось бы сказать, что на Северном пути без перемен, но все не так благостно на вверенных нашему братству землях, — с досадой сказал Эдмунд, не став скрывать истинное положение дел, из-за чего сразу же поймал вопрошающие взгляды своих спутников. Хоть в братстве и принято говорить всегда правду, товарищам не хотелось терзать пожилого собрата печальными вестями.

— Да? — не на шутку забеспокоился Вихдор. — И какая же напасть мучает берега Кровавого залива?

Брат Эдмунд подробно поведал о том, как все меньше пилигримов отправляются почтить святыни Аихирима, а на пороге Высокого Утеса появляются порождения асмалитов. Единственными, что рыцарь утаил от старика, оказались события сегодняшнего дня — горечь от потери братьев и первородный ужас перед Высоким духом еще не прошли у самих путешественников, так что даже упоминать это не хотелось.

— Высокие духи… — тревожно задумался старик, когда закончил брат-рыцарь, — я никогда не встречался с этими исчадьями асмалитских словоносцев, но рассказы об творимых ими ужасах всегда пугали меня. А то, что они бродят по Северному пути… Не может быть это против воли Создателя…

— Но веление же Создателя — покарать неверных, что противятся Великому Замыслу, — вмешался Тарвин, — так зачем же ему насылать на нас Высоких духов?

Все братья повернулись к молодому оруженосцу, отчего у того застрял ком в горле. Но никто не собирался наказывать его за столь непривычные для Красного всадника мысли, а брат Эрвин, самый просвещенный среди товарищей в вопросах теосской веры, невозмутимо пояснил Тарвину:

— Теос ведает всем, что покорно воле Создателя, а нам не суждено осознать его Великий Замысел, хоть должны мы следовать ему. И только Великосвященник может знать, по желанию ли Создателя отродье иноверцев ходит по землям сыновей Теоса. А это лишь часть того, что мне предстоит узнать в Небесном Храме.

— О, так вы отправляетесь в Сердце Грифа? — оживился старый Вихдор, удивленно воззрившись на товарищей.

— Только брат Эрвин, — уточнил рыцарь, — нас же с братом Дорстаном и братом Тарвином судьба ведет на север по дороге Ванов, на Новый берег.

— Так, значит, вам предстоит еще долгий и опасный путь, — сказал старик. — До меня доходили слухи, что люди с востока несколько дней назад разорили Древопуть, что в Среднестольском княжестве… Вам стоит быть осторожными — ваны-иноверцы последнее время подозрительны к тем, кто не преклоняется перед идолами их Вторых богов.

— Благодарю за предупреждение, брат.

Еще немного посидев у очага, Красные всадники покинули нижний этаж и побрели в устроенную наверху общую спальню. Она была неотличимой от той, что годами служила местом для сна братьям в Древнем Оплоте — разве что потолок не нависал так низко, да спальных мест здесь было изрядно меньше. Путники, позабыв о легком голоде, не стали заботиться о вечерней трапезе и, сбросив порядком поднадоевшие доспехи, сразу же отправились спать.

Распластавшись на набитом шерстью тюфяке, Дорстан почувствовал, как что-то кольнуло у него в боку. Брат-сержант осознал, что ненароком оставленный на пояснице ремень, который он, чем-то отвлекшись, после снятия кольчуги зачем-то вновь застегнул, уперся маленькой сумочкой ему под ребра. Перевернувшись и вытащив из-под своего тела кожаную суму, Дорстан судорожно начал ощупывать ее, стараясь припомнить, что он там хранил. Тут же пришло осознание: здесь завернутым в платке лежит перстень кастеляна Древнего Оплота.

Удостоверившись, что все остальные братья уже задремали, Дорстан размотал платок в желании еще раз рассмотреть золотое кольцо. В полумраке освещенной лишь несколькими догорающими свечами комнаты выгравированная на перстне птица блеснула в руках сержанта. Подивившись ее красоте, но так и не определив, что это за птаха, Дорстан сжал кольцо в кулаке, закрыл глаза и призадумался.

На мгновение промелькнула мысль продать золотой перстень, что, скорее всего, Дорстан и сделал бы, оставшись он моряком. За чистый металл он мог бы получить десяток золотых монет и жить целый год, ни в чем себе не отказывая. Но эта была идея Дорстана-моряка, а не Дорстана-Красного всадника, так что он лишь скривился от того, что ему просто пришла в голову такая подлая мысль. Нет, он донесет перстень брату Аверу, ибо таково его обещание.

Тотчас новые раздумья захлестнули Дорстана: но ведь он все равно нарушает законы братства! Так, может быть, лучше навсегда избавиться от перстня? Бросить в первую, что попадется, реку. Так Дорстан спасет от кары поправшего обет себя, а заодно и брата Миттерихта. И это ведь будет правильным, так бы сделал настоящий Красный всадник. А ведь двенадцать лет назад вступивший в это братство Дорстан по праву мог назвать себя истинным воином Создателя — множество шрамов, полученных в битвах с неверными, подтверждали это.

Но почему тогда он взял перстень из рук кастеляна Древнего Оплота? Тот же брат Эдмунд или Эрвин точно не сделали бы этого. Дорстан так и не мог понять, а спросить совета у брата-рыцаря он не решался, справедливо предполагая, что тот лишь осудит его поступок.

Размышления так и не закончились ничем внятным, но нарушать обещание Дорстан пока не был намерен. Слово Красного всадника должно стоить больше его чести, ибо Красный всадник всегда его держит. И пускай, может быть, Дорстан ошибся, согласившись помочь Миттерихту, но он выполнит свое дело, а уже брат-рыцарь Авер решит участь золотого перстня.

Примечания

10

Кадингар — один из величайших и самых древних городов во всей Империи. Он расположился на южной оконечности имперского материка.