Внучка. Роман

Виктор Юнак

В небольшом провинциальном городе удивительным образом пересеклись судьбы нового губернатора, миллиардера, приобретшего не совсем честным образом акции крупнейшего завода, и сотрудницы этого завода, оказавшейся бывшей женой сына миллиардера, которую последний давно вычеркнул из своей жизни, и, соответственно, матерью его внучки.О любви и ненависти, дружбе и предательстве, политических заговорах и криминальных разборках в романе Виктора Юнака «Внучка».

6

Наконец, Николай Борисович Спицын собрал аппарат областной администрации. Его знакомство с подчиненными и так уже затянулось до неприличия. Да и сами члены администрации были весьма удивлены таким неординарным поведением нового губернатора, пусть и временно исполняющим его обязанности: вместо того, чтобы сразу приступить к своим обязанностям, он разъезжает по области. Но на Руси известна поговорка, что нет ничего более постоянного, чем временное. Им, и правда, было невдомек, что как раз разъезжая по области и знакомясь с ситуацией на местах, в районах, он уже приступил к работе.

Впрочем, все уже знали, что его секретарь и помощник, которых он привез с собой, активно изучают документы, оставленные в наследство Коньковым, и обо всем достойном внимания тут же докладывают Спицыну. Они же пока занимаются и изучением кадров. Поэтому, несмотря на свое отсутствие на рабочем месте, Спицын был в курсе всех дел в области.

Сам же Коньков предпочел вместо того, чтобы сдать дела преемнику, тут же укатить на свою дачу под Грушином: как говорится, от греха подальше. Спасибо и на том, что его просто сняли, а не отправили под арест, как некоторых его коллег по губернаторству.

К назначенному времени, к 11.00, весь аппарат собрался в малом зале администрации без опозданий. Николай Борисович разглядывал всех с любопытством, словно желал по лицам присутствующих определить их возможности. Разумеется, ему были представлены характеристики на всех руководителей аппарата (даже собранный на некоторых местными эфэсбешниками компромат), однако он не очень вчитывался в них, понимая, что живой характер человека весьма и весьма порою отличается от сухой, мнущейся бумажки. Справа от него сидел Орленко — бывший у него вице-мэром в его прежней епархии. Слева — вице-губернаторы коньковского разлива. Ну и дальше все, кому положено было здесь быть. Сбоку, за отдельным столом сидели его личный секретарь Галина Петровна, женщина лет сорока с крашеными в медный цвет густыми волосами до плеч, и тридцатипятилетний помощник Артур (пока еще держалось в секрете, что Артур — его двоюродный племянник). Еще за одним отдельным столом сидели стенографистки и техник, записывавший на диск совещание.

Спицын еще раз бегло прошелся глазами по сидевшим, желая понять, что же его все-таки здесь не удовлетворяло. Но пока не мог сообразить, что именно.

Наконец, он заговорил:

— Прежде всего, дамы и господа, мне хотелось бы попросить у вас прощения за то, что наше знакомство несколько оттянулось во времени, но я так привык. Сначала я должен познакомиться с местом, где мне предстоит работать, а потом уже с людьми. Думаю, что это вполне нормально, а? Или я ошибаюсь? — Николай Борисович снова поднял глаза и тут же поймал на себе взгляды десятков глаз. — Ведь в народе не зря говорят: какой дом, такой у него и хозяин.

— В народе говорят немного по-иному, Николай Борисович, — подал голос вице-губернатор Дьяченко, — каков хозяин, таков у него и дом.

— Но ведь это не меняет сути, Михаил Гранитович, если не ошибаюсь, — Спицын сразу понял, кто это — по его колкому взгляду, по баритону с небольшой хрипотцой. — И в том, и в другом варианте определяющим является хозяин.

— Совершенно верно, Николай Борисович, я Михаил Гранитович.

— Кстати, простите за бестактность, возможно и за неосведомленность, но уж больно у вас отчество замечательное.

Дьяченко налился краской. Он не любил, когда ему задавали подобный вопрос, точнее, устал на него отвечать. Еще в детстве он натерпелся по этому поводу, когда мальчишки узнали, как зовут его отца. Те стали его дразнить, он, в ответ, начинал драться, но, поскольку мальчишек было несколько, а он один, то, естественно, ему всегда доставалось. А это давало повод придумывать новую дразнилку: «Мишка, сын Гранита, морда вся разбита».

И поэтому, когда он, уже будучи взрослым, самостоятельным мужчиной, начинавший свой карьерный рост, собирался первый раз в какую-нибудь компанию, просил друзей или коллег заочно представлять его и, коли уж была необходимость в общении по имени-отчеству, давать необходимые разъяснения с тем, чтобы уже при личной встрече ничего не объяснять. Но сейчас была несколько другая ситуация, и поэтому Дьяченко пришлось объясняться.

— Двадцатые годы прошлого теперь уже века, сами знаете, какими были, — начал Дьяченко немного издалека. — Народ мечтал не только о любви и детях, но и о победе мировой революции. Тем более, если учесть, что мой дед был профессиональный революционер, потому и свою подпольную кличку — Гранит, подарил моему отцу в качестве имени. А отец мой, Гранит Емельянович, как говорится, тоже повернутый на коммунистической идее, весьма гордился этим именем…

— Прошу вас чуть покороче и по существу, Михаил Гранитович, — перебил его Спицын. — У нас еще будет с вами время поделиться воспоминаниями.

В зале воцарилась гробовая тишина. Пожалуй, впервые Дьяченко был остановлен на полуслове, и все почувствовали, с каким трудом вице-губернатору удалось проглотить эту пилюлю. Все знали его злопамятство. Михаил Гранитович был единственным человеком в области, которого побаивался сам Коньков. В кулуарах поговаривали, что Дьяченко слишком многое знает о Конькове, и, между прочим, в отставке последнего многие видели и руку Дьяченко. А еще поговаривали, что он сам метил на пост губернатора, да, видно, в Москве считали по-другому.

Дьяченко покраснел еще более, до пунцовости, и опустил глаза так низко, что мог видеть только свою большую ладонь, лежавшую на черной кожаной папке.

— Да я, собственно, и ответил уже на ваш вопрос.

— Ладно, товарищи, мы с вами отвлеклись, — прихлопнул ладонью по столу Спицын. — Перейдем к делу.

Спицын на минуту замолчал, собираясь с мыслями. Все сидели, ожидающе устремив свои взоры на него, пятидесятилетнего с небольшим мужчину со строгими чертами лица, от которого отныне будет зависеть очень многое. У него пока еще не было здесь ни друзей, ни врагов (их еще следовало приобрести), ни завистников и подхалимов (эти обычно появляются сами собой). В этом отношении Спицыну было очень легко начинать деловой разговор, но вместе с тем и архитрудно, ибо первые же слова этого разговора должны сказать о многом, если не обо всем.

— Для начала я хотел бы представить вам Орленко Сергея Сергеевича, — все повернули голову в его сторону. — Это мой зам по прежней работе. Своим указом я назначил его вице-губернатором, курирующим экономику. Товарищ компетентный, надежный, с двумя высшими образованиями — экономическим и юридическим. Так что, прошу любить и жаловать. Вы с ним еще успеете познакомиться, как и мы с вами, — все остальные кадровые вопросы я решу в ближайшую неделю. Сейчас же поговорим, собственно, о нашем с вами хозяйстве… Разумеется, я не стану спрашивать у вас, как вы жили до этого. Об этом у меня сложилось достаточно определенное мнение после очного знакомства с вашими делами, благодаря моим помощникам, с которыми вы уже, надеюсь, успели познакомиться.

Спицын повернул голову в сторону секретаря и помощника, те в ответ утвердительно кивнули.

— Скажу коротко: я сделаю все возможное, чтобы вы изменили свою жизнь, если хотите, чтобы мы с вами сработались. Да, да, в данном случае я имею в виду вас, господа и дамы, а не жизнь. Пора кончать с фразерством, очковтирательством, обманыванием и одурманиванием не только Москвы, но и собственных жителей. Я имел честь в эти несколько дней говорить с некоторыми из них, и они обрисовали мне весьма безрадостную картину.

— Не всегда можно верить людям, Николай Борисович, — перебил Спицына Дьяченко. — Кто-то обижен жизнью, кто-то начальством. Всякое наговорить могут.

— То есть, вы советуете верить только вам? Вы прямо как Мюллер Штирлицу из «Семнадцати мгновений весны», — Спицын поймал взгляд Дьяченко и тот тут же опустил глаза, произнеся:

— Это вы сказали, не я.

Но Спицын сделал вид, что не услышал, ему важно было, ухватив кончик нитки, размотать именно сейчас весь клубок.

— Ну что ж, теперь, по крайней мере, знаю причину одной из ошибок, которые допустил мой предшественник Коньков. К сожалению, слишком многие до недавних пор увлекались краснобайством о жизни народа, сидя в удобных креслах в своих кабинетах и читая сводки своих пиарщиков, составленных под желание шефа. А народ, он внимания к себе требует.

Кто-то тихо хмыкнул, кто-то шепнул соседу на ухо:

— Держу пари, он долго не продержится. Уберут! — сосед согласно кивнул и под столом пожал руку шепнувшему.

Дьяченко тоже отреагировал.

— Я совсем не то имел в виду, Николай Борисович. А вам бы осмелился посоветовать не начинать сразу так круто. На вираже можно и шею свернуть, а нам ведь с вами еще работать, Николай Борисович.

На сей раз Дьяченко не стал отводить взгляд, но Спицын спокойно его выдержал. В зале тут же воцарилась напряженная тишина — никто ведь еще не знал, какова в таких случаях будет реакция нового губернатора. Возможно, что назревал крупный конфликт. Впрочем, было известно, что у Дьяченко есть свой человек в администрации президента и, в случае чего, он его отмажет. Возможно, именно поэтому Дьяченко и ведет себя так.

— Хорошо! Если вы не доверяете людям, перейду к фактам. Как прикажете мне начинать, если вами же утвержденный план по жилью в области не выполнен на семнадцать процентов, хотя бюджет освоили на все сто? В чей карман ушли деньги? Я попрошу счетную палату совместно с прокуратурой проверить департамент строительства и промышленности, — Спицын посмотрел на прокурора области, высокого, сухощавого с легкой сединой и большим носом мужчину, тот тут же кивнул и стал записывать поручение в блокнот. — Кстати, о промышленности. Насколько я выяснил, еще пять лет назад в области насчитывалось девятьсот девятнадцать крупных и средних промышленных предприятий. На сегодня их осталось восемьсот тринадцать. Я попрошу руководителя департамента подготовить мне докладную по этому поводу. Далее, нужно детально разобраться, куда уходят деньги для нецелевого финансирования. Аудит будет полный, включая и результаты тендеров. И, кстати, Михаил Гранитович, вы же курируете в области финансы.

Николай Борисович замолчал, переводя дух. Затем заговорил снова.

— Как я представляю себе начало работы, спросите вы? — Спицын вздохнул и еще раз обвел всех взглядом. — Разумеется, придется начать с кадров, ибо, как в свое время говаривал Иосиф Виссарионович, кадры решают все. А я от себя добавлю: ибо они определяют стиль и ритм работы.

По кабинету прошел ропот, что, впрочем, было вполне ожидаемо. Однако ропот этот закончился довольно неожиданно — голос подала женщина, руководитель департамента здравоохранения Елена Дмитриевна Клочко.

— Прошу прощения, Николай Борисович, но Виктор Семёнович Коньков, помнится, тоже не раз такие слова говаривал. Но воз, как говорится, и ныне там.

— Абсолютно с вами согласен! Между словами и делами есть определенная дистанция, но я постараюсь сделать так, чтобы эта дистанция с каждым шагом сокращалась. Однако, вы чем-то не были удовлетворены, Елена Дмитриевна, если я правильно уловил смысл ваших слов?

— Вы правильно уловили смысл моих слов, Николай Борисович.

При этом Дьяченко недовольно поморщился — знал, что это камешек и в его огород тоже, но не ожидал, что эта дама рискнет сразу же пойти в атаку.

— Ну что же, тогда я готов вас выслушать, только, если можно сейчас покороче и самую суть.

— А если покороче, то могу сказать прямо, что мои реляции и просьбы просто игнорировались Коньковым и почему-то не поддерживались Михаилом Гранитовичем, хотя я просила всего лишь выделить около сорока миллионов рублей, во-первых, на закупку нового медицинского оборудования, которое даже в конце двадцатого века уже устарело; во-вторых, на ремонт зданий больниц и поликлиник, во многих из которых просто штукатурка с потолка сыплется. Все мои реляции уже не первый год лежат на столе у нашего уважаемого Андрея Ивановича, — Клочко сверкнула очками в сторону руководителя департамента финансов, — но он просто-напросто их игнорирует, словно бы речь идет лично обо мне, а не о моем департаменте.

Спицын взглянул на финансиста, сидевшего с невозмутимым лицом, и только бегающие желваки выдавали его волнение.

— Что вы на это ответите, Андрей Иванович? — спросил Спицын.

— То, что и раньше отвечал. Лишних денег у меня нет, это первое. У ДСК не хватает мощностей, а он у нас в городе остался один. Это второе.

— И тем не менее, на новую губернаторскую дачу деньги и мощности нашлись, — Клочко интуитивно почувствовала поддержку Спицына. — У меня на столе лежит несколько экспертиз по состоянию помещений: и Госпожнадзор, и Роспотребнадзор признают эти помещения аварийными и предписывают немедленно их закрыть. Если бы вы знали, Николай Борисович, сколько усилий я трачу на то, чтобы оттянуть это закрытие на как можно более дальний срок. Ведь люди в маленьких райцентрах тогда вообще без медпомощи останутся. И так уже с этой оптимизацией мы перегнули палку…

— Прямо крик души небезразличного человека. Надеюсь, вы его услышали, Андрей Иванович? Надо помочь нашей медицине.

— Николай Борисович, — Макушкин открыл кожаную папку, просмотрел несколько бумаг и протянул одну из них Спицыну, — вот все, что у меня осталось на этот год. А в будущем году заказ Клочко будет стоять под первым номером.

— И так из года в год, — вздохнула Клочко.

Спицын посмотрел в протянутый ему лист бумаги, что-то прикинул в уме, что-то черкнул в своем блокноте, наконец сказал:

— Я вижу, здесь выделено дополнительно четырнадцать миллионов на строительство здания цирка…

— Да, к сожалению, подрядчик не уложился в утвержденную смету. Этот наш знаменитый долгострой мы хотели бы завершить в этом году.

— Ну, раз это долгострой, то еще один сезон он вполне может выдержать, а ваш подрядчик впредь будет думать, как более рационально тратить выделенный ему бюджет. Так вот, я своим распоряжением секвеструю эту статью расходов, и перенесем эту строку в бюджете на ремонт наиболее аварийных больниц. А на следующий год, как вы и обещали только что, Андрей Иванович, средства в первую очередь будут направлены на ремонт всех остальных больниц области.

— Но это идет вразрез с принятым на областном совете нашей партии решением, — попытался вступиться за коллегу Дьяченко. — Вы же прекрасно знаете, что досугу населения сейчас уделяется партией большое внимание. А в нашем большом городе, более того, во всей области, нет ни одного стационарного цирка.

— А я придерживаюсь решений другой партии… — Спицын сделал театральную паузу, желая увидеть реакцию присутствующих — и не прогадал: многие от удивления даже рты раскрыли. — Партии РОЗы. Расшифровывается как Россия образованная и здоровая. Только тогда Россия займет подобающее ей место в мировой политике, когда она во главу угла поставит образование, науку и здоровье нации. Или кто-то из вас с этим не согласен? Кто-то не желает, чтобы наша с вами страна стала более сильной?

Все молчали. Даже стало слышно, как большие настенные часы, висевшие за спиной у Спицына, отсчитывали стрелками секунды. А кондиционеры как-то даже громче стали гонять воздух по залу.

— Вы точно уверены, что ваши решения поддержат в аппарате президента? — наконец прервал молчание Дьяченко.

— А вы позвоните туда, проверьте!

На некоторых лицах прочитались даже улыбки после этих слов.

Спицын понял, что он добился, чего хотел — разворошил улей. Вот как раз та ситуация, когда проявят себя товарищи и соратники, и затаятся недоброжелатели и враги. Но, как ни странно, к последним он не торопился относить Дьяченко — ему нравился этот прямой человек, за словом в карман не лезущий, отстаивающий свою позицию, спорящий, но не переходящий рамки приличия. А вот тех, кто тут же старается тебе угодить и сразу начинает заглядывать в рот, он терпеть не мог. Он понимал, что далеко не все могут сразу же повернуть на новую стезю, что многим нужно разъяснять, многих убеждать, а иных и просто ломать. Он понимал, что человек, десятки лет молчавший, начнет говорить не вдруг; начав же говорить, он на первых порах будет вместе со злаками перемалывать столько плевел, сколько сможет вместить в себя его организм, и будет это делать до тех пор, пока не отравится; и лишь после этого, промыв желудок, этот человек успокоится и речь его польется густым и мощным потоком, который затем превратится в дающую жизнь огромной стране энергию. Но то обычный человек. С руководителем же все гораздо сложнее и неопределеннее, ибо он, наученный горьким опытом, начнет скорее подстраиваться, чем перестраиваться. И, чтобы разобраться во всем этом нужны талант и провидение. Когда тебе прямо в глаза высказывают свое несогласие с тобой, это гораздо лучше, чем когда просто отмалчиваются. Поэтому Спицын больше приглядывался к последним, нежели к первым. Впрочем, придет время — заговорят и молчуны.

— Давайте, товарищи, на сегодня мы наше с вами знакомство закончим. Все свободны, а вот прокурора и начальника УВД я попрошу еще на некоторое время задержаться.