Антипоэзия. Стиходелии разных лет

Дмитрий Гольденберг

Что же это за «антипоэзия» такая? — вопрос более чем резонный. Aвтор всегда думал, что писать «как положено», соблюдая всякие там каноны — это рецепт вызвать у себя зубную боль, а у читателя зевоту.А вот «столкнуть лбами» кислое и длинное, пустое и порожнее — вот это всегда представлялось более интересной задачей.Ибо сказано: мы рождены, чтоб сказку сделать (ко) былью. Так что, за твоё, читатель, здоровье! Ура! Книга содержит нецензурную брань.

Generation K

Ни черта я не смыслю в колбасных обрезках.

На меня тупо уставились лики святых в потрескавшихся фресках.

Мимо меня, хрюкая, пробегали свиньи, и, запутавшись в арабесках,

Иногда мелькали вращающимся руконожием усатые женщины и мужчины в фесках.

Иногда мне кажется, что есть выход. Вдох — выдох.

Ритмичность телодвижений важна при занятии позы жеманных улыбок.

Холст, кисти — бог обезьян Хануман позирует мне, весь зябок и зыбок.

Кончились индульгенции и срок годности страховки от непоправимых ошибок.

Белый пляж, чёрный ром, сине-зелёный водо-воздушный поток.

От иллюзий я перешёл к аллюзиям, пробив головой потолок.

Семантика объяснений в любви напоминает мне про твой бритый лобок

И мой бритый лоб, бок-о-бок с твоим — клонизированный, канонизированный Колобок.

И вот, очередная телевойна пестует своих новобранцев.

Виктория Ракетовна движется мимо на кончиках наманикюренных пальцев

С трактатом «О формах и объектах», с пакетом прожаренных в масле испанцев

(Эль Греко, Веласкес…) и с тонким намёком на толстые обстоятельства взаимоотношений переводчицы и иностранцев.

Галапагос окружил меня ветвями деревьев, как повитухами.

Да пустёхонько было влагалище — все стихи стали позавчерашними слухами.

Мне хотелось драться с первейшими кобелями, знаться с последними суками,

Мне хотелось «падающего ещё толкни» (ну его на фиг, дескать),

Мне хотелось примитивизма, просто потрахаться, просто потрескать,

Наблюдая, как в «ящике» кровоточащая треска враздрызг обрывает леску.