Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки

Игорь Матрёнин, 2019

В этой книге «Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки», состоящей из совершенно разных по стилю и тематике 836-ти глав, трагикомически описана странная жизнь вокалиста и автора песен реально существующей рок-группы «Алкоголь – его забавные взлёты и печальные падения, «безответное» сотрудничество с известнейшими продюсерами России и весьма популярными отечественными музыкантами, его любовные «запутки», дикие сны, магические сказки, недописанные сценарии… и просто сотни безумно смешных, грустных до боли и дичайших по нелепости зарисовок ситуаций, что происходили с ним, его друзьями и «завистниками» и прочими случайными гражданами нашей общей Отчизны и остального «иностранного» мира.

Три вечных темы для песен

Сколько себя помню, а помню я, правда, крайне не густо, но мне всегда так уж до дрожи в тощих конечностях хотелось собрать свою собственную группу, вроде, скажем, «каких-нибудь» «Rolling Stones», ну или «хоть» «Beatles», всё равно, и петь в ней свои колкие песенки.

Но местечковых групп вокруг было хоть пруд пруди, а уж вокалисты-песенники, те и просто понурыми толпами бродили по городу, «по-мародёрски» посматривая на разваливающиеся периодически коллективы. Так и я неизбежно проходил через ад «подбора кадров».

Вспоминая всех тех, с кем я с опаской общался, неловко «джемовал», пытаясь понять, знает этот «неведомый артист» три аккорда или даже четыре, выслушивал клиническую бредятину и просто пугался безумного вида претендентов, я поражаюсь самому тогдашнему себе! Сколько же нужно было фанатичного желания найти собратьев по «священной борьбе»… Сейчас я вряд ли смог бы пройти через эту бесконечную мясорубку прослушиваний полусумасшедших и «сеансов игры» с калеками-музыкантами.

Тогда я не был ещё «привилегированно знаком» ни с одним из приличных артистов в нашем мёртвом городе, и поэтому упрощающих всё рекомендаций получить мне было не от кого. И я предпринял опасную попытку найти хоть кого-то по объявлению в газете — самая, кстати, распространённая ошибка начинающего автора. Ты не можешь видеть, что за мрачное существо сидит там, на другом конце телефонного провода, и риск наткнуться на какого-нибудь вурдалака, ох, как велик.

Я пёрся душным автобусом на подозрительные окраины, с опаской входил в незнакомые квартиры и тут же нервно осматривался, потому что по самым первым ненадёжным признакам обстановки я скоро научился филигранно определять — безопасно тут чуток задержаться и помузицировать или тикать нужно немедленно и быстро.

А узреть можно было многое: например, огромную пентаграмму по всему полу несвежей комнаты, плюс расставленные повсюду ритуальные свечи. Заспанный хозяин шабаша с длинными непромытыми космами несколько заторможено «успокоил»: «Ты это… Не обращай внимания, просто вчера месса была…».

Или вот такой заход «в неизведанное»: заползаю в зачумленную конуру ещё одного «горьковского» типа, что отрекомендовался «джаз-роковым гитаристом-виртуозом» (!). А там внутри он начинает хаотично и остервенело зажимать «аккорды», которые к таковым не имеют прямого отношения — просто набор пугающих атональностей, причём весь этот сатанизм ещё вкупе с параноидальным рваным боем. Я в ужасе смотрю в его стеклянные глаза и вижу в них такое безумие, что по коже мечутся в своём отдельном страхе трусливые мурашки. Вначале ещё я надеялся, что сие «таинство» просто эдакий «странненький прикол», но «одарённый» парнишка крайне серьёзно и даже как-то сурово пояснил, что, мол, «это такая манера у меня личная», и я пал духом окончательно, незаметно высматривая «колюще-режущие» на этой дикой фатере. И всё же я мягко попытался наладить общение дипломатичными фразами, вроде: «Слушай, у тебя аккорды-то какие-то необычные совсем…». На что мне было «отвечено» страшное, но невозмутимое: «Да я, если честно, до этого шахматами занимался…». «До этого» — видимо, до того, как было принято решение стать «гитаристом-виртуозом». Как мне удалось улизнуть тогда, я, видит Бог, совсем уж не помню, но главное, я всё же счастливо «утёк» из этих «чертогов бедлама» и снова тут с вами, да всё ещё пытаюсь позабавить моего избалованного читателя.

Сколько же их было — одноруких, глухих и, самое жуткое, настолько необоснованно самонадеянных полудурков, считающих, что только стоит небрежно сесть за инструмент и лёгкая музыка польётся сама собой, словно по волшебству…

Я навеки запомню одного очередного горе-кандидата в барабанщики, который по дороге на «точку» долго и важно рассуждал: «Я ничего не обещаю. Сначала я должен послушать твою музыку, а потом уже будем решать… Для меня главное, что музыка должна быть обязательно отвязанная (!), и чтобы в ней содержался «психодел» (!!!), а то я просто не смогу играть в такой группе, где этого я не увижу. Ну вот, чтобы, ну, как «Steppenwolf» там, «Captain Beefheart»!». Дальше шёл перечень таких серьёзных и кривых команд, что я и сам немного заволновался, потянет ли моя несложная музычка на такие «фирменные» запросы.

Так, за премудрыми разговорами мы и добрались до репбазы, которую мне совершенно безвозмездно предоставил «главный искушенец» Серёга Ретивин для вот этого самого канонического уже «прослушивания». Я вдохновенно забренчал что-то там «прифанкованное из своего», а «отвязанный» чувак же крайне уверенно вкарабкался за установку и… Послышался не раз знакомый какофонический набор «полиритмичных» ударов — это «психоделическое чудо» совершенно не умело даже правильно держать палки и выдавало трели, которые сошли бы за внятную партию только, ну, я не знаю, в академическом авангарде.

Мне было жутко и стыдно, жутко, потому что дикий чел был в совершеннейшем «неадеквате», а стыдно перед весьма занятым Серёгой, который так нелепо потерял свое время, да ещё и вынужденно лицезрел все эти «дивы дивные». Однако тайному панку в Серёгиной душе это даже показалось забавным, он глумливо ухмыльнулся в своей фирменной манере и даже дал пару детских уроков этому доморощенному «Степному волку», чтобы тот хотя бы смог выдать самый прямой и примитивный бит. Пристыжённый парнишка присмирел, и на обратном пути было уже гораздо меньше небрежных упоминаний про «Edgar Broughton Band» и прочую экзотику 70-х. Бедный, он свято верил, что, как только непринужденно взгромоздиться за «шайки» и «влёгкую» застучит, то чарующие ритмы знойной Африкой так и запляшут по комнате. Не заплясали… Почему-то.

Вообще-то, именно знакомство с чрезвычайно талантливым Серёгой хоть как-то вывело меня из состояния беспомощности, появились новые «престранные» знакомые, но среди которых встречались и неплохие «исполнители на валторне». Хотя окружение и самого «очень непростого» Серёги — это та ещё банда извращенцев. И он с немалым удовольствием культивировал и поощрял и без того их весьма сильно сдвинутые мозги.

Там я и познакомился с небезызвестным вам уже и совершенно незабываемым Володькой Мигутиным или Дуней, как звали его мы, ежели признаться, за глаза. Так он ненадолго стал моим гитаристом. А ненадолго потому что, несмотря на превосходный слух и неплохие мелодические пассажики, он обладал феноменальным и даже уникальным качеством для музыканта — от репетиции к репетиции он играл всё хуже и хуже.

Любой, даже самый пропащий музыкант знает нехитрую формулу: «фигарь» фразу десять, двадцать, сто раз — будешь звучать лучше. Здесь это парадоксальным образом не срабатывало.

И вот в очередной раз, где-то после семьдесят седьмого дубля распадающееся Дунино треньканье совсем рассыпалось, он бессильно опустил руки и посмотрел на меня каким-то щенячьим взглядом, в котором было такое недоумение и тоска в стиле «ну как же так, я просто не понимаю, почему со мной это происходит…»…

От этой загадочной патологии я и сам снова испытал такую беспомощность и отчаяние, что интуитивно принял самонадеянное решение — или у меня будут только гордые «асы» или я остаюсь нудным бардом и позорно еду на Грушинский фестиваль.

И капризная удача не заставила себя ждать «целую мрачную вечность» — очень скоро у меня отчаянно шпарил на гитарке молодчага Русёк.

Братцы, как ни странно, я ведь снова хотел рассказать совсем не об этом, а гигантская подводка-переросток оказалась покрупнее маленькой центровой байки.

А главное-то дело было в том, что у вышеупомянутого Сереги Ретивина имелось своё музыкальное королевство и, соответственно, сказочный замок — глухой подвал библиотеки, нашпигованный роскошной по тем временам аппаратурой и инструментами любых сортов.

Это священное место звалось «впадиной», поскольку, попадая сюда, горемыки-люди оставались тут, словно в колдовских чертогах, по нескольку дней — музицировали, бухали, излишествовали по части девчонок и, вообще, «впадали».

Вокруг этой «творческой группы» всегда тёрлись жуткие маргиналы, типа некоего огромного амбала Абрама, который любил только две вещи на свете — Элвиса и подраться. Если на сейшне присутствовало засилье гопников, то он тут же рекомендовался неформалом и сочно мочил урок, даже не выходя «по-пацански» из зала в туалет. Ну а если же в основном тусовалось немытое и нечёсаное «нефорьё», он немедленно раскланивался, как самый злобный «гопарь», и так же от души дубасил «волосатиков».

А ещё «жило там и было» некое легендарное существо «Мами́на» (ударение, кстати, именно на «и»), которого я никогда не видел, но мне и настоятельно не рекомендовали подходить к этому буйному экземпляру близко. Он мог совершенно немотивированно «отметелить» любого, кто ему не приглянется, а зыбкие симпатии-антипатии его предугадать было категорически невозможно. Безоглядно любил он лишь Ретивина и его психомузыкальную команду.

И вот именно ему, грозному Мами́не, принадлежит фраза, ставшая сакральной в наших рокерских кругах: «Да х…йли думать про чё песня? Песни ваще бывают только о трёх вещах: про е…лю-ху…блю, дьявола-х…явола, и х…й пойми!». А ведь, если вдуматься, только на эти три вечные темы и пишутся все нетленные полотна.

А хорошо, что всё-таки есть эта третья весьма обтекаемая категория «х…й пойми» — ведь всегда же будет наличествовать необъятное пространство для творчества без штампов, рамок и комплексов! Сам Мами́на дозволил!