Осторожно! Дракон на перевоспитании

Любовь Романовна Белых (2025)

Дарийка и дракон не пара? Тоже мне величайшее открытие. Зато попаданка и дракон — классика! И ничего, что я угодила в тело ненавистной всем графини, ничего, что граф с рогами, ничего, что мне достались не только интриги и тайны дарийской принцессы Сэймы, но и её дар, о котором никому нельзя рассказывать… Ме-ло-чи. Дракона перевоспитаем, в графстве порядок наведём, с проблемами разберёмся. Да, так и будет. …но лучше бы я, конечно, на эту авантюру с обменом телами не соглашалась.

Глава 12

В кухню мы попали сразу, как Барнс слопал тарелку каши, хлебную лепёшку и несколько мясных шариков. Да, я его ждала, проведав места не столь отдалённые. Соседнюю комнату. Ванной у меня пока что язык не поворачивался её назвать.

Шла я по странным длинным коридорам тихонечко, от паренька, несущего поднос с грязной посудой, не отставала, по сторонам особо не глазела. Так, изредка выхватывала боковым зрением то причудливую картину, то каменную статую, то грязные окна, в которых в какой-то момент вместо моря и яркого солнца показалась зелень и желтизна. Разумеется, моё настроение стало чуть менее воинственным. Вдалеке, за крышами невысоких домиков, из дымовых труб которых валил дым, мелькали то луга, то жёлтые поля, то какие-то земляные настилы. Мои опасения не подтвердились. Я не торчала в жутком замке посреди океана или моря. Отсюда вполне можно было сбежать. И ничего не вплавь!

Даже убивать кого-то расхотелось.

— Вот здесь кухня, сьера. — спустившись с невысокой лестницы, мальчишка остановился перед тяжёлыми дверями и неуверенно повёл плечом. — Может, я предупрежу… Там Лиаша… вокруг неё всегда местные старухи крутятся.

О-о-о-о-о, старух я помнила прекрасно. Хотя, признаться, лучше бы забыла.

— Госпожа, сьера, графиня… — недовольно прошептала я, — Называй меня уже как-нибудь… Сэймой можно. — кивнула я, оттягивая время перед встречей с жуткими старухами.

А что? Графиня я или где? Почему это я должна каких-то бабулек бояться?

— Да не положено ж… — протянул голубоглазый, несколько раз удивлённо моргнув.

— Там, откуда я родом, положено на то, что положено. Я разрешаю. — понемногу входя в образ, говорила я. — Всё, Сэймой меня называть будешь.

«Я, может, и привыкну как-то к этому имени, если хоть кто-нибудь меня так называть станет. А то, чую, скоро кому-либо как ляпну, что я Сэйма-шельма… Ой, мамочки-и…» — подумала уже после того, как высказалась.

— А ещё о дарийцах расскажете? Что у вас ещё положено?

Я вздохнула, сама потянулась к ручке на дверях, около которой мы топтались, и тут же её распахнула.

— Посмотрим на твоё поведение. — фыркнула и коротко скомандовала: — Входи.

У Барнса глаза сделались большими-пребольшими, но, слава богу, он спорить и кочевряжиться не стал, а шагнул вместе с подносом в очень душное помещение. Я за ним, разумеется. Осторожненько, тихонечко, как мышка, я, подобрав уродскую юбку от платья, шла след в след, пока не услышала голоса. Женские. Преимущественно скрипучие и старческие.

— О, Барнс, как там эта? К праотцам не отошла?

Я замерла у бочки, которую ловко обогнул мой сопровождающий и которую за ним особо видно не было, и громко кашлянула.

— Добрый день. Не отошла. — объявила, не забыв о приличиях и даже поздоровавшись. — Пошли все… вон.

У огромного деревянного стола, за которым чадила большая печь, кучковались три женщины. Две бабульки, как Барнс и предполагал, и довольно молодая пышнотелая особа, что жарче всех испепеляла меня взглядом. Все смотрели на меня, как на придурочную.

Мне не особо понравилось, что бабки были в чёрной одежде. Навевало нерадостные мысли. Казалось, они ждут моей смерти и переоделись заранее, чтобы потом не отвлекаться на переодевание в траурные одежды. А может быть, мне и не казалось. Может быть, оно всё именно так и было. Отраву же какую-то мне вчера подмешали в еду, а эти как раз на кухне трутся.

— Кто позволил вам выходить? — очень громко и противно заскрипела одна из старух. — Что вы здесь делаете?

— Я так понимаю, со слухом у всех проблемы, да? — гордо расправив плечи, я повторила манёвр мальчишки и успешно обогнула бочку, стоящую посреди прохода. — Я объясню. Вчера меня пытались отравить, подмешав яд в еду или воду. Мой муж абсолютно точно найдёт виновного и накажет его по всей строгости, а пока его нет, я даже разговаривать с вами не желаю. Поэтому пошли все вон из кухни. Я буду готовить и есть.

Посмотрев на каждую из собравшихся женщин строгим взглядом, я отпустила подол юбки и упёрла руки в боки.

— Здесь я хозяйка. — подала голос самая молодая из них, не носящая по мне траур. В красивой блузке, с впечатляющим декольте, не скрытым ни воздушным фартуком, ни тёмными космами, торчащими во все стороны, она выглядела довольно… впечатляюще. Особенно впечатляющим был большой нож, который она сжимала в руке. — Ты вчера травилась. Сама! Я тебя в кухне одну не оставлю. Ты дарийка!

Барнс громыхнул рядом подносом с посудой и что-то прошептал дерзкой женщине на ухо.

— Если я дарийка, мне есть не положено? — с недовольством наблюдая, как мой голубоглазый почти что друг что-то нашёптывает наглой особе на ухо, я почти что истерично взвизгнула.

— Да кто тебя знает? Ты здесь чужая! Враг! — злобно выплюнула она. — Себя отравить не получилось, может, ты нас всех отравить решила?! Я тебя к своей кухне не пущу!

— Мы просто возьмём немного еды и уйдём. — взволнованно зашептал Барнс. На этот раз я его хотя бы услышала. — Не нужно всего этого, пожалуйста. Граф осерчает.

— Сейчас осерчаю я. — зло прошипела я. — Дарийцы голодные, знаете, какие кровожадные? Да здесь клочки полетят по закоулочкам! Да я вас в порошок всех сотру! Быстро выметайтесь отсюда! Пока есть откуда, выметайтесь! Не достанется кухня мне, не достанется она никому. Разнесу здесь всё. В пыль, в труху, в сопли… — не на шутку разошлась я. — Пошли отсюда!

Бабки прониклись. Встрепенулись, на выход засобирались, а вот та борзая, с ножом в руке, даже не шелохнулась.

— Ты меня своими истериками не проймёшь. Это моя кухня. Из-за какой-то мерзости, я не стану рисковать жизнями других людей. Кто знает, на что такая, как ты способна… — хищно щурясь, выговаривала она. — С места не сдвинусь.

— Лиаша, пожалуйста… — моляще протянул Барнс, вцепившись в руку пышногрудой особе. — Да что тебе стоит? Я присмотрю. Графиня только возьмёт себе что-нибудь из еды. Может, из готового, а может, я что состряпаю. Ну что тебе стоит? Войди ты в положение! Её вчера кто-то отравить пытался. И заметь, наш граф жену себе выбрал под стать себе, такую же добрую и милосердную. Вон, она уже сколько здесь, а ещё ни разу тебя в покушении на свою жизнь не обвинила, даже в темницу не бросила. А это ведь ты ей еду накладывала…

— Ты что, паразит, несёшь? — встрепенулась, как я поняла, кухарка.

Мне решительно не нравилось, что эти двое общались между собой так, будто меня здесь не было. Как в такой атмосфере в образ нормально войти? Графиня, графиня… а кто это вообще? Как это вообще? Судя по всему, что я видела и слышала, это никак. Никакой мне власти, никакого мне уважения, никакого мне послушания. Обидно же, чёрт побери!

— Пусть остаётся. — громко заговорила я, привлекая к себе внимание. — Я как раз наверстаю упущенное и поинтересуюсь, как вышло так, что еда, которую готовила и накладывала эта кухарка, оказалась отравленной.