На колесах

Мария Игоревна Левая (2024)

Никита с детства мечтал играть в «Крыльях советов» — престижном футбольном клубе Самары. И когда до осуществления мечты оставался лишь шаг, судьба усадила его в инвалидное кресло. Теперь ему остается только лгать самому себе. О том, что ничего больше не хочет. О том, что его жизнь потеряла смысл. И о том, что больше не способен любить этот мир. Таня знала: когда все женщины твоей семьи врачи, ты обязана посвятить себя медицине. После отчисления у нее нет выбора, кроме как устроится сиделкой к саркастичному парню и лгать. Маме о том, что она продолжает учебу. Работодателю о том, что у нее есть медицинское образование. Окружающим о том, что ее жизнь похожа на сказку. А себе — что не хочет чего-то большего. Подружиться с упрямым подопечным и сохранить тайну — задача непростая, но как же красив Никита в ее объективе! Судьба толкает их на встречу друг с другом и срывает маски. Тане придется научится не врать, а Никите — принимать правду.

Глава 2

Таня вбежала в свою новую комнату. Стук двери ударил по нервам, но еще больше по ним била необъяснимая грубость Никиты. Гневно пнув полуразобранный багаж, валяющийся на полу, она бухнулась на кровать. Нетбук она включила почти автоматически и машинально зашла в недавно созданный блог. Необходимость выплеснуть сжимающую горло злость, высказать все обиды, несправедливо нанесенные ей за недлинный разговор, переполняла душу. Таня знала только одно место, где могла выговориться, и пальцы застучали по клавишам.

«Этот напыщенный индюк! Да как у него только наглости хватило?! Мы фактически даже не знакомы толком, а он уже хамит!» — Мысли выливались в пост без всякой фильтрации. Таня потратит на нее время позже, когда остынет. Ссора испортила настроение, а ведь все так хорошо начиналось.

***

Таня догадывалась, что Валентин Никандрович — состоятельный человек. Он даже оплатил ей такси до своего дома, и это в разгар футбольной лихорадки, когда ценники взлетели до небес, а поездка могла стоить как крыло от самолета. Такая щедрость была проявлением богатства. Адресом значился коттеджный поселок «Чапаевка», и целых двадцать минут под радио Таня предавалась мечтаниям о новой роскошной жизни. Ее воображение рисовало будущий дом большим и фешенебельным, как в фильмах, обязательно с мраморными лестницами и золотыми перилами. Ей уже представились и высокий цоколь, и широкое крыльцо, на которое приятно выходить с чашечкой утреннего кофе. Лепнина, пилястры, скульптурные композиции, колонны и полуколонны — все для того, чтобы жить, как принцесса из сказки. А еще там должен быть великолепный сад, непременно засаженный шикарными розами.

Ожидания не оправдались. Вместо представлявшегося особняка в духе эпохи барокко перед Таней оказался огороженный симпатичным забором из белого дерева одноэтажный дом. От соседских он отличался только длиной: занимал два участка вместо одного. Коттедж стоял в центре поселка, окруженный миленькими двухэтажными домиками. В такие самарцы приезжали из города на выходные, чтобы отдохнуть на природе. Таня и сама бывала в похожих на вечеринках у друзей, одногруппников или их друзей. Обычно в коттеджах никто не задерживался дольше нескольких дней, но Ховричевы, судя по всему, жили в «Чапаевке» постоянно. Дом явно строился основательно, на века. Таня немного разбиралась в этом, ведь все детство провела с папой на стройке их собственного дома. Его так и не закончили, зато теперь она могла на глаз сказать, жилой перед ней дом или дача.

Остановившись у забора, таксист высадил Таню с багажом и, даже не предложив помощь, умчал. Сад все же имелся, хотя и маленький. Его явно разбил неравнодушный к цветам человек: это было понятно по тому, что растения выстраивались в четкую композицию. Решив, что жить в небольшом частном доме, пусть и в качестве прислуги, все же лучше, чем делить квартиру с Инной и ее женихом, Таня шагнула в калитку, предварительно сделав пару снимков для будущего блога. В кадр попала пролетающая в этот момент над домом ласточка.

Во дворе у клумбы с лилиями на корточках, вполоборота к калитке, сидела девушка. Миловидная блондинка, на вид не старше самой Тани, опрыскивала цветы, и в каждом ее движении чувствовались любовь и нежность. Девушка у лилий казалась столь чистой, что Таня застыла, не в силах отвести взгляд. «Она как ангел», — промелькнула в голове неожиданная мысль. Ей показалось, словно озарение, что, если девушка отвернется от цветов, случится непоправимое. Секундное наваждение спало, стоило калитке со стуком захлопнуться. Девушка, уже не казавшаяся неземным существом, поднялась и, радостно улыбаясь, пошла навстречу Тане. Подол ее голубого платья касался земли. Несколько травинок прилипло к нему, но девушку это, казалось, совершенно не беспокоило. Таню передернуло: кому-то же придется отстирывать пятна!

— Добро пожаловать. Вы, наверное, Татьяна? Отец говорил, что вы приедете. — Она искрилась радушием, словно всю жизнь ждала этой встречи. На ее солнечном лице контрастно выделялись печальные небесно-синие глаза. — Меня зовут Кристина, — представилась она.

— Приятно познакомиться, — Таня протянула руку. — Можно просто Таня и на «ты».

— Хорошо, — Кристина улыбнулась шире, отчего на ее щеках образовались ямочки. Она поправила выбившуюся прядь пшеничных волос. — Пойдем, я покажу дом.

Новое жилье Тане понравилось. В широком длинном коридоре на стенах висели картины. В основном копии, как сообщила Кристина, правда, была одна оригинальная — настолько, что Таня не смогла разобрать изображенное на ней. Кристина сказала, что эту картину подарил ее дедушке какой-то греческий художник.

Таня оценила просторную кухню со всей необходимой бытовой техникой и удобствами. Разделение на две зоны — столовую и собственно кухню — на ее взгляд, было лишним: сама она привыкла, что едят и готовят в одном месте, но кто знает, как принято у богатых. Кристина назвала комнату «царством Галины Ивановны», их домработницы. Сейчас та ушла в магазин, поэтому застать ее не удалось. За прочным деревянным столом могла поместиться большая семья, но стояло всего три стула. Большие окна позволяли свету проникать внутрь, делая помещение еще более светлым и приветливым.

Комната Тани, куда они отправились сразу после кухни, оказалась уютной и неожиданно большой. Ее следовало бы назвать «квартирой»: кроме спального места там имелись кухня и личный санузел. К комнате прилагалась и соседка, домработница Галина Ивановна. Таню это нисколько не огорчило: для нее не было проблемой разделить жилплощадь, тем более, судя по словам Кристины, Галина Ивановна была доброй женщиной. Особенно Тане понравилась клумба, разбитая прямо под окном.

И комната, и сам дом, и пока единственный из обитателей, с кем Тане удалось познакомиться, производили положительное впечатление.

— Когда я смогу увидеть подопечного? — спросила Таня, когда экскурсия по дому была окончена. — Никита, верно? Кем он тебе приходится?

Имя она прочла в выданной Валентином Никандровичем бумаге. Пока про человека, с которым она будет взаимодействовать каждый день в течение полугода, Таня знала только имя и диагноз. Там была и дата рождения, но по неосторожности Таня пролила на нее оставленный Инной лак для ногтей до того, как увидела число.

— Никита — мой брат, — Кристина опустила голову, пшеничные пряди упали на лицо, скрыв эмоции. — И лучше называй его просто по имени, вы же ровесники.

Ровесники? Таня ожидала старика или, в крайнем случае, мужчину в возрасте. Ей стало его жаль. Она не представляла, что чувствовала бы, если бы у нее отнялись ноги, и не хотела узнавать. Ей бы, наверное, хотелось общения, не того унизительно-жалостливого, какое получают многие инвалиды, а простого человеческого. «Что ж, с ровесником будет легче найти общий язык», — оптимистично подумала Таня, привыкшая видеть позитив во всем. Знала бы она, что поменяет мнение уже через десять минут.

— У брата немного тяжелый характер, — предупредила Кристина, подведя Таню к нужной двери. Внутрь она заходить не спешила, будто боялась. — Травма случилась всего два года назад, и он не совсем смирился. От него уже многие уходили, но ты, Татьяна, такая светлая. — Она взяла Таню за руку и улыбнулась — в синих глазах зажегся огонек веры. — Я чувствую, нет, знаю, что ты справишься.

— Эм, спасибо, — только и смогла ответить Таня, сбитая с толку такими словами. — Валентин Никандрович говорил, что у него есть помощник для… медицинских аспектов. — Она не сразу смогла подобрать подходящие слова.

Она все еще нервничала, что ей придется помогать подопечному с лекарствами, ведь кроме Кристины она не встретила сегодня никого, кто бы походил на обещанного Валентином Никандровичем специалиста. Уточнить казалось Тане уместным.

— Да, — успокоила ее Кристина. — Герман Михайлович приходит к брату пару раз в неделю. Раньше он жил с нами, но теперь в этом нет необходимости. Герману Михайловичу так удобнее, и мне, признаться, тоже, — она опустила глаза, будто в ее нежелании жить с мужчиной под одной крышей было что-то постыдное. — Тебе не стоит переживать о медицинских аспектах, — Кристина повторила Танины слова.

— Это хорошо, — не сдержала вздох облегчения Таня.

Кристина кивнула и, пожелав удачи, исчезла: именно так, ведь Таня даже моргнуть не успела, как девушки рядом с ней не оказалось. «Странно», — подумала она и взялась за ручку двери.

В полумраке комнаты царила тишина, гробовая, почти как в склепе. Таня сначала подумала, что попала в нежилое помещение. Она уже почти ушла, но тут дверь справа распахнулась, едва не ударив девушку по носу. Там оказалась еще одна комната, откуда на инвалидной коляске выехал парень. Взгляд Тани автоматически пробежался по нему, ища внешние признаки возможного заболевания.

Зная, что ей придется иметь дело с инвалидом, Таня ожидала увидеть тощего и болезненного человека. Ее подопечный не был ни тем, ни другим. Да, лицо было бледновато, но это, скорее, следствие редких прогулок, чем болезни. Сильные руки в черных перчатках-митенках крепко, до дрожи в пальцах, сжимали колеса коляски. Растрепанные черные волосы лежали на плечах. На его ноги она постаралась не смотреть: это было бы не совсем тактично.

Взгляд переключился на лицо. Резкие угловатые черты, острый нос, скулы. Особенно на этом холодном лице выделялись черные угольки внимательных глаз, безразлично глядевших из-под черных бровей. «Красивый», — заключила Таня. Черноволосый и черноглазый, он разительно отличался от златовласой Кристины и Валентина Никандровича, у которого в седине проглядывали светлые волоски. Это интриговало.

— Отойди, — грубый низкий голос вернул Таню в реальность, разрушая приятный образ.

Парню ее внимание явно не понравилось. Тонкие губы его искривились, обнажив зубы. Угольки глаз буравили Таню. Взгляд острый и пронзающий насквозь. В нем открывались все бездны ада, которые он обещал всякому, кто придется не по нраву. Она сделала шаг в сторону, пропуская парня в его комнату.

— Я Таня, твоя помощница. — Она скомканно улыбнулась и приветливо протянула руку.

Он проехал мимо, всем видом проигнорировав и жест, и слова. Остановился у кровати. Стиснул зубы и крепко зажмурился, сжав кулаки. Казалось, парень готовится подраться с гостьей, но он даже не шелохнулся. Вскоре он открыл глаза, но на Таню даже не посмотрел, отвернувшись от нее к тумбочке, будто это именно она с ним разговаривала.

— Меня зовут Таня, я теперь здесь работаю, — повторила она в глупой надежде, что в первый раз ее просто не услышали.

Парень издал раздраженный полувздох-полустон. Он так и не повернулся к Тане лицом, судорожно принявшись искать что-то в прикроватной тумбочке. Таня многозначительно прокашлялась, требуя от грубияна реакции на прозвучавшие слова.

— Никита, — процедил он через некоторое время, когда понял, что от него не отстанут. Руки в черных перчатках-митенках сжали колеса. — А теперь уходи.

Никита продолжал поиски, не обращая на нее внимания. Теперь он еще и водил по тумбочке руками, нервно и торопливо ощупывая каждый сантиметр. То, что он искал, явно было сейчас очень важно. Во всяком случае именно этим Таня объяснила лихорадочность его действий. Возможно, гнев Никиты направлен не на нее, а на то, что нужная вещь не находилась. В универе им читали курс по психологии, и Таня решила применить полученные немногочисленные знания.

— Тебе нужна помощь? — постаралась она спросить как можно деликатнее, но уже начавшее клокотать в груди раздражение сделало ее тон резче, а голос грубее, чем хотелось бы.

— Ты глухая? Или слепая, раз дверь не видишь? — Он резко развернулся, лежащие в беспорядке черные волосы от этого растрепались еще больше. Черные глаза пронзили Таню, явственно передавая гнев.

— Ты не думаешь, что стоит познакомиться ближе? — язвительно спросила Таня, сложила руки на груди и скривила губы. Подобную грубость она уже не могла объяснить беспокойством Никиты из-за неудачи в поисках.

— Ва-ли, — отчеканил он.

— Эй, вообще-то у меня сегодня первый рабочий день! — возмутилась Таня. Любые положительные намерения как рукой смело.

— Ну так я его закончил, — ядовито ответил Никита. — Можешь не благодарить.

Он наконец нашел, что искал. Что именно, Тане увидеть не удалось, но ей не очень-то и хотелось. Зажав вещь в кулаке, Никита перелез с коляски на кровать, подтянув себя руками, и отвернулся к другой стене, всем видом показывая, что слышать Таню или видеть ее не желает.

Таня фыркнула. Желание подружиться с подопечным, теплившееся в груди еще утром, рассеялось. Вместо него в душе клокотали ярость и злоба. Она больше не хотела видеть Никиту и, топнув ногой, ушла.

Никита умудрился не понравиться ей с первого же разговора. Вредный и заносчивый, он нагрубил ей, даже толком не удосужившись познакомиться. И поначалу Таню совсем не терзала совесть за нелестные и даже грубые слова, которые она написала про него в блоге.

Несправедливость — вот то слово, которое вертелось в голове у Тани. Разве справедливый человек будет ссориться с девушкой в первый день знакомства? Разве будет грубить только из-за собственного плохого настроения? И самое несправедливое то, что с этим хамом Тане придется общаться целых полгода!

***

Она напечатала еще несколько строк и довольно потянулась. Импульсивная ярость утихала с каждой строчкой. Яда в словах не становилась меньше, и в душе у Тани клокотать будет еще минимум до вечера, но сейчас, когда первые эмоции были выплеснуты, сдерживаться стало легче. Когда Таня поставила последнюю точку и опубликовала пост, самообладание почти вернулось. Если поделиться проблемой хоть с кем-нибудь, то она уже наполовину решена.

На смену ушедшей ярости пришла совесть. Таня вздохнула. Зря она так, Никита ведь совсем недавно попал в инвалидную коляску и, вероятно, все еще не смирился. Таня не знала, как он жил до этого, но подозревала, что его прошлое разительно отличалось от настоящего. Он ведь, и это было вполне предсказуемо, может быть в депрессии, то есть вообще не вполне отвечает за свои слова. Ей стоило проявить тактичность, быть более терпеливой, но слишком сильные эмоции захлестнули ее, не дали мыслить рационально. Так происходило всегда: Таня сначала делала, и только потом думала. Слишком импульсивная и эмоциональная. Мама всегда ругала ее за это. На секунду Таня подумала, что поспешила и, возможно, не вполне подходит для этой работы. Все же у нее не было никакого опыта в общении с инвалидами. Только вот отступать было поздно: контракт она уже подписала и уйти не могла. Во-первых, некуда: Инна уже прислала фото, как жених распаковывает вещи в их квартире. Во-вторых, признать собственный провал и отступить не позволяла гордость.

Таня подняла взгляд от экрана и посмотрела в окно. Розовые облака, подсвеченные золотом заходящего солнца, плыли по сиреневому небу. Таня схватила с полки у кровати «мыльницу» и кинулась к окну. Нельзя упустить такой красивый закат. Она сделала несколько ярких снимков: только небо, растущие под окном ромашки или похожие на них цветы на его фоне — панорама из окна. Когда Таня закончила, часы показали двадцать минут восьмого. Она разглядывала снимки и думала, что было бы неплохо показать их Никите. Вдруг они помогут завести разговор? Таня размяла затекшую от долгого сидения шею. «Интересно, тут ужин по расписанию или каждый сам готовит, когда хочет?» — подумала она.

Значок комментария под сделанной сегодня после обеда записью о переезде мигнул, привлекая внимание. Оказалось, он мигает уже двадцать минут. Таня решила, что пока не голодна, во всяком случае не настолько, чтобы бежать на кухню, и открыла запись, которую сделала, еще окрыленная открывающимися перед ней перспективами.

Комментарий оставила Юля. В том, что именно подруга будет первой подписчицей ее блога, Таня не сомневалась. Именно Юля предложила — хотя тут скорее подойдет слово «настояла» — писать посты про жизнь и работу с инвалидом. Тане идея показалась занимательной, и она согласилась. Только вести блог от своего имени она наотрез отказалась, заменяя имена: очень не хотелось, чтобы ее обвинили в использовании личных данных. Да и так она будет уверена, что мама не узнает, чем занимается дочь вместо учебы.

Запись о новом доме с прикрепленной фотографией ласточки на заборе Тане нравилась. Она получилась очень хороша для первого поста. Теплота и вера в лучшее сквозили в каждом слове, в таком же ключе был и комментарий Юли. Таня прочла его и улыбнулась: подруга даже из далекого Калининграда смогла поддержать ее в нужный момент. Недавняя хандра практически полностью улетучилась.

— Татьяна, — окликнули ее. Таня так увлеклась блогом, что не заметила вошедшую в комнату Кристину.

— Привет, — Таня выключила нетбук и кивнула.

— Привет, — Кристина робко кивнула в ответ. — Прости, если отвлекаю, но уже время ужина.

Таня улыбнулась. Все же готовить самостоятельно ей не придется, по крайней мере, сегодня. Замечательная новость! Обе девушки отправились ужинать.

Столовая была светлая и уютная. Таня почуяла доносившийся из кухни, отделенной перегородкой, запах свежих булочек. На дубовом столе стояла ваза с букетом люпинов.

— Какие красивые! — Таня не удержалась и понюхала цветы. Тягучий пряно-сладкий аромат наполнил легкие, немного закружилась голова. Дурманящий запах напомнил о доме: точно такой же с мая по начало июня доносился с поля у ее школы.

— Это lupinus polyphyllus². — Кристина наклонилась над вазой, любовно погладила торчащий лист. — Семена из Канады завезли.

— Латынь? — удивилась Таня. Она еще ни разу не встречала людей, которые используют латинские названия в быту. Даже на медицинском факультете это было не распространено.

— Я могу назвать латинские названия почти любого растения, что есть в саду, — улыбнулась Кристина. — Забавно, ведь латынь я не учила.

— Кристина каждый день собирает. — Из кухни вышла светловолосая женщина. Имела в виду она, конечно же, цветы. В руках она несла три тарелки. — Помоги-ка.

Женщина вручила тарелки Тане, а сама вернулась на кухню за едой. Кристина тем временем раскладывала вилки. Когда она только успела их взять?

— Ты такая худенькая! — Женщина сокрушенно покачала головой, будто Танина худоба была ее личной проблемой. — Ну ничего, мы тебя откормим.

Таня только криво улыбнулась. Ее много кто пытался откормить, только вот не получалось.

Сначала Таня подумала, что женщина приходится Кристине матерью, но, когда они втроем сели за стол и появилась возможность поговорить, выяснилось, что это не так. Волосы ее были темнее, чем у Кристины, а нос шире. Глаза у женщины были не синими, а серыми. Теперь стало понятно, что это та самая домработница, с которой они теперь соседки.

— Галина Ивановна работает у нас уже четырнадцать лет, — скромно улыбнулась Кристина. — И действительно почти как мама.

— Не говори глупостей, — отмахнулась Галина Ивановна, усмехнувшись. — Я всего лишь домохозяйка. Лучше расскажи о себе, милочка, — ласково обратилась она к Тане.

— Меня наняли сиделкой, — сказала она первое, что пришло в голову.

— Это и так известно, — хохотнула домохозяйка. — Скажи-ка лучше, успела познакомиться с Никитой?

Неприятные воспоминания о недавней ссоре снова прокрались в голову. Улыбка сползла с лица. Таня понимала, что и сама неправа, но обида за столь холодный прием все еще лежала на сердце.

— Лучше бы не успела, — фыркнула Таня, наколов капусту на вилку. Возможно, если бы она вошла в его комнату позже, когда масса новых впечатлений не застилала ей глаза и не дарила неуместные ожидания, она бы повела себя сдержаннее и не так остро среагировала на откровенное хамство.

— Брат может быть слегка грубоватым, — словно извиняясь за него, пролепетала Кристина, — но он не плохой, — уверила она.

— Он такой уже года два как. — Галина Ивановна поднялась из-за стола и собрала опустевшие тарелки. — Надеюсь, хоть ты не сбежишь от него через три месяца. Ему нужен кто-то бодрый, кто-то заряженный оптимизмом, прям как ты. Ты кажешься мне сильной. — Она подмигнула Тане и ушла на кухню, где уже свистел чайник.

— Расскажи про свою семью, — обратилась Таня к Кристине. Продолжать разговор о Никите ей совсем не хотелось, а вот про других Ховричевых послушать было интересно. — Почему Валентин Никандрович не ужинает с нами?

— Отец не появляется раньше полуночи, — объяснила Кристина. — И из дома уезжает раньше, чем начинается завтрак. Света сегодня в гостях у друзей. А Никита не показывается из комнаты, даже ест у себя. — Она заметно погрустнела: ей явно не нравилось обсуждать семейные отношения.

— У тебя есть сестра?

— Младшая. Ей четырнадцать. Света почти не бывает дома: все гуляет со своей компанией, так что ты редко будешь ее видеть.

Разговор прекратился, повисло неловкое молчание. Тане хотелось разрушить эту тягостную паузу. Она подыскивала, о чем еще поговорить. Взгляд ее снова привлек букет.

— Ты только букеты собираешь или еще чем-нибудь увлекаешься? — Тема пришла Тане в голову сама собой.

— По букету каждый день, — Кристина заметно оживилась. — А еще составляю гербарии: их так приятно рассматривать зимой. В детстве в театре играла, но сейчас бросила. — В голосе прозвучала печаль. — А ты чем-нибудь увлекаешься? — спросила она и, вдруг спохватившись, добавила: — Прости, если это слишком личное, я не настаиваю.

— Что ты! Ничего такого, — Таня удивилась. — Я в свободное время фотографирую. Неплохо получается.

Как раз в этот момент Галина Ивановна вынесла чай с печеньем. Аромат лимона, имбиря и корицы окутал столовую.

— У тебя, наверное, много работ. — Домработница села за стол и макнула печенье в чай.

— Не так много, — пожала плечами Таня. Она сделала глоток — теплый медовый напиток приятно согрел горло.

— Можно посмотреть? — спросила Кристина, приветливо улыбаясь.

Таня молча покачала головой. Свои немногочисленные работы показывать она не хотела. С самого детства она слышала упреки матери и насмешки одноклассников, неумело маскируемые под дружеский совет. В ее окружении быть фотографом или даже просто увлекаться съемкой было глупостью, не подходящей дочери известного офтальмолога. Сейчас Тане не хотелось вновь слышать неприятные слова. Хотя Кристина с Галиной Ивановной выражали искренний интерес и были вполне милы, рисковать не стоило. Таня отмахнулась и перевела тему, чтобы снова не наступило тягостное молчание. Остаток вечера прошел в шутках и смехе. Перед сном Таня налила себе кофе — проверенное средство быстро уснуть.

Примечания

2

Люпи́н многоли́стный