Сказание о Дне и Ночи

Мария Михайлова (2025)

Что происходит когда встречаются два абсолютно противоположных характера? Один, как день, а другой, как ночь? А если они заклинатели, и им нужно вместе преодолеть трудности, разгадать тайны и открыть "Чертог девяти божеств", книгохранилище величайшего мистика? Останутся ли они прежними после столь сложного пути, пройденного вместе? Яды, убийства, интриги, коварство, и очень тонкие чувства главных героев унесут читателя в далекие времена, где заклинатели обладали тайными знаниями и искусствами, а князья феодальной дохристианской Руси боролись за власть и престол. Это первая повесть цикла "Сказание о Дне и Ночи"

Дивская обитель

Ингвар находился на деревянных мостках, лицом к большому и живописному озеру с красивым названием Диво. Закутавшись в шерстяное одеяло вместе с головой и скрестив ноги, он сидел в медитации. А студёная вода озера, начала мая, была абсолютно спокойна, как и его ум.

Вдруг, он услышал, что кто-то подошёл и сел рядом, поднял веки и повернул голову.

— Привет! — сказал весёлый голос.

Это был Улеб, Ингвар сразу узнал его, несмотря на то что с их последней встречи прошло не меньше четырёх лет.

— Как видишь, я теперь тоже заклинатель, — задорно сказал собеседник, — И коса у меня теперь как у тебя! Ну ладно, немного короче! — добавил он, нащупывая руками свою блестящую, чёрную и густую косу, и поднимая её вверх за кончик чтобы можно было лучше разглядеть.

— Взгляд изменился, из хозяйского стал хищным, орлиным, — подумал Ингвар, глядя на человека, напротив.

— Я приехал с письмом от моего учителя Казимира, уеду через два дня с ответом, — и Улеб ослепительно улыбнулся, слегка сощурившись, а темные глаза засияли двумя огоньками.

— Тяжело, наверное, ему, княжьему наглому сынку, быть в учениках мастера Казимира, — подумал Ингвар, — Как Казимир вообще взял этого дурака в ученики? Да ещё не в тринадцать как всех, а в шестнадцать.

— Какой Ингвар смешной, — подметил про себя Улеб, — Выглядит как пельмень в своём бежевом шерстяном одеяле. Нежная начинка, закрученная в слой теста.

Подул легкий прохладный весенний ветер и перед ними зашумел прошлогодний жёлтый камыш, который рос рядом с деревянными мостками. Тонкие стебли сгибались под лёгкими порывами, и танцевали, наклоняясь из стороны в сторону. А листья, как руки искусной танцовщицы плавно и грациозно опускались и поднимались, вторя порывам гибкого тела. Танец камыша был прекрасен.

— Как после медитации сияет мир, — подумал Ингвар.

До Улеба и раньше доходили слухи, что у мастера Казимира и ттарца Всеволода был один наставник, но теперь он в этом полностью убедился. Жизнь Дивской обители мало чем отличалась от его родной Велижской.

Большой резной деревянный терем в два этажа с башенкой, выходил фасадом на озеро, а обратной стороной в лес. Хозяйственные постройки и высокий частокол из острых сосновых брёвен подпирали обратную сторону здания.

Утро начиналось так же рано, один удар колокола — подъём, второй — завтрак. Горячий напиток из зверобоя, семян горчицы, мёда, облепихи и шиповника. Вот и весь завтрак, который был у Улеба уже четыре года. Пряный и слегка острый, сладкий и горячий, он действительно бодрил и давал приятное тепло телу. Но все четыре года Улеб думал:

— Как бы хорошо к такому чаю подошла медовая коврижка, или пряник, или кусочек хлеба с маслом…ммм.

Когда учитель и ученики после «завтрака» уходили на занятия, приходили конюхи, хозяйственные рабочие и прочие помощники обители. И их то кормили нормально.

Однажды Улеб спросил у Казимира, почему их утром не кормят, как работников. Казимир предложил ему перейти из учеников в работники, и даже предложил зарплату. Вопрос сразу отпал.

Далее в любую, даже самую жуткую метель, или ливень как из ведра шли на пробежку. Учитель бежал первым, остальные следом по старшинству. Потом шли занятия вытяжениями, или боя на палках или тренировочных мечах, которые чередовались по дням недели. Весной и летом занимались на улице, зимой и осенью в большом зале первого этажа.

Раннее утро начала мая было ещё холодным, поэтому после бега зашли в зал. Расстелили свёрнутые трубочками шерстяные коврики. Совместная молитва на чётках, и начали.

Занятия вытяжениями княжич давались плохо, вот если бы бой на палках или мечах, тут он мог бы покрасоваться. Шерстяной же коврик для вытяжений положил в самый дальний угол, чтобы он видел всех, а его никто.

Он делил учеников по гибкости на 3 категории:

Полное бревно, это такие как он.

Полубревно, это те что были чуть более пластичны.

Гибкие веточки, те кто складывался во все стороны и делал не хуже, а иногда и лучше учителя.

Он пригляделся к Ингвару, и понял, что тот прямо-таки гибкий прутик. Он до конца садился в поперечный и продольный шпагат, его мостик был узкой и правильной дугой, а не странной загогулиной как у него самого, и вообще делал всё как-то грациозно и красиво без пыхтения и страданий как многие.

Лёжа после занятия на коврике под одеялом, нужно было убрать все мысли и сосредоточиться на точке между бровей, но Улеб думал, сможет ли он, когда ему будет так же хорошо за семьдесят быть в такой же отличной форме как Казимир или Всеволод? Сможет ли так же легко бегать? Так же ловко обращаться с оружием, и быть таким же гибким как они?

Грубый гортанный звук вывел всех, кто смог отключить голову, из далёких миров, а Улеба из своих мыслей, и голодные мальчишки, скрутив коврики и одеяла, гурьбой побежали на обед.

К этому времени аппетит всегда был зверский. Княжич ухватил самый большой кусок хлеба, намазал слоем масла, толщиной в палец, разместил ломтики сыра в два ряда, и блаженно отправил в рот вместе с горячими грибными островатыми щами из молодой майской крапивы.

Подлив себе в тарелку супа уже третий раз и заглотив четыре бутерброда, он слегка наелся и начал озираться по сторонам. Симпатичные глиняные чашки, тарелки, супницы и ложки, покрытые зелёной глазурью, не были лишены изящества. Занавески на окнах, скатерть, резные ножки стола и лавки. Всеволод явно имел больше тяги к прекрасному чем Казимир, и обстановка трапезной была не такой топорной как в его родной Вележской обители. Хотя, может это специально, чтобы не баловать чувства, он знал, что Казимир любит красивые вещи.

Принесли мармелад из свёклы с орехами. И Улеб, по очереди, положил четыре кусочка на язык блаженно щурясь. Главное было не проглотить сразу, а медленно покусывать, гонять из стороны в сторону, чтобы выжать из мармелада побольше наслаждения.

Обед закончился и всех начали распределять на общественные работы. Управляющий по хозяйству раздавал дела. Иногда нормальные, колоть дрова или носить воду. Иногда не очень, например, мести метлой двор. А иногда и вовсе ужасные, мыть что-то мокрой тряпкой или чистить чугунки и сковороды на кухне.

Сегодня ему повезло, отправили собирать берёзовый сок. Сейчас было самое время и множество берёз в округе имели насечку, через которую по трубочке сливался сок в деревянное ведро.

Он и Хельгу, с которым удалось быстро познакомиться и найти общий язык меняли пустые вёдра на полные, заново делали насечки, где сок плохо тёк, и таскали на кухню то что собралось за сутки. Часть сока выпьют просто, в ближайшее время он будет во всех кувшинах, часть повар уварит и приготовит вкуснейший берёзовый сироп, а из остатков сделает квас и поставит в погреб на ледник медленно бродить. И квас этот, ароматный и слегка сладкий, можно будет пить каждый день до самого летнего солнцестояния

Природа просыпалась. Листочков ещё не было, но ощущение тепла и пробуждения уже витали в воздухе. Солнце приятно щекотало теплом лицо, и они с Хельгу, который знал все берёзы в округе, брали в руки по два ведра, и не спеша ходили туда-сюда, вдыхая сладкий аромат красавицы весны. Когда вылезает после зимней спячки ёж, и шустро перебирая лапками сначала убегает, а потом сворачивается в клубок. Уж с жёлтыми ушками греется на камушке, впитывая первые лучи. Лезет зелёная травка, нежная как улыбка ребёнка.

Они закончили сбор сока раньше и просто развалились на торцевом крыльце на солнышке. Хельгу, по возрасту, был как Улеб, где-то около двадцати. Сероватые, словно мышиные волосы в длинной косе и слегка округлые глаза придавали вид забавного зверька. Он был среднего роста, очень крепкий, приятный и весёлый, в белой рубахе и брюках, какие носили все ученики во владениях Всеволода.

— Я как чёрная ворона в стае белых, или белая в стае чёрных, как там в поговорке, — думал Улеб растёкшись по деревянным доскам и наглаживая рыжую кошку, которая пришла поласкаться.

— У мастера Казимира много учеников? — спросил Хельгу, слегка приоткрыв один глаз.

— Со мной четырнадцать, ещё шесть помощников и у нас постоянно живут разного рода ратники или дружинники, человек пять — шесть, и обучаются искусству боя, — ответил Улеб почёсывая кошку за ухом, отчего та мягко двигала лапками, слегка выпуская коготки и громко мурлыкала.

— Вы все носите чёрное? — продолжал собеседник.

— Да, Казимир говорит, что цвет владыки Сварога помогает быть сдержаннее и не распалять чувства. Теперь даже когда бываю дома у отца не выряжаюсь павлином, как раньше. Привык, хотя сначала было тяжело всё время носить чёрное. А вы носите белое получить силу Луны? Потому что врачеватели?

— Да, ответил Хельгу, — Только мы не белые, а вечно грязные. Всеволод проверяет как мы стираем одежду, и в итоге, отдаёт хозяйственнику кипятить с щёлоком наши кафтаны и рубахи.

Улеб рассмеялся:

— Ты что тоже немного топчешь одежду в ушате пока моешься в бане, а потом вешаешь сушиться?

— Конечно, — ответил Хельгу подмигивая левым глазом.

— А я думал, что такой один, думал все стирают как образцовые прачки.

Оба рассмеялись, и аккуратно начали перемещаться вглубь крыльца, чтобы вышедший во двор управляющий по хозяйству их не заметил и не дал дополнительную работу.

— Ну, некоторые действительно стирают как прачки. Вот Ингвар точно, он всегда какой-то чистый, — подметил Хельгу.

— С белой косой? Знаю я его!

— Если бы нам с ним дали задание, он бы как ты со мной не сидел, а пошёл бы и сказал, что мы оба освободились.

— Он странный немного, расскажи про него, — попросил Улеб и навострил уши.

— Да я мало что знаю, — Пожал плечами Хельгу, — Он сирота, живёт тут с раннего детства, а не как мы с тринадцати лет. Очень умный, правильный и занудный.

— Он с кем-то дружит, — уточнил Улеб.

— Не особо, вроде с Яриком, старшим Ярополком немного, он мало разговаривает, много читает.

— Он тебе не нравится?

— Вовсе нет, скорее нравится. Он всегда поможет, объяснит вопрос по учёбе, никогда не лезет и не пытается быть первым, меня это жутко бесит. У него всегда есть своё интересное мнение на многие вопросы. Я бы может и хотел сойтись с ним поближе, да только он книжки читает и в медитации сидит, а я поболтать и повеселиться люблю, — заключил собеседник, пощипывая в руках свою серую косу.

Раздался колокол, и все пошли на полдник. Их ждали пышные печёные пирожки с щавелём, льняной медовый кисель из весенней, оставшийся после схода снега клюквы, и брусочки хрустящей рыжей моркови.

Было очень тепло и стол накрыли во дворе, так что Улеб и Хельгу севшие рядом, с удовольствием хрустели как кролики морковкой, закусывали мягкими и свежими, с легкой кислинкой пирожками, и запивали тягучим киселём, подливая его несколько раз из большого кувшина. Живописный вид на озеро открывавшийся из внутреннего двора, делал трапезу особенно приятной.

Здесь же за уличным столом началось занятие. Всеволод раздал греческие Псалтири по одной на двоих, и ученики начали повторять иностранные слова.

Иногда задание было одно на всех, иногда отдельное для старших и младших. Математика, языки, врачевание и прочие дисциплины на усмотрение учителя.

Дальше была музыка. Все принесли свои гусли, а Улеб сидел и в тайне радовался, что у него нет с собой лютни, на которой играют все ученики Казимира. Он ненавидел музыку вообще, и лютню в особенности, всеми фибрами своей души. Дьявол придумал этот жуткий инструмент пыток и вложил его в руки Казимира, а тот в свою очередь, в руки учеников. Играть было ещё пол беды, ужас начинался, когда учитель говорил несчастному ученику петь. С трудом переставляя пальцы левой руки на ладах, дёргая струны правой, княжич мычал, а мальчишки за спиной Казимира изображали как их тошнит от его пения.

— Надо сказать что Ингвар и Хельгу играют на своих гуслях и поют достаточно неплохо, — подумал Улеб глядя в небо на пролетающий клин уток с юга.

Влажная весенняя прохлада опустилась столь неожиданно, что всех пораньше отпустили на ужин.

Рассыпчатая гречневая каша с заправкой из свежей зелени и горчичного масла, салат из квашеных груздей и моркови и орехов, и копченые полосатые судаки. Княжич чуял божественный аромат коптившейся рыбы целый день, ждал, когда же эта красота окажется в его тарелке, и наконец дождался. Свежие, с ароматом дыма, судаки были восхитительны. И огромные горки рыбы быстро исчезли в общем звуке чавканья.

Блины с мёдом и напиток из малины отлично завершали день. Жаль только блинов было лишь по два на каждого.

— Хорошо хоть пирожков на полдник было сколько хочешь, — думал Улеб доедая последний кусочек блина, щедро намазав его свежим берёзовым сиропом.

Кормили их хорошо и вкусно, еды всегда было достаточно. Но то ли оттого что есть можно было только в определенное время, то ли оттого что он за последние четыре года сильно вырос и раздался в плечах, Улеб был всегда какой-то голодный и жил от еды до еды. Уносить пищу из трапезной, привозить и есть свою, было категорически запрещено. Но он привозил и ел. Он набивал сумки медовыми коврижками, пряниками, сдобными сухарями, всем что не имело сильного запаха, хорошо хранилось и тайком, в крысу, грыз в своей горнице. Прятал в сундук с одеждой и зорко следил чтобы не оставлять крошки.

Далее шло свободное время. И Улеб пошёл на конюшню с Хельгу и его друзьями поскакать на лошадях, потом общая медитация и баня и немного свободного времени перед сном. В баню учеников гоняли каждый день и это было обязательно. Да и баня что в родной Вележской обители Улеба, что здесь была странная.

Дома, в Смоленске, когда он был малышом, его в бане намывали в корыте няньки, а он плескался и окатывал их передники водой, отчего няньки смешно охали. Когда постарше, раз в неделю ходил с братьями, отцом или боярами. Все вместе пили квас или пиво, общались, стегали друг друга вениками и отлично проводили время, стараясь не забыть и все-таки помыться душистым византийским мылом. Здесь же все было по-другому. Во-первых, баня делились на секции и каждый должен был мыться по отдельности. Во-вторых, нужно было каждый день стирать одежду и надевать новую. В итоге, такое приятное и весёлое мероприятие как посещение бани превратили полную скукоту и Улеб всегда с неохотой шёл туда. Иногда ему лень было мыться, поэтому просто посидев немного и помочив водой сменную одежду, он выходил обратно.