Солнце Гнилого королевства

Соня Полчок (2025)

Гнилое королевство полно загадок. Больше в нем, пожалуй, только бед. Войны и религиозные распри плодят среди людей ненависть, страшная эпидемия заставляет больных гнить заживо, а таинственное проклятие навсегда прекращает смену времени суток в стране — там теперь вечное раннее утро. В этих обстоятельствах переплетаются истории мало похожих друг на друга созданий: плотоядного болотного духа и слепого охотника на нечисть, любопытной принцессы и придворного казначея, восточного солдата и викария-еретика, жестокого разбойника и влюбленной в него проститутки. Мысленно или буквально, по принуждению или добровольно, но они все движутся к Глотке — странному месту, где земля пережевывает души грешников. С чем они встретятся по дороге туда и сумеют ли снова найти свет солнца, если не в мире, то хотя бы внутри себя? Первая книга серии описывает начало их путешествия.

Глава 2

— Разойдитесь, ублюдки! — заорал пузатый возница и натянул поводья.

Лошади в упряжи бешено заржали и взмыли на дыбы. На краю шумной улицы колесо телеги издевательски скрипнуло и заскользило по луже нечистот. К небу тут же взлетел фонтан зловонных брызг. Они осели на соседних домах и одежде незадачливых прохожих. Зетлаф стоял ближе всех. Темные комки навоза и помоев моментально облепили его дорожный плащ. Горожане хором принялись извергать проклятия в адрес неуклюжего возницы. Зетлаф только непринужденно хмыкнул и кое-как отряхнулся от грязи.

Он оставался спокойным, пока телега не проехала мимо. Тогда Зетлаф мельком посмотрел на нее сзади и разглядел содержимое. На грубых досках была свалена груда гниющих людских трупов. Кожа несчастных стянулась и сморщилась, как переспелый фрукт, и кое-где уже почернела. Воздух обветрил сухие губы, бледные личинки копошились в ноздрях, мухи и вороны выели всем глазницы. Куски плоти падали прямо на мостовую, и по ней вился кошмарный шлейф из фрагментов мертвых тел. Зетлаф сразу изменился в лице и торопливо устремился следом.

Вскоре он потерял свою цель из виду, но ему не было нужды за ней шпионить. Он и сам отлично понимал, куда она направляется. Главная улица петляла сквозь кварталы Закатного города, столицы Гнилого королевства, и вела точно к центру, к гигантскому дворцу на невысоком пологом холме. Зетлаф бросил горсть медяков из кармана нищему, насилу оторвался от прилипшей к нему шлюхи, разогнал стайку бездомных ребятишек, которые самозабвенно колотили палками кота. Наконец перед ним выросли замковые ворота.

Стражники скрестили копья, чтобы преградить ему путь.

— Проваливай, бродяга, — гаркнул один из них. — Милостыню здесь не подают.

Зетлаф с досадой поморщился. Неужели никогда не запомнят? Он снял с головы капюшон и показался им.

— Не бойтесь, воровать не стану.

— Господин! — мигом стушевался стражник. — Простите, не признали вас в этом облачении. Конечно, проходите.

Зетлаф окинул служивых ядовитым взглядом и шагнул за поднятую для него решетку. Но пошел не в замок, а на задний двор, где помещались солдатские казармы, кухня и конюшня.

Телегу разгружали возле лошадиных стойл. Возница забрался на нее и деловито махал руками. Якобы командовал слугами, которые стягивали трупы вниз и швыряли в новую бесформенную кучу. Видимо, пользы от такого руководства было мало, потому что в нехитрой работе разгрузчиков совершенно ничего не поменялось, когда Зетлаф рывком стащил возницу на землю и прижал к стене.

— Скажи, ты законченный идиот? — вкрадчиво прошипел он вполголоса.

В первые секунды пузатый остолбенел. А потом осознал, кто обращается к нему в таком тоне, и разозлился не на шутку.

— Чего тебе, оборванец? — яростно рявкнул толстяк. — Это тебя я нынче дерьмом окатил? Так не надо было под копыта лезть. И как ты изловчился прошмыгнуть за ворота?

— Ты говоришь с верховным советником короля Латиста, — процедил в ответ Зетлаф. — И с придворным казначеем.

Мелкие глазки забегали под жировыми складками. Мужичку понадобилось время, чтобы переварить эти сведения.

— Вы, господин, — пролепетал он наконец. — Но как же, зачем вам… Одни, без охраны, в таких обносках…

— Полезно бывает собрать информацию в городе, — доверительно сообщил Зетлаф. — Сам посуди, если бы не прошелся по улице, я бы не узнал, какие глупости ты вытворяешь.

— А что я вытворяю? — подбоченился толстяк. — Я, между прочим, трупы привез.

— Верно, привез, — согласился советник. — Напомни, куда именно?

Возница озадаченно заморгал.

— Так ведь сюда, господин. Во двор замка.

— С этим трудно поспорить. И давно ли ты возишь их сюда? — уточнил Зетлаф.

— Никак нет, — поклонился возница. — Впервые. Раньше-то мертвяков жгли за городом, на кладбище возле храма.

— И отчего же так больше не делают?

— По вашему, простите великодушно, приказу. Мне передали, что вы велели спалить тела подальше от народа, а прах развеять по ветру где-нибудь на безлюдном берегу Змеевертки.

— Да, — кивнул Зетлаф. — Но почему?

— Из-за гнили, господин. Уж больно она расплодилась. Сам я на эти туши смотрел, ну точно покойнички. А после смекнул, что они шевелятся. То пальцами дергают, то зрачками водят. Живые, стало быть. Живые, но гниют. Негоже пугать людей подобным.

Зетлаф наигранно хлопнул в ладоши перед носом возницы. Тот вздрогнул и по-черепашьи втянул жирную шею в плечи.

— Что за умница, — насмешливо похвалил советник. — И как, скажи на милость, ты намерен это скрыть, если катаешь больных в телеге напоказ всему городу?

Возница хотел что-то ответить, но только молча потупился. Весь его облик выражал бесконечное раскаяние. Зетлаф выдохнул, скорее устало, чем раздраженно, и выпустил смятый воротник толстяка.

— Ладно, ступай. И впредь чтоб такое не повторялось. Хоть прикрывай их чем-то.

Упрашивать мужичка не пришлось. Он в ужасе ринулся куда-то за кухню, утратив к разгрузке телеги всякий заметный интерес.

Зетлаф глянул на часы дворцовой башни, которые извещали Закатный город о времени. В стране уже пять веков не сменялись день и ночь. Две громадные стрелки были единственной мерой суток в вечном утреннем мареве. И сейчас они выдавали, насколько же сильно Зетлаф опаздывал. Мысленно проклиная скандального возницу, советник сбросил заляпанный плащ и поспешил к лестнице в замок. Кусок рваной ткани так и остался лежать на земле.

Зал заседаний располагался на втором этаже западного крыла. К нему примыкал длинный извилистый коридор. На стенах висели поблекшие и полинявшие гобелены. Некогда алый фамильный цвет Игнистеллов сделался грязно-желтым, и не все сюжеты было легко узнать из истории. Глядя на эти сцены, Зетлаф каждый раз думал, что лишь глупцы считают время эфемерным. Советник отчетливо видел его форму. Вот оно — плотный слой пыли, червоточина в трухлявом дереве, тусклые от старости картины. И гниль, конечно. Без гнили никак не обойтись.

В тот час в огромном зале царила блаженная тишина, редкая для королевского дворца. Придворные не совещались за массивным столом из красного дуба, не обменивались сплетнями или шутками на позолоченном балконе. Просторная пустота этой комнаты давила, как и роскошные барельефы под потолком. Только один человек замер у оконного проема в толстой каменной стене. Он безмолвно глядел вниз, на широкий двор.

— Приветствую, государь, — с поклоном окликнул его Зетлаф.

Король обернулся.

Латист Игнистелл, достопочтенный властелин Гнилого королевства, был не стар, но и не молод — его возраст приближался к пятидесяти шести. В юности он слыл пригожим и пользовался немалым успехом у дам, но с годами отрастил горб и осунулся. Кожа короля стала дряблой и неровной, а под темной сединой волос местами поблескивал голый череп. Глаза Латиста были светло-серыми, почти прозрачными, и неизменно мокрыми. Когда с Его Величеством кто-то говорил, государь смотрел не в лицо собеседнику, а сквозь него, вдаль. Кажется, вечно думал о чем-то своем. Что ж, пищи для размышлений ему и впрямь хватало.

— Ты опоздал, — ворчливо упрекнул король.

— Я не явился вовремя, — снова склонил голову Зетлаф.

— Что тебя задержало?

— Разговор с городским возницей, — честно признался советник. — Я внушил ему, что больных гнилью нельзя показывать народу.

Король сердито пожевал наполовину беззубым ртом.

— Их действительно много, Зетлаф? Тех, кого эта напасть коснулась.

— Боюсь, что изрядно, государь, и число постоянно растет. Сама болезнь известна давно, с начала Гнилой эры, которой и подарила название. Но в наши годы она достигла поистине невероятных масштабов.

— Так ли необходимо свозить бедолаг во дворец? — нахмурился Латист. — Если здесь кто-нибудь подцепит заразу…

— Позвольте, Ваше Величество. Эта болезнь не похожа на остальные. Судя по всему, она не переходит от человека к человеку. Мы не встречали таких примеров. Звучит странно, но хворь как будто выбирает жертв случайно. Сколько ни копай, между ними нет связи.

— Есть, — возразил король с нерушимой убежденностью в голосе. — Они грешны. Возможно, чуть больше прочих. Скользкие мысли и липкие речи отравляют не только души. Они также уродуют наши тела. Подлецов развелось столько, что Глотка уже не вмещает. Она выплевывает их наружу, Зетлаф. Вот почему они гниют. Глотка стала их переваривать, да так и не закончила.

Зетлаф опустил взгляд на расшитую золотой нитью мантию государя и постарался спрятать всплеск неподобающих эмоций. В последние годы Его Величество не в меру озаботился благочестием. Вслух его, конечно, в этом не уличишь. Даже за кружкой пива в трактире. Если бы Зетлаф ходил в трактиры.

— Грешники были и будут всегда, государь, — осторожно начал он. — Праведным путем идут единицы. Это тропа лишь для избранных.

— Тогда гниль продолжит распространяться, — горестно заключил Игнистелл.

— Не будем впадать в отчаяние, у нас еще есть надежда. Как и обсуждалось, я разослал гонцов к лучшим знатокам наук в стране. Казна обеспечит их всем для работы и щедро наградит за успехи в борьбе с недугом.

— Пустое. Эти нахлебники возьмут столько золота, сколько сумеют унести, и ничего не дадут взамен. Если бы они могли изготовить лекарство, оно бы уже лежало у нас на столе. Нет, они не нашли способ, зато его нашел я. Только тревожусь, не запятнает ли он мою душу, когда я решусь к нему прибегнуть.

Король замолчал и вновь повернулся к окну. Бледное сияние бесконечного утра серебрило его волосы и одежды, точно он сам был живым мертвецом или призраком, запертым в замковой башне. Зетлаф слегка покачивался на носках сапог и нетерпеливо гадал, что повелитель скажет дальше.

— Ты сегодня видел Гернетту? — внезапно спросил его король.

— Да, государь, — несколько удивленно отозвался Зетлаф, не ожидавший такого вопроса. — После завтрака, насколько я помню. Она читала в библиотеке.

— Какую книгу? — подозрительно прищурился Игнистелл, как будто речь шла о вражеской лазутчице, которая вторглась в библиотеку и проникла в тайны короны.

— «Тело благословенное».

Этот увесистый фолиант был создан около шести веков назад, в период наивысшего расцвета Светлого королевства. Кто-то приписывал авторство мудрому королю из династии Игнистеллов, кто-то — его дочери, Принцессе-Солнцу. Другие и вовсе всерьез утверждали, что текст записал придворный поэт, никогда не слывший талантливым, под диктовку самого Гласа Божьего. Так или иначе, священная книга включала сюжет о сотворении Небесами материи, описание мира как тела и подробные наставления о том, как человеку следует жить, чтобы после смерти отправиться не в Глотку, а в Темя.

Зетлаф вызубрил «Тело» до тошноты, когда осваивал азы богословия на юридическом факультете. Отлынивать не позволяла благодарность родителям, которые незадолго до смерти внесли плату за обучение сына в университете Солнечного причала. Курс был обязательным, а чтение программным, но советник не смог бы вообразить более унылый опус. Вероятно, Латист Игнистелл хотел, чтобы его дочь увлекалась подобным. Зетлаф не собирался рассказывать королю, что в действительности в руках принцессы была совсем другая книга. Та, которую не стоит трогать без особого монаршего дозволения.

Наглая ложь советника явно пришлась Его Величеству по вкусу.

— Девочка моя, — умилился он. — Такая смышленая для своих лет. Если с ней что-нибудь случится, я прокляну весь свет, а прежде всего себя. У тебя ведь нет детей, Зетлаф?

— Не обзавелся, прошу извинить, — сухо подтвердил советник.

— Зря, очень зря. Ты многое потерял. И женщин ты никогда не любил?

— У меня были женщины, государь.

— Я не о шлюхах, — досадливо отмахнулся король. — И не о распутных женах, которые хуже шлюх. Была ли у тебя женщина, в которой ты увидел тело мира? Все необъятные, недоступные уму формы в единственном крохотном существе? Объект для страсти и похоти, который в странном таинстве вдруг приближает тебя к Небесам и святости?

Зетлаф натянуто улыбнулся.

— Такого чувства я не испытывал. Оно и к лучшему для государства, уж поверьте мне. Любовь ужасно отвлекает от насущных дел.

Король недовольно на него покосился. Зетлафу почудилось, что в потухших серых глазах государя на миг промелькнула искра презрения.

— Я обнаружил в своей шее силу носить корону, когда полюбил мать Гернетты, мою драгоценную бедняжку Инфелию, — торжественно заявил Игнистелл. — Впрочем, нет смысла болтать с тобой о вещах, которые неподвластны твоим теориям. Ступай, муж казны и отец медяков. Скоро я созываю большой совет, и дворец должен быть готов.