Не ангелы

Татьяна Алхимова (2024)

Динар и Илья — друзья детства, обычные подростки, гоняющие на скейтах по центральным улицам родного города. Дома напротив, один класс, общие друзья и такие непохожие семьи. Внешнее благополучие всегда скрывает внутренние изъяны. Так что оба друга оказываются отравлены семейными тайнами, собственными отношениями и жизнью, ведь выбор цели и пути её достижения тоже что-то скрывает… Предыстория главных героев книги «Добро пожаловать в начало», где читатель встретит не только Динара с Илаем, но и Таль, сестёр Ди и родителей.

2

(Илай. Прошлое)

В тот день Ди остался у меня: его квартира превратилась в Содом, не хватало только Гоморры в лице убитого горем подростка. Я вышел из душа и вместо былой тишины оказался оглушён орущим телевизором, по которому крутили какие-то клипы. Вряд ли Динар решил развлечься.

Подкравшись к двери в комнату, я, пользуясь басовым фоном, заглянул внутрь, чуть шире приоткрывая створку. Ди лежал на кровати, уткнувшись лицом в смятое одеяло, а сверху накрыл голову подушкой, настолько сильно придавив её руками, что я чётко видел напряжённые вены. Тело его содрогалось от неслышных рыданий.

К горлу подступил отвратительный ком горечи, и я поспешил вернуться в ванную.

Мы с Ди всегда всё делили на двоих. И если раньше по большей части это были радости и дурачества, то теперь нужно было взять на себя половину его боли. Его горя. И я боялся, что не справлюсь с такой ношей. Я не знал, что мог бы сейчас сказать или сделать для него.

— Илюх, — раздался стук в дверь.

— А? — отозвался я, запивая ком водой из-под крана.

— Ты там живой?

— Да. Жарко. Решил охладиться получше.

— Скорее утопиться.

— Идиотская шутка, — гаркнул я, вылетая в коридор. — Ты нафига телик врубил?

— Чтобы шума с улицы слышно не было, — парировал Ди, отпихивая меня в сторону и скрываясь в ванной.

Я не стал сопротивляться. Успел заметить его красное помятое лицо. Но говорить об этом, ясное дело, ничего не стал. Запомнил, но сделал вид, что забыл и никогда не видел, надеясь, что тем самым помогу.

Мы молча жевали бутерброды, запивая их минералкой, так и не выключив телевизора. Ди молчал. И я тоже. Казалось, что над домом собиралась буря, которую надо было переждать. Может, даже уже грохотал гром и сверкали молнии, может, ветер срывал листы кровли и швырял их на прохожих. Но искусственный шум, созданный Динаром, заглушал всё, что могло помешать находиться в безопасности.

Он жевал, как робот. Я даже засекал время, чтобы убедиться: вот Ди подносит бутерброд ко рту, это занимает две секунды; надкусывает и кладёт его на тарелку, пять секунд; ровно десять секунд жуёт, делает глоток минералки, некоторое время сидит, молча созерцая стену. И всё повторяется. Мне стало тошно, будто это умерла моя мать, а не его, и я отставил еду в сторону, довольствуясь водой. Из открытого по случаю жары окна внезапно донёсся не то плач, не то надрывный крик, и Динар не выдержал. Швырнул остаток бутерброда на тарелку и резко встал, опрокинув стул.

— Ди? — встрепенулся и я.

— Это слишком.

— Может, тебе нужно… Ну… Поплакать? — осторожно предложил я, ожидая любой реакции.

Динар же затравленно глянул на меня, тут же сделался невероятно злым и зашептал, опираясь на стол:

— Они сейчас все будут страдать. Будут рыдать. И даже отец. Они сделают вид, что им её жаль. Что им жаль нас. Но правда в том, что мать давно стала для всех обузой. И знаешь, кому хуже всех? Ли! Потому что она ничего не понимает. Теперь няни заменят ей мать.

— Не говори так… У тебя хорошая семья.

— Хорошая? — он усмехнулся, дёрнулся, как в нервном тике и замахнулся ногой на стул, но вовремя остановился. — Где был отец, ты помнишь?

Мне нечего было сказать. Я слишком хорошо помнил и по разговорам с Ди, и по слухам, и по тихим беседам родителей на кухне, где и с кем бывал его отец. Как часто. Но до конца так и не понимал — почему? Кажется, Динар разбирался в этом лучше меня. Так что я просто верил. И проникался болью друга. Обидой. И, наверное, ненавистью. Во всяком случае, мне казалось, что он готов снести не только стул, но и полностью разрушить квартиру, дом, город…

— Я думаю, смерть матери — это правильно. Мы все устали. А она — особенно.

— Не говори так, пожалуйста.

— Да что ты можешь понять, Илюшка… Ну что?

— Может, ничего. Но одно я точно понимаю — тебе плохо. Так плохо, как никогда не было. А я твой друг и буду помогать справляться. Давай сходим куда-нибудь? День пройдёт быстрее.

— Куда?

— Куда глаза глядят. А?

— Пошли.

(Илай. Настоящее)

Я хорошо помню, как мы бродили по родным центральным улицам до самого вечера, плавясь от жары. Кажется, исходили все пути-дороги, которые только могли придумать. Благо Ди избегал набережных, и я мог не бояться, что он задумает что-нибудь опасное, как это частенько случалось после. Он внимательно рассматривал окна первых этажей и витрины магазинов, останавливался перед каждым кафе, будто пытался узнать в посетителях знакомых. Иногда тормозил у светофоров, и мы пропускали несколько зелёных сигналов. Случалось так, что он шёл слишком быстро, и я успевал взмокнуть, пока пытался идти с ним шаг в шаг, а бывали моменты, когда проще было стоять, чем двигаться, — настолько медленно шевелился мой друг.

Мне и по сей день кажется, что если Динар вдруг отправился куда-то пешком, значит, случилось что-то для него тяжёлое.

(Илай. Прошлое)

Домой мы вернулись гораздо позже, чем должны были. Родители уже поужинали и ждали нас на кухне. Мама явно была готова разрыдаться при виде Динара, но всеми силами сдерживалась, суетясь вокруг. Отец же крепко пожал нам руки и усадил за стол.

— Нагулялись, пацаны? — слишком бодро спросил он, предлагая салат.

— Да, спасибо, — отозвался я. Ди только безразлично пожал плечами.

— Динарчик, звонил твой папа, — заговорила и мать, — попросил, чтобы ты сегодня переночевал у нас. Останешься?

— Если это не доставит вам неудобств, — отрапортовал он, без особого энтузиазма ковыряя вилкой овощи.

— Конечно, нет. Ты желанный гость в нашем доме в любое время, а в такое — тем более. Я постелю тебе на диване в комнате Илюши. Нормально? Или ты хочешь спать один?

— Лучше с Ильёй.

— Ма, ну это даже не обсуждается! — встрял я. — Когда было по-другому?

— Илья! — встрепенулся отец. — Сейчас другие обстоятельства.

— Вы ничего не знаете о сёстрах? — уточнил Ди. — Не хочу звонить домой.

— С ними останутся няни и бабушки. Все твои самые близкие родственники уже прилетели. Так что девочки не будут одни, можешь не переживать.

— Вас позвали на похороны? — с каменным лицом продолжал расспросы Динар.

— Конечно.

— Цветами как раз моя фирма будет заниматься, — добавила мама, накладывая в тарелки мясо.

— Можно Илья пойдёт с нами? — выдал мой друг, и я вздрогнул. Такого мы не обсуждали.

— Наверное, тебе лучше спросить у него, — пожал плечами отец в ответ и воззрился на меня с просьбой в глазах.

— Я пойду. Конечно, пойду, — пришлось согласиться. Правда, голос предательски сорвался, так как я уже успел представить, что будет происходить на похоронах и хуже того, — на кладбище.

— Спасибо, — отозвался Ди.

Чуть позже, несколько часов спустя, мы лежали в моей комнате, наблюдая, как на потолке играет свет уличных фонарей и слушая звуки проезжающих машин, — в центре никогда не бывает абсолютно тихо, даже глубокой ночью. И если раньше такая ситуация казалась привычной, незаметной, то сейчас через этот шум мне слышалось то, что слышать не хотелось: сирены несуществующих скорых, встревоженные голоса и плач, будто бы даже молитвенные песнопения и перезвон далёких колоколов. Ди молчал, но не спал, изредка подавая сигналы едва заметным шевелением.

— Динар? — позвал я. — Не спишь?

— Нет.

— О чём думаешь?

— Думаю, что когда соберусь жениться, не стану выбирать жену такую, как мать.

— В смысле?

— Не вижу причин жениться на той, кто будет меня любить.

— Почему?

— Мать слишком любила отца. Это её убило.

— Да ну… Не может такого быть.

— Она сошла с ума из-за этого.

— А мне казалось, что ей стало хуже после того, как ребёнок умер.

— Зачем она его рожала? Ты не думал?

— Нет, — соврал я.

— А я думал.

— И?

— Хотела маленькую копию отца. Чтобы любить. И чтобы он её любил.

— А ты? Ты же так на него похож! — я даже перевернулся набок и опёрся на локоть, чтобы лучше видеть и слышать Ди. Он сел и посмотрел в окно.

— Я вырос, Илюх. Давно.

— Бред. Матери любят своих детей даже большими.

— Не прикидывайся дураком! Ты сам прекрасно всё видел и слышал. Она меня ненавидела! Копия отца, которая предавала её. Она терпеть не могла, когда я поздно приходил или долго болтал по телефону, когда надевал что-то такое, что напоминало отца.

— Так может, она ненавидела его, а не тебя?

— Наверное. Только уже никакой разницы.

— Ди, но ведь и папу твоего можно понять, — я вдруг вспомнил недавний разговор своих родителей и решил процитировать несколько фраз. — Жить рядом с… Ну…

— Помешанной?

— Что-то вроде. Прости… Это ведь трудно. Да ещё Ли…

— И дура Амалия.

— Как вы теперь станете жить?..

— Как и раньше. Няньки. У меня школа, у отца — работа.

— Всё равно не представляю… — я откинулся на подушку и замолчал. Что можно было добавить?

— И не надо. У тебя другая семья. Родители любят друг друга…

— Ага. Только кроме них и тебя, никого нет. Это грустно.

— Младшие сёстры — это кошмар, особенно если они как Амка.

— Она ж орёт, когда ты её так зовёшь.

— Пусть орёт.

— Страшно на похороны идти.

— Забей. Просто рядом постоишь, а то родные меня сожрут. Не хочу.

— Слушай, а ведь и правда…

— Чего? — Ди тоже лёг, завернувшись в тонкое одеяло.

— Получается, мы с тобой как братья.

— Ну да.

— Это хорошо.

— Спасибо, Илюш.

— Да ладно…

Спал ли Динар, я не знал. Но мне сон не шёл. Вспоминались последние года два нашей жизни, дружбы, и в будущее я смотрел с некоторой опаской. Нам всего-то было по четырнадцать. Почти по пятнадцать. Ди считал себя достаточно взрослым для многих вещей, а теперь станет ещё серьёзнее, — в этом сомнений не было, но мне хотелось подольше оставаться ребёнком. Брать скейт и полдня колесить по улицам, резаться в приставку, сидеть на набережной без дела до самого вечера, дразнить девчонок из параллельного класса. Да что угодно, только бы не стоять рядом с другом у гроба его матери, лишь бы не дать ему озлобиться и превратиться в мрачного маленького взрослого.

Жизнь казалась несправедливой и жестокой. И мне хотелось оставить Динара у себя дома, сделать его родным братом и провести рядом всю жизнь. Без больных сестёр, умирающих матерей и отцов, летающих в Париж к любовницам.