Дикарь и лебедь

Элла Филдс (2021)

Опал — принцесса солнечных фейри. Она делала всё возможное, чтобы помочь своему народу в борьбе со злейшими врагами, багровыми фейри. Но её родители выбрали для неё будущее, с которым она не хотела мириться: брак с человеком. Убегая из замка, чтобы найти утешение в одиночестве, Опал не подозревала, что столкнётся с судьбой, которой все отчаянно надеялись избежать. Её нашёл король волков — скорее зверь, нежели человек; скорее тиран, чем справедливый правитель. Но когда Опал осознала, кто он, было уже слишком поздно. Теперь она принадлежит багровому властителю, который должен быть уничтожен ради спасения солнечного народа. Даже если сердце Опал разобьётся в миг, как его сердце остановится… Страстная история любви, вдохновлённая легендарным мультфильмом «Принцесса-лебедь», сказкой Братьев Гримм «Румпельштильцхен» и мифом об Аиде и Персефоне. Ретеллинг от популярного на Западе автора для поклонников «Короля Неверленда». Понравится поклонникам Никки Сент Кроу, Сары Дж. Маас и Дженнифер Арментроут. Жаркие сцены и история на популярную тему «от ненависти до любви». Внутри — раскладная цветная вклейка с красивейшим артом с обложки.

9

Принц, как и обещал, явился на следующее утро — с улыбкой до ушей.

— У тебя получилось.

Служанка, которая принесла мне завтрак, действительно доложила им, что на золотом сундуке лежит стопка готовой одежды. Чуть позже она пришла вместе с товаркой, и они забрали вещи. А я все лежала в смятой постели в том же самом платье, в котором прибыла сюда.

Теперь же, сидя в постели, я отламывала мелкие кусочки от черствой горбушки хлеба, которую принесли к завтраку, и с трудом глотала их, запивая водой. Я почти уверилась, что это был сон, проделки изнуренного горем разума, но затем одежду унесли — а ведь золотая вышивка на ней появилась благодаря призраку, занимавшему все мои мысли.

— Опал? — позвал принц, так и стоявший у открытой двери.

— Я хочу побыть одна, — наконец откликнулась я. Не желая встречаться с ним взглядом, я отвела глаза.

— Мама говорит, что тебе можно выйти из покоев и прогуляться по саду…

— Я сказала, что хочу побыть одна. — Хлеб в моих руках превратился в крошки.

Принц кашлянул:

— Как пожелаешь.

И вышел из комнаты.

Дверь закрыли и заперли, и никто больше не заглядывал ко мне до той минуты, пока я не вышла из ванной комнаты в белом атласном халате, который обнаружила на крючке рядом с полками, уставленными баночками с солью для ванн.

— Ты помылась — это хорошо. Герма уже начала переживать, что комната провоняет.

Я не стала утруждаться объяснениями, что, сколь бы несвежим ни был мой запах, их ничтожному обонянию не под силу его учуять, и принялась заплетать волосы в свободную длинную косу.

Королева сверлила меня взглядом в ожидании ответа, но я молчала.

Молчала долго и упорно — поэтому она, раздраженно засопев, повернулась к двери и махнула кому-то.

Вошли двое мужчин, каждый внес по три мешка. Все их содержимое вывалили на рыжий ковер перед опустевшим золотым сундуком. Поклонившись, мужчины с выпотрошенными мешками быстро прошмыгнули мимо королевы и исчезли в коридоре.

Сабрина показала на гору новой одежды.

— У тебя есть время до послезавтра.

У меня вырвался смешок изумления.

— Вы мне теперь еще и срок выполнения работ назначать будете? — Она сложила руки на груди и приосанилась, а я покачала головой: — Что будет, если я не справлюсь к означенному времени?

— Лишишься каких-нибудь удобств. — Фальшиво улыбнувшись, она развернулась к двери — к подолу ее коричнево-золотого платья пристали невыметенные хлебные крошки. — Спокойной ночи.

Я тупо посмотрела на закрывшуюся за ней дверь, затем перевела взгляд на гору будущей работы на полу, но вместо того, чтобы приступить к ней, решила доесть клецки с курицей. Блюду недоставало ароматности, любви к родной земле, с которой его готовили у меня дома, но на вкус клецки были не так уж плохи — или мне показалось, поскольку я давно как следует не ела.

После этого я отперла дверь, просто прикоснувшись к ней рукой, оставила поднос снаружи и снова заперлась. Глупая шалость, целью которой было желание выказать презрение и намекнуть служанке Герме — я надеялась, что до нее дойдет, — чтобы держалась подальше от моих комнат.

* * *

Случилось то, чего я опасалась: когда я провела руками над разложенной на кровати одеждой, ничего не изменилось.

Вообще ничего — только швы стали крепче. Такими, что не распорешь.

Я не сомневалась, что большинству людей это пришлось бы по нраву — но только не королю с королевой. Я сердито воззрилась на одежду, будто ту сшили с одной лишь целью — позлить меня.

— Помощь нужна?

Мой взгляд метнулся к окну. Непонятно, как ему удалось пробраться сюда так тихо и незаметно.

— Как тебя стражники не засекли?

— Я же мгновенно перемещаюсь, — пояснил он мне как тупице. Возможно, ею я и была, ибо такая мысль даже не приходила мне в голову. В свою защиту я могла сказать, что раздумья о кровавом властителе милосердно отступили в дальние закоулки разума — куда больше меня занимала невозможность превратить упрямые обычные швы в золотые.

Ровно до этой самой минуты.

Король по-хозяйски спустил ноги на пол и прошелся по комнате, держа руки в карманах длинного кожаного плаща. Осмотрелся.

— Хорошенькая тюрьма для хорошенькой принцессы-фейри.

— Это не тюрьма, — соврала я. Мы оба прекрасно знали, что именно так оно и было.

Король не стал меня подначивать, только макнул палец в миску с овощным супом, что стояла на прикроватной тумбе. А затем облизнул. Когда его губы сомкнулись вокруг пальца, мне стало тошно — кровь взревела, забурлила в жилах. Он поморщился и изобразил рвотный позыв.

— Звезды в небесах, какая же мерзость.

— Мерзость — это твое здесь присутствие, — кашлянув, процедила я. — Будь добр, исчезни.

— Если ты из-за отца все злишься, то, боюсь, извинений я тебе принести не могу, — сказал он со смиренным безразличием, которое вселяло скорее страх, чем злость. — Долг есть долг, и я не могу сойти с пути, проложенного для меня судьбой.

Я повернулась к нему и недоуменно заморгала.

— Твой долг — убивать сотни — нет, тысячи наших земляков?

— Да — если это необходимо. И людей тоже. — Он постучал пальцем по незажженной лампе, и та вмиг пробудилась к жизни — внутри заплясало пламя. — Я ни для кого не делаю исключений, солнышко.

Я презрительно усмехнулась. Глаза заволокло кровавой пеленой, я стиснула шарф в руке.

— Ты отвратителен.

Невзирая на мой негодующий вид, он сел на кровать и подтянул под себя длинные ноги — древесина заскрипела под нашей тяжестью.

— Тогда давай сюда свою руку, и покончим с этим быстрее.

Я только сцепила пальцы, а он посмотрел на это с возмутительной ухмылкой, склонив голову вбок — золотистые пряди сползли ему на лоб.

— Зачем ты здесь?

Он вскинул брови и уставился на меня так, будто я сама должна была понять, зачем он опять сюда явился.

— Лебедушка, боюсь, я обречен следовать за тобой, куда бы ты ни отправилась. — Слова эти прозвучали резко, взгляд его был льдистым, и я не могла понять, радует его сказанное или бесит.

У меня в горле набух комок, страх задавил ярость.

— Мне это не по вкусу.

— Ты так говоришь только потому, что я убил твоего отца и множество других созданий. — Он отмахнулся, подобрал мантию и без спроса взял меня за руку. — Злиться потом будешь. Давай, у меня сегодня еще дела есть.

Потрясенная, я даже не отстранилась. Только раздраженно воззрилась на мантию, лежавшую между нами, будто моей ненависти было достаточно, чтобы спустить с него шкуру. И вдруг заметила, какие разные у нас руки: в его огромной ладони моя казалась просто крошечной.

Вдоль края мантии пунктиром пролегла золотая строчка. Я стиснула зубы, но порыв одолеть не смогла. Знание — сила.

— Можно кое-что спросить?

— Спросить можно, но ответа я тебе не обещаю.

Я вздохнула, а он, не выпуская мою руку, отшвырнул мантию в сторону и на ее место положил большое пальто.

— Увечья, пытки, запугивание…

— Политика навевает на меня скуку… — сказал он. — Если тебе очень надо знать, у меня назначена встреча с дядей и двумя моими… — Он наморщил нос и задумался. — Пожалуй, проще всего назвать их друзьями.

Не знаю, была ли это попытка пошутить, или он и правда до сей минуты не осознавал, что эти так называемые друзья — действительно его друзья.

— С дядей? — переспросила я, когда он убрал законченное пальто и достал платье. Я мало что знала о том устрашающем генерале, который, вроде как приходился убитому правителю Вордана братом и лучшим другом. Знала только, что он был жесток, безжалостен, прожил не одну сотню лет, но так и не обрел свою половинку.

Король хмыкнул:

— Да уж, Серрин когда-то был по-настоящему гнилым типом, но теперь, боюсь, самый гнилой — это я. — Он вскинул лицо, сверкнул зубами. — Мучительная потребность быть первым — мое проклятье.

До чего гадкими созданиями были его дядя и те существа, которых багровый наглец называл друзьями, я и представить не могла.

— Полагаю, один из них и есть истинный Клык.

— На самом деле зовут его Клементом, — король ухмыльнулся, глядя на платье, — но он, конечно, ненавидит это имя, поэтому мы всегда называли его Клыком.

Я взялась за следующую вещь, а он переплел свои пальцы с моими. Я притворилась, будто не заметила этого мягкого, нерешительного жеста. Он взглянул на меня исподлобья:

— Ты знаешь, как меня зовут?

— Кровавый властитель.

Его длинный прямой нос сморщился.

— Король волков.

Он кивнул:

— Теплее. — Багровый поскреб щетину на подбородке — от этого звука я вся напряглась — и вкрадчиво спросил: — Но как меня назвали при рождении, Опал?

— Дейд Волькан, — прошептала я, сама не зная почему, и отвела взгляд.

Повисла тишина. Король кашлянул и достал очередную вещь, все еще держа меня за руку. Он опустил голову, и высокий ворот плаща коснулся его остроконечного уха.

— Мать умерла до того, как успела дать мне имя, но дядя знал, между какими она выбирала.

— Каким было второе? — Меня одолело любопытство.

— Он мне так и не сказал, до сих пор секретничает, — шумно выдохнув, ответил король. — Надменный говнюк.

Расспрашивать его о матери, о том, как та умерла, было бы неуместно — наши руки соприкасались, тепло, исходившее от наших тел, впитывалось в лежавшую между нами ткань и нагревало комнату.

Мы молча обрабатывали одну вещь за другой, и Дейд, похоже, был не против тратить время на столь заурядное дело. Что было удивительно, поскольку он, как я уже знала, умел творить не только мелкие бытовые фокусы.

Когда последний предмет одежды отправился в стопку с готовыми вещами, я не удержалась и спросила:

— Я думала, что кровавые фейри не обладают даром чинить. Что подобное не только ниже вашего достоинства, но и вообще за пределами ваших возможностей.

Король Вордана встал, потянулся и, холодно усмехнувшись, подошел к окну.

— А я ничего и не чинил, лебедушка. Только открыл ворота для твоего дара, и ты все сделала сама.

Дейд растворился в воздухе, прежде чем я успела спросить, что он имеет в виду, а секундой позже рассеялись и языки тьмы, оставшиеся после его исчезновения.

* * *

На следующий день принц заглянул ко мне еще до обеда. Я в тот момент расхаживала по комнате и, остановившись, разгладила фиолетово-белое платье, которое надела, пробудившись от беспокойного сна.

Нелепое, чрезмерно пышное, оно было обильно расшито кружевом — вся его необъятная юбка и лиф, — отчего моя грудь, и без того не маленькая, казалась еще больше. Но несвежее платье, в котором я прибыла сюда, унесли, и оно тоже не особенно меня радовало — разве что напоминало о доме и о том, зачем я здесь.

Меня всю ночь изводили сны о крови и зубах, о шерсти и перьях, но я никак не могла взять в толк, что может значить эта мешанина образов.

— Доброе утро, принцесса. — Брон почтительно поклонился мне, хоть и не обязан был этого делать. — Возможно, ты не захочешь, но я все же спрошу…

— Да, — сказала я и протопала мимо него к двери. Мышцы затекли от напряжения, и ноги покалывало с каждым шагом. Я нуждалась в солнечном свете, в аромате дождя, который принесло с утренним бризом, мне не терпелось выбраться из четырех стен.

— Ла-адно, — протянул принц и, нервно усмехнувшись, поспешил вслед за мной вниз.

Стражники в нелепых шлемах, застывшие, как каменные истуканы у подножия лестницы, воззрились на меня.

— Сюда, — сказал Брон и махнул в сторону смежного холла.

Тот был поменьше и, в отличие от остальных здесь, не такой помпезный — меньше богатой отделки, меньше портретов. В холле не было ни души — за исключением стражника, что караулил закрытую на засов деревянную дверь. Брон отпер ее, и мы вышли на вымощенную камнем дорожку.

Отойдя на несколько шагов от караульного, я запрокинула голову и глубоко вдохнула. С выдохом напряжение вытекло из меня, и я отвела взгляд от пухлых белых облаков.

— Ты ведь несколько дней не выходила, — сказал принц, будто пытался подобрать слова, чтобы хоть как-то объяснить мое странное поведение.

Неудивительно. Ему — человеку, привязанному не к собственной земле, а лишь к тому, чем она его одаривает, — оно должно было казаться странным.

— А чувство такое, словно прошло полвека.

Принц усмехнулся, и мы пошли по дорожке, что стелилась вдоль живой изгороди. Спустившись по широким ступеням, мы оказались в садах, разбитых с тыльной стороны замка. Пышная зелень вперемешку с разноцветьем и плодовыми деревьями занимала пространство не меньше полумили в ширину и доходила до той самой непреодолимой стены.

— Ты… — выдохнул принц, — невероятна, Опал. Те вещи… — Мы остановились возле мраморной скамьи, по обе стороны от которой стояли большие горшки с папоротниками. Брон повернулся ко мне: — Мать выручила за них солидную сумму.

— Сколько? — Я отошла к кусту герани, что рос напротив скамьи, и провела рукой над глянцевитыми соцветиями, отчего их оттенок стал ярче.

Шумно втянув воздух, принц подошел ко мне:

— Я не имею права обсуждать подобные дела. Мне жаль.

— Врешь, — промурлыкала я и лукаво улыбнулась.

Он оторвал взгляд от бутонов, что распускались, когда я прикасалась к ним, и посмотрел мне в глаза.

— Не уверен, что понимаю, о чем ты.

— Тебе не жаль, — просто сказала я, расправила плечи и потянулась.

Когда я повернулась к Брону, его возбужденный взгляд соскользнул с моего лица на грудь, но я все равно улыбнулась ему, хотя этот врун-человечишка не вызывал у меня никакого интереса. В кудахтанье матери, которое я слушала на протяжении двадцати лет нашей совместной жизни, большая часть идей оказалась правдой. Мужчин, особенно людей, было легко перехитрить, если действовать с умом.

— У тебя есть дар чуять ложь?

Брачные игрища никогда не вызывали у меня интереса. Воспитанная в тепличных условиях, я когда-то была твердо настроена дождаться всепоглощающей любви, как та, которую посчастливилось обрести моим родителям. Любовь, для которой вечность не была преградой.

Вожделения я тогда еще не знала, но в те дни меня такие вещи и не волновали. Но сейчас все было иначе.

— Не так, как ты себе это представляешь, — сказала я, погладила его по плечу и двинулась глубже в сад. Я шла мимо грядок с помидорными кустами и огуречными плетями, и садовники с лопатами расступались, когда я к ним приближалась.

Под дубом на окраине сада обнаружилась еще одна скамья, на сей раз деревянная; я села и подобрала с газона яблоко-паданку. Брон сел рядом — нерешительно, но явно испытывая любопытство — что еще я скажу или сделаю? А я просто вытерла яблоко о платье, запачкав последнее землей.

— Сколько? — спросила я и откусила, но этот плод, как и многое другое в этом лишенном волшебства королевстве, оказался безвкусным.

Брон придвинулся ближе ко мне и недоуменно свел брови:

— Сколько?

— Сколько времени нужно, чтобы собрать армию? — Когда я произнесла это, что-то внутри меня запротестовало при мысли о том, что мужчина, который является в мои покои и помогает мне вить золото, погибнет на поле боя. Я быстро подавила это чувство. Король волков не заслуживал ничего, кроме уготованных ему тягот и мук. И смерти — столь же жуткой и нелепой, как та, что выпала на долю моего отца. Или еще хуже.

— Я точно не знаю.

Я откусила еще и, мысленно отмахнувшись от образов укоряющей меня матери и Дейда с его поучениями о хороших манерах, спросила с набитым ртом:

— Точно не знаешь? — Я проглотила пережеванное яблоко и улыбнулась — вид у принца был остолбенелый. — Или просто не хочешь мне рассказывать?

— О, я хочу, — поспешно ответил он, а в глазах его сверкнуло желание. — Но я убежден, что тем самым навлеку на себя проблемы.

— А откуда кто-то узнает, что ты о чем-то рассказал? — Я выгнула бровь.

Усмехнувшись, он потянулся ко мне и пальцем стер яблочный сок с моей нижней губы.

— Если ты умеешь хранить тайны…

Я захлопала ресницами:

— Конечно умею. Ты же знаешь, что в этом деле мы весьма искусны.

Он наклонился ближе, окатив меня своим неприятным резким запахом, и опустил томный взгляд на мои губы.

— Мы надеемся, что соберем армию через месяц, но скорее всего это займет чуть дольше.

— Через месяц? — Я чуть не поперхнулась и перешла на шепот: — За это время что угодно может случиться.

— Мы по всей стране собираем людей для подкрепления, принцесса. На то, чтобы обучить новобранцев, тоже нужно время. Это быстрее, чем выжидать, надеясь, что какое-нибудь из ближайших заморских государств соизволит прийти к нам на помощь.

Помощь не придет. Наша земля — это обитель сказок, предрассудков и смерти.

Без золота было не обойтись.

Я перевела взгляд на сад и, уставившись на бархатцы, стиснула зубы. Принц был прав, но при мысли о том, какие ужасы могут за это время выползти из тьмы, у меня внутри все похолодело.

— Опал. — Теплые мягкие пальцы взяли меня за подбородок, повернули мое лицо к Брону. — Мы победим его — это я тебе обещаю, — страстно прошептал Брон и без спроса поцеловал меня.