Неточные совпадения
Дух
есть прорыв в этом отяжелевшем мире, динамика,
творчество, полет.
Это
есть тайна
творчества и вместе с тем тайна зла.
Совершенство не может
быть дано ни в чем конечном, оно в бесконечном (’απείρων), в бесконечном
творчестве.
Это и
есть духовная проблема
творчества.
Дух
есть огонь,
творчество духа огненно.
Классицизм в
творчестве есть совершенная объективация, исход духа в конечном, в конечном, достигающем совершенства.
Есть огромная разница в том, чтобы признать священными помазанные священные чины и освященные предметы, и том, чтобы признать священными — самый человеческий субъект, его святость, его
творчество, свободу, любовь, справедливость, братство, знание, красоту души и т. п.
Творчество есть не объективация, а транс-субъективация.
Это и
есть источник всякого
творчества.
Присущая человеку сила Эроса может
быть аскетически сосредоточена, очищена и напряжена для
творчества, т. е. переключена, — вдохновение и
творчество имеют эротическую природу, а может
быть вытеснена, иссушена, умерщвлена, как грех.
Послушание и смирение тоже могут
быть опасны и при этом в самом дурном смысле слова, могут оказаться даже опаснее вдохновения и
творчества.
Боязнь вдохновения и
творчества связана с извращением и рабьим пониманием греха и сама
есть грех.
Допущение свободы, из которой зло, хотя и не путем причинности, из которой и
творчество всякой новизны в мире, хотя тоже не путем причинности,
есть не какая-то онтологическая и метафизическая доктрина, а интуитивное описание тайны, раскрывающейся в существовании.
Это раскрывается в
творчестве Достоевского, которое все
есть трагедия, но не в античном, а в христианском смысле.
Вопрос об отношении спасения и
творчества, о роли
творчества в духовной жизни
есть основной вопрос, от него зависит будущее духовности в мире и возможность новой духовности.
Сама христианская любовь должна
быть понята как величайшее обнаружение
творчества в жизни, как
творчество новой жизни.
Проблема
творчества есть основная проблема новой духовности.
В
творчестве есть два элемента — элемент благодати, т. е. вдохновения свыше в человеке, обладание человеком гения, дара, и элемент свободы, ни из чего не выводимой и ничем не детерминированной, которым определяется новизна в творческом акте.
Творчество есть не только взаимодействие человека с миром, но и взаимодействие человека с Богом.
Творчество не может
быть выведено из бытия, понятого как единое.
Система мысли, для которой все детерминировано вечным бытием, все из него вытекает,
есть неизбежно статическая система, для нее непонятны свобода, изменение, новизна,
творчество, как непонятно и зло.
Отрицание в прошлом того, что
творчество принадлежит духовности, означало лишь, что духовность
была введена в детерминированную и замкнутую систему бытия.
В духовной жизни, бесспорно,
есть созерцание, но это созерцание
есть момент творческого пути, самое созерцание
есть одна из форм
творчества.
Деньги и
есть сила и власть мира, отделенного от духа, т. е. от свободы, от смысла, от
творчества, от любви.
Реально священным может
быть лишь экзистенциальное — свобода,
творчество, любовь, а не исторические образования и структуры.
В этом мире дух
был распинаем, распинаема
была аристократия духа, аристократия
творчества и аристократия любви, сердца, т. е. лучшие.
Особенностью символизма является то, что он вносит условность и повторяемость, что в нем нет постоянного
творчества, что он в конце концов
есть одно из орудий объективации.
Новая духовность и
будет реализмом, реализмом свободы, реализмом активности и
творчества, реализмом любви и милосердия, реализмом изменения и преображения мира в отличие от освящения и ознаменования.
Неточные совпадения
— Новое течение в литературе нашей — весьма показательно. Говорят, среди этих символистов, декадентов
есть талантливые люди. Литературный декаданс указывал бы на преждевременное вырождение класса, но я думаю, что у нас декадентство явление подражательное, юнцы наши подражают
творчеству жертв и выразителей психического распада буржуазной Европы. Но, разумеется, когда подрастут — выдумают что-нибудь свое.
«Сегодня мы еще раз услышим идеальное исполнение народных песен Е. В. Стрешневой. Снова она
будет щедро бросать в зал купеческого клуба радужные цветы звуков, снова взволнует нас лирическими стонами и удалыми выкриками, которые чутко подслушала у неисчерпаемого источника подлинно народного
творчества».
Я сохраню, впрочем, эти листки: может
быть… Нет, не хочу обольщать себя неверной надеждой!
Творчество мое не ладит с пером. Не по натуре мне вдумываться в сложный механизм жизни! Я пластик, повторяю: мое дело только видеть красоту — и простодушно, «не мудрствуя лукаво», отражать ее в создании…
— Попробую, начну здесь, на месте действия! — сказал он себе ночью, которую в последний раз проводил под родным кровом, — и сел за письменный стол. — Хоть одну главу напишу! А потом, вдалеке, когда отодвинусь от этих лиц, от своей страсти, от всех этих драм и комедий, — картина их виднее
будет издалека. Даль оденет их в лучи поэзии; я
буду видеть одно чистое создание
творчества, одну свою статую, без примеси реальных мелочей… Попробую!..
— Да, но глубокий, истинный художник, каких нет теперь: последний могикан!.. напишу только портрет Софьи и покажу ему, а там попробую силы на романе. Я записывал и прежде кое-что: у меня
есть отрывки, а теперь примусь серьезно. Это новый для меня род
творчества; не удастся ли там?