Неточные совпадения
Дух этот пожелает осчастливить
людей, лишив их духовной
свободы.
За отречение от духовного первородства, от образа Божьего в
человеке и божественного его предназначения, от
свободы, от личности сулит Великий Инквизитор счастье, блаженство, всемирное соединение и покой.
«Он ставит в заслугу себе и своим, что, наконец-то, они побороли
свободу, и сделали так для того, чтобы сделать
людей счастливыми».
Когда вдумываешься в то, что сейчас происходит, то вспоминаешь правду слов легенды о Великом Инквизиторе: «ничего и никогда не было для
человека и человеческого общества невыносимее
свободы».
Духу этому ненавистен тот онтологический аристократизм, который лежит в основе всякой подлинной религии и более всего — христианства, аристократизм духовной
свободы и духовного первородства, божественного происхождения
человека.
Эта религия социализма во всем противоположна религии Христа, которая учит, что не единым хлебом жив будет
человек, но и словом Божьим, учит поклоняться единому Господу Богу, а не царству мира сего, и отвергает искушение чудом во имя
свободы.
Социализм же, мечтающий о создании всемирного царства механическими революционными чудесами, есть антихристов соблазн, он отрицает
свободу духа и лишает
человека его богосыновства.
Этому новому миру чужда сама идея
свободы и
человека и священных прав
человека.
Несчастные русские
люди и после своего освобождения начинают утаивать свои мысли, чувствуют затруднение свободного высказывания, не могут дышать воздухом
свободы.
Свобода — божественная ценность, высшая цель, мечта многих поколений лучших русских
людей.
В русском нигилизме и русском нигилистическом социализме нет
свободы духа, нет духовного здоровья, необходимого для творчества, нет никакой внутренней дисциплины, подчиняющей
человека стоящим выше его святыням.
Тот же дух, те же приемы насилия и террора, то же надругательство над
свободой и правом, то же глумление над достоинством
человека.
Когда с пафосом говорят о завоеваниях
свобод революцией, то прежде всего должны были бы иметь в виду те права
человека, которые не могут быть от него отняты ни во имя каких благ земных.
Революционной демократии совершенно чуждо духовное понимание
свободы, и она готова продать
свободу, связанную с первородством
человека, за чечевичную похлебку интересов.
И прежде всего оказалось раздавленным самое священное из прав
человека, самая священная из
свобод —
свобода слова.
Тогда, при старом гнете, свободная мысль работала и радикально критиковала господствовавшие силы, нравственно протестовала против гнета и целое столетие подрывала нравственный престиж той силы, которая лишала
людей прав и
свобод.
Интеллигенция наша исповедовала рабское миросозерцание, она отрицала самые истоки
свободы — духовную природу
человека, богосыновство
человека.
Но монархических убеждений никто у нас не смеет свободно высказывать, это было бы небезопасно,
свобода и права таких
людей не были бы гарантированы.
Самочинные рабочие и солдатские организации совершают уже полгода надругательство над правами
человека, они живут отрицанием
свободы.
После революционного переворота пали цензурные оковы и уничтожена была даже необходимая во время войны военная цензура, но не было декларации прав
свободы мысли и
свободы слова, посягательства на которые есть преступление против
человека и Бога.
Разнузданность, распущенность и произвол истребляют
свободу,
свобода требует сохранения достоинства в
человеке, блюдения чистоты, самоограничения.
Человеку и народу предоставлена
свобода быть в церкви или отпасть от нее.
Принципиально, духовно обоснованный анархизм соединим с признанием функционального значения государства, с необходимостью государственных функций, но не соединим с верховенством государства, с его абсолютизацией, с его посягательством на духовную
свободу человека, с его волей к могуществу.
Неточные совпадения
Она никогда не испытает
свободы любви, а навсегда останется преступною женой, под угрозой ежеминутного обличения, обманывающею мужа для позорной связи с
человеком чужим, независимым, с которым она не может жить одною жизнью.
Я вошел в переднюю;
людей никого не было, и я без доклада, пользуясь
свободой здешних нравов, пробрался в гостиную.
Это был
человек лет семидесяти, высокого роста, в военном мундире с большими эполетами, из-под воротника которого виден был большой белый крест, и с спокойным открытым выражением лица.
Свобода и простота его движений поразили меня. Несмотря на то, что только на затылке его оставался полукруг жидких волос и что положение верхней губы ясно доказывало недостаток зубов, лицо его было еще замечательной красоты.
Там была
свобода и жили другие
люди, совсем непохожие на здешних, там как бы самое время остановилось, точно не прошли еще века Авраама и стад его.
— А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; [Доктринерство — узкая, упрямая защита какого-либо учения (доктрины), даже если наука и жизнь противоречат ему.] мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые
люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных
людях, когда самая
свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке.