Неточные совпадения
Впоследствии я написал
статью о Ставрогине, в которой отразилось мое интимное отношение
к его образу.
Бог есть Тайна, и познание Бога есть приобщение
к Тайне, которая от этого
становится еще более таинственной (апофатическая теология).
В последние годы моей жизни моя философская мысль
стала более сосредоточенной, и я пришел
к окончательной форме своего философского миросозерцания.
Я не мог примкнуть
к социалистам-народникам или социалистам-революционерам, как они
стали именоваться.
Я
стал одним из главных выразителей течения, которое С. Булгаков потом назвал «от марксизма
к идеализму».
Слишком многие вдруг
стали эстетами, мистиками, оккультистами, презирали этику, пренебрежительно относились
к науке.
Но с другой стороны, человек есть образ и подобие Божье, вершина творения, он призван
к царствованию, Сын Божий
стал человеком, и в Нем есть предвечная человечность.
В те годы обращенность
к старцам была более характерна для интеллигенции, которая хотела
стать по-настоящему православной, чем для традиционно-бытовых православных, которые никогда от церковного православия не отходили.
Я,
к удивлению своему,
стал особенно популярен в Англии.
Он одно время
стал почти коммунистом, а потом перешел
к противоположным течениям.
В первом номере была напечатана моя
статья «Правда и ложь коммунизма», которая в значительной степени определила отношение
к коммунизму.
Когда произошел конфликт между Московской Патриаршей церковью и зарубежной церковью, возглавленной митрополитом Евлогием, я решительно присоединился
к Московской Патриаршей церкви и написал свирепую
статью «Вопль русской церкви».
В этом я ближе всего
к Достоевскому и готов
стать не только на сторону Ивана Карамазова, но и подпольного человека.
Историческое христианство охладилось,
стало невыносимо прозаично, приспособлено
к обыденности,
к мещанскому быту.
Я
стал относиться
к женщинам лучше, чем в молодости.
К моему удивлению, я
стал очень почитаемым, почтенным, значит, уже солидным, почти что учителем жизни, руководящим умом.
Я пережил смерть Лидии, приобщаясь
к ее смерти, я почувствовал, что смерть
стала менее страшной, в ней обнаружилось что-то родное.
Г-жа Простакова. Старинные люди, мой отец! Не нынешний был век. Нас ничему не учили. Бывало, добры люди приступят к батюшке, ублажают, ублажают, чтоб хоть братца отдать в школу.
К статью ли, покойник-свет и руками и ногами, Царство ему Небесное! Бывало, изволит закричать: прокляну ребенка, который что-нибудь переймет у басурманов, и не будь тот Скотинин, кто чему-нибудь учиться захочет.
«Ну как же, — думаю себе, — так я тебе
к стану их держать? Пускай любятся!» — да догнал барыньку с уланом, даю им дитя и говорю:
— Ребятушки, — сказал Перстень разбойникам, — повздорили мы немного, да кто старое помянет, тому глаз вон! Есть ли промеж вас человек десять охотников со мной вместе
к стану идти?
Неточные совпадения
Гаврило Афанасьевич // Из тарантаса выпрыгнул, //
К крестьянам подошел: // Как лекарь, руку каждому // Пощупал, в лица глянул им, // Схватился за бока // И покатился со смеху… // «Ха-ха! ха-ха! ха-ха! ха-ха!» // Здоровый смех помещичий // По утреннему воздуху // Раскатываться
стал…
Да тут беда подсунулась: // Абрам Гордеич Ситников, // Господский управляющий, //
Стал крепко докучать: // «Ты писаная кралечка, // Ты наливная ягодка…» // — Отстань, бесстыдник! ягодка, // Да бору не того! — // Укланяла золовушку, // Сама нейду на барщину, // Так в избу прикатит! // В сарае, в риге спрячуся — // Свекровь оттуда вытащит: // «Эй, не шути с огнем!» // — Гони его, родимая, // По шее! — «А не хочешь ты // Солдаткой быть?» Я
к дедушке: // «Что делать? Научи!»
«Скучаешь, видно, дяденька?» // — Нет, тут
статья особая, // Не скука тут — война! // И сам, и люди вечером // Уйдут, а
к Федосеичу // В каморку враг: поборемся! // Борюсь я десять лет. // Как выпьешь рюмку лишнюю, // Махорки как накуришься, // Как эта печь накалится // Да свечка нагорит — // Так тут устой… — // Я вспомнила // Про богатырство дедово: // «Ты, дядюшка, — сказала я, — // Должно быть, богатырь».
Клониться
стал я
к старости.
Разбой —
статья особая, // Разбой тут ни при чем!» // — Разбойник за разбойника // Вступился! — прасол вымолвил, // А Лавин — скок
к нему!