Неточные совпадения
Наступают времена в жизни человечества, когда оно должно помочь само себе, сознав, что отсутствие трансцендентной помощи не есть беспомощность, ибо бесконечную имманентную помощь найдет
человек в себе самом, если дерзнет раскрыть в себе творческим актом все силы Бога и мира, мира подлинного в
свободе от «мира» призрачного.
В философском творчестве участвовала совокупность духовных сил
человека, целостное напряжение всего духа прорваться к смыслу мира, к
свободе мира.
Тайна макрокосма раскрывается лишь тем, которые отметают принудительно-навязчивую необходимость, кажущуюся необходимость и подходят к макрокосму через микрокосм, через
свободу Абсолютного
Человека.
Человек сознает свое величие и мощь и свое ничтожество и слабость, свою царственную
свободу и свою рабскую зависимость, сознает себя образом и подобием Божьим и каплей в море природной необходимости.
Человек не только от мира сего, но и от мира иного, не только от необходимости, но и от
свободы, не только от природы, но и от Бога.
Человек живит, духотворит природу своей творческой
свободой и мертвит, сковывает ее своим рабством и падением в материальную необходимость.
Падение
человека и последовавшая за ним утеря царственной
свободы и погружение в низшие сферы необходимости лишили
человека его места в природе и поставили его в рабскую зависимость от низших сфер природной иерархии.
Динамическим, творческим центром вселенной сотворен
человек, но в исполнении своей
свободы он последовал за падшим Ангелом, пожелавшим стать центром мира, и потерял свое царственное место, обессилил свое творчество и впал в состояние звериное.
Человек должен был быть отпущен на
свободу в природный мир, и человеческая жизнь должна была быть секуляризирована.
Человек как необходимая часть природного мира захотел
свободы и самостоятельности, субъективно и произвольно поставил себя целью в природе.
Но благоустройство и благоденствие
человека на земле, отворачивающееся от неискоренимого трагизма человеческой жизни, есть отрицание
человека как существа, принадлежащего к двум мирам, как сопричастника не только природного царства необходимости, но и сверхприродного царства
свободы.
Наука и искусство, право и государство, социальная справедливость и
свобода, половая любовь, техника — все то, чем живет современный
человек и от чего не может отречься, должно быть евангельски оправдано для того, кто ищет Христовой правды.
Человек, целиком еще пребывающий в религиозных эпохах закона и искупления, не сознает
свободы своей творческой природы, он хочет творить по закону и для искупления, ищет творчества как послушания.
И Бог ждет от
человека антропологического откровения творчества, сокрыв от
человека во имя богоподобной
свободы его пути творчества и оправдание творчества.
Так высока и прекрасна божественная идея
человека, что творческая
свобода, свободная мощь открывать себя в творчестве заложена в
человеке как печать его богоподобия, как знак образа Творца.
А платоническое учение о том, что все человечество и весь космос предвечно завершены на небе, в идеях Божьих, превращает мировой процесс в комедию и лишает
человека реальной активности и реальной
свободы.
Как существо падшее, порабощенное последствиям греха и попавшее во власть необходимости,
человек должен пройти через тайну искупления, должен в мистерии искупления восстановить свою богоподобную природу, вернуть себе утерянную
свободу.
Как существо богоподобное, принадлежащее к царству
свободы,
человек призван раскрыть свою творческую мощь.
В этой страшной
свободе — все богоподобное достоинство
человека и жуткая его ответственность.
Лишь жертвенная решимость стать в положение опасное и рискованное, плыть от старых и твердых берегов к неведомому и не открытому еще материку, от которого не протягиваются руки помощи, лишь страшная
свобода делает
человека достойным увидеть Абсолютного
Человека, в котором окончательно раскроется творческая тайна
человека.
Через искупление возвращается
человеку его творческая
свобода.
В самом
человеке, в страшной и последней его
свободе должен совершиться мировой переход к религиозной эпохе творчества.
Это рабье самочувствие противится великой идее Творца о
человеке, в нем сказывается пассивная покорность необходимости, трусливое и слабосильное отречение от
свободы во имя спокойствия и безопасности.
В свободном творчестве
человека раскрывается Его
свобода,
свобода Абсолютного
Человека.
Мистерия христианства переносится внутрь, Христос становится имманентен
человеку,
человек на себя возлагает все бремя, всю безмерность
свободы.
Пантеизм с его эманацией мира из Божества не допускает ни самостоятельности и
свободы Бога, ни самостоятельности и
свободы мира и
человека.
Свобода — божественный дар миру и
человеку.].
Бог сотворил столь головокружительно высокий образ и подобие Свое, что в самом акте Божьего творчества оправдано уже безмерное дерзновение творческого акта
человека, его творческая
свобода.
Свобода и творчество говорят о том, что
человек не только природное существо, но и сверхприродное.
Положительная, творческая цель и содержание
свободы и не могли быть еще сознаны на этой стадии творения, творения семидневного, так как в творении не было еще откровения Абсолютного
Человека — Сына Божьего, откровения восьмого дня.
Свобода всечеловека — Адама не была еще соединена с
свободой Абсолютного
Человека — Христа, и в ней скрывалось семя падения и греха.
Материальная
свобода есть уже достижение иной эпохи творения, эпохи откровения Абсолютного
Человека.
Свобода нового Адама, соединяющегося с Абсолютным
Человеком, есть
свобода творческая,
свобода, продолжающая дело Божьего творения, а не бунтующая против Бога в отрицательном произволе.
Свобода Адама была первой печатью подобия
человека Творцу.
[ «И если бы Люцифер не пришел, то
человек хотя бы и достиг раньше этой ступени, однако без личностного самоутверждения и без возможности
свободы» (нем.).]
Свобода первого
человека Адама должна была быть истреблена в испытании познания добра и зла, т. е. поглощена необходимостью, чтобы подлинная и высшая
свобода была открыта через Абсолютного
Человека — Христа.
Диавольская
свобода и есть конечное и последнее противление Христу, т. е. истребление
Человека и избрание пути небытия.
Окончательная утрата
свободы и окончательное рабство возможны лишь в ту эпоху творения, когда было уже откровение Абсолютного
Человека — Христа и когда Антихрист, ложное подобие Абсолютного
Человека, карикатура Его, соблазняет
человека своим блаженством небытия.
Перво-Адам не был еще приобщен к тайне Божественной Троицы через Абсолютного
Человека и потому не знал еще творческой
свободы, он есть лишь первая стадия творения.
Человек после Христа есть уже новая тварь, ведающая новую
свободу.
Бог ждет от
человека высшей
свободы,
свободы восьмого дня творения.
Нынешнему возрасту
человека, нынешним временам и срокам может соответствовать лишь религия
свободы, религия дерзновения, а не страха.
В конце христианского пути загорается сознание, что Бог ждет от
человека такого откровения
свободы, в котором открыться должно непредвиденное самим Богом.
И иногда понятно желание подпольного
человека у Достоевского послать к черту всю эту гармонию и пожить на
свободе.
Кризис рода — самое мучительное в жизни нового человечества, в кризисе этом рвется
человек к
свободе из родовой стихии, к новому полу.
Зрелая, содержательная
свобода предполагает возрастание и подъем внутреннего
человека, его органическое воссоединение с другими
людьми и космосом.
И только та
свобода может быть творческой, которая открывает место
человека в космическом организме.
В колоссальной технической цивилизации точно выпущены на
свободу злые демоны, мстящие падшему
человеку за его царственное притязание.
Ныне мир переходит к высшей духовной жизни, и осознает
человек окончательно, что церковь не может иметь физической плоти, а может иметь лишь плоть духовную [Та концепция церкви, которая была у Хомякова, церкви как органической соборной жизни в
свободе и любви, не имеющей никаких внешних признаков и критериев, в сущности, должна отрицать физическую плоть церкви, историческую материю православия.
В этом лике своем церковь раскроет зрелому
человеку, корчащемуся от религиозной муки, безмерную и безграничную
свободу творчества в Духе, множественность индивидуальных путей в Боге.
Неточные совпадения
Она никогда не испытает
свободы любви, а навсегда останется преступною женой, под угрозой ежеминутного обличения, обманывающею мужа для позорной связи с
человеком чужим, независимым, с которым она не может жить одною жизнью.
Я вошел в переднюю;
людей никого не было, и я без доклада, пользуясь
свободой здешних нравов, пробрался в гостиную.
Это был
человек лет семидесяти, высокого роста, в военном мундире с большими эполетами, из-под воротника которого виден был большой белый крест, и с спокойным открытым выражением лица.
Свобода и простота его движений поразили меня. Несмотря на то, что только на затылке его оставался полукруг жидких волос и что положение верхней губы ясно доказывало недостаток зубов, лицо его было еще замечательной красоты.
Там была
свобода и жили другие
люди, совсем непохожие на здешних, там как бы самое время остановилось, точно не прошли еще века Авраама и стад его.
— А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; [Доктринерство — узкая, упрямая защита какого-либо учения (доктрины), даже если наука и жизнь противоречат ему.] мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые
люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных
людях, когда самая
свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке.