Неточные совпадения
Христианское мессианское
сознание не может быть утверждением того, что один лишь
русский народ имеет великое религиозное призвание, что он один — христианский народ, что он один избран для христианской судьбы и христианского удела, а все остальные народы — низшие, не христианские и лишены религиозного призвания.
Это
русское мессианское
сознание было замутнено, пленено языческой национальной стихией и искажено пережитками
сознания юдаистического.
Ни Маркс, ни Бюхнер никогда не сидели глубоко в
русской душе, они заполняли лишь поверхностное
сознание.
Русский народ слишком живет в национально-стихийном коллективизме, и в нем не окрепло еще
сознание личности, ее достоинства и ее прав.
Мы давно уже говорили о
русской национальной культуре, о национальном
сознании, о великом призвании
русского народа.
В огромной массе
русской интеллигенции война должна породить глубокий кризис
сознания, расширение кругозора, изменение основных оценок жизни.
В
русской интеллигенции пробудились инстинкты, которые не вмещались в доктрины и были подавлены доктринами, инстинкты непосредственной любви к родине, и под их жизненным воздействием начало перерождаться
сознание.
Исторические инстинкты и историческое
сознание у
русских интеллигентов почти так же слабы, как у женщин, которые почти совершенно лишены возможности стать на точку зрения историческую и признать ценности исторические.
Русская реакция по существу всегда враждебна всякой культуре, всякому
сознанию, всякой духовности, за ней всегда стоит что-то темно-стихийное, хаотическое, дикое, пьяное.
Европейская мысль до неузнаваемости искажалась в
русском интеллигентском
сознании.
И даже в эту страшную войну, когда
русское государство в опасности, нелегко
русского человека довести до
сознания этой опасности, пробудить в нем чувство ответственности за судьбу родины, вызвать напряжение энергии.
И с трудом доходит
русский человек до
сознания необходимости мобилизовать всю свою энергию.
Требования, которые составит России мировая война, должны привести к радикальному изменению
сознания русского человека и направления его воли.
Это прежде всего внутреннее движение, повышение
сознания и рост соборной национальной энергии в каждом
русском человеке по всей земле
русской.
И свет
сознания, который должен идти навстречу этой пробуждающейся России, не должен быть внешним, централистическим и насилующим светом, а светом внутренним для всякого
русского человека и для всей
русской нации.
У
русского человека недостаточно сильно
сознание того, что честность обязательна для каждого человека, что она связана с честью человека, что она формирует личность.
Всякий слишком героический путь личности
русское православное
сознание признает гордыней, и идеологи
русского православия готовы видеть в этом пути уклон к человекобожеству и демонизму.
В каком же смысле
русское народное православное
сознание верит в святую Русь и всегда утверждает, что Русь живет святостью, в отличие от народов Запада, которые живут лишь честностью, т. е. началом менее высоким?
В этом отношении в
русском религиозном
сознании есть коренной дуализм.
«Общественное» миросозерцание
русской интеллигенции, подчиняющее все ценности политике, есть лишь результат великой путаницы, слабости мысли и
сознания, смешения абсолютного и относительного.
Русские все еще не поднялись до того
сознания, что в живой, творческой мысли есть свет, преображающий стихию, пронизывающий тьму.
Не только в творческой
русской мысли, которая в небольшом кругу переживает период подъема, но и в мысли западноевропейской произошел радикальный сдвиг, и «передовым» в мысли и
сознании является совсем уже не то, во что продолжают верить у нас слишком многие, ленивые и инертные мыслью.
Но
русской душе недостает мужественного
сознания, она не сознает, не освещает своей собственной стихии, она многое смешивает.
Также погружено в тьму
сознание русской революционной интеллигенции, так часто отрицавшей национальность и Россию, и очень национальной, очень
русской по своей стихии.
Русская стихия остается темной, не оформленной мужественным
сознанием.
У наших националистов официальной марки, как старой формации, так и новейшей западной формации, уж во всяком случае меньше
русского мессианского духа, чем у иных сектантов или иных анархистов, людей темных по своему
сознанию, но истинно
русских по своей стихии.
Но это
русское мессианское
сознание не пронизано светом
сознания, не оформлено мужественной волей.
В основу
русской идеи легло
сознание русского человека, как всечеловека.
А готово ли наше
русское общественное
сознание быть носителем и выразителем славянской идеи?
Это было еще детское
сознание русского народа, первое национальное пробуждение от сна, первый опыт самоопределения.
Только во время войны в
русских либеральных и радикальных кругах начало просыпаться национальное
сознание.
Это общее и роднящее чувствуется на вершинах духовной жизни
русского и польского народа, в мессианском
сознании.
И
русское и польское мессианское
сознание связывает себя с христианством, и одинаково полно оно апокалиптических предчувствий и ожиданий.
Но если польское мессианское
сознание и может быть поставлено выше
русского мессианского
сознания, я верю, что в самом народе
русском есть более напряженная и чистая жажда правды Христовой и царства Христова на земле, чем в народе польском.
В широких кругах
русской интеллигенции господствовало
сознание, совершенно отрицающее войну.
Нам,
русским, необходимо духовное воодушевление на почве осознания великих исторических задач, борьба за повышение ценности нашего бытия в мире, за наш дух, а не на почве того
сознания, что немцы злодеи и безнравственны, а мы всегда правы и нравственно выше всех.
В лучшей части
русской интеллигенции было героическое начало, но оно было неверно направлено и исходило из ложного
сознания.
Неточные совпадения
Левин видел, что в вопросе этом уже высказывалась мысль, с которою он был несогласен; но он продолжал излагать свою мысль, состоящую в том, что
русский рабочий имеет совершенно особенный от других народов взгляд на землю. И чтобы доказать это положение, он поторопился прибавить, что, по его мнению, этот взгляд
Русского народа вытекает из
сознания им своего призвания заселить огромные, незанятые пространства на востоке.
— Мне кажется, что появился новый тип
русского бунтаря, — бунтарь из страха пред революцией. Я таких фокусников видел. Они органически не способны идти за «Искрой», то есть, определеннее говоря, — за Лениным, но они, видя рост классового
сознания рабочих, понимая неизбежность революции, заставляют себя верить Бернштейну…
Если исключить деревянный скрип и стук газеток «Союза
русского народа», не заметно было, чтоб провинция, пережив события 905–7 годов, в чем-то изменилась, хотя, пожалуй, можно было отметить, что у людей еще более окрепло
сознание их права обильно и разнообразно кушать.
С тех пор
русское общество сделало страшные успехи; война вызвала к
сознанию,
сознание — к 14 декабря, общество внутри раздвоилось — со стороны дворца остается не лучшее; казни и свирепые меры отдалили одних, новый тон отдалил других.
Помирятся ли эти трое, померившись, сокрушат ли друг друга; разложится ли Россия на части, или обессиленная Европа впадет в византийский маразм; подадут ли они друг другу руку, обновленные на новую жизнь и дружный шаг вперед, или будут резаться без конца, — одна вещь узнана нами и не искоренится из
сознания грядущих поколений, это — то, что разумное и свободное развитие
русского народного быта совпадает с стремлениями западного социализма.