Неточные совпадения
Навезет, бывало, он Дуне всяких гостинцев, а как побольше выросла, целыми кусками ситцев, холстинок, платков, синих кумачей на сарафаны, и все это Дуня, бывало, ото всех потихоньку, раздаст по обителям и «сиротам», да кроме
того, самым бедным из них выпросит
денег у отца на раздачу…
— Как-нибудь да поделим, — молвил Петр Степаныч. — Я и на
то, пожалуй, буду согласен, чтоб
деньгами за свою часть в заводах получить… Новы бы тогда построил…
— Кто сейчас, сию же минуту, на свое место пойдет,
тот часа через два
деньги получит сполна.
А кто по местам пойдет, для
тех сию минуту за
деньгами поеду — при мне нет, а что есть у Василья Фадеева,
того на всех не хватит.
Первые, кто на свои места пойдут,
тем до моего возврата Василий Фадеев
деньги выдаст и пачпорты…
— Мудрено, брат, придумал, — засмеялся приказчик. — Ну, выдам я тебе пачпорт, отпущу, как же деньги-то твои добуду?.. Хозяин-то ведь, чать, расписку тоже спросит с меня. У него, брат, не как у других — без расписок ни единому человеку медной полушки не велит давать, а за всякий прочет, ежели случится, с меня вычитает… Нет, Сидорка, про
то не моги и думать.
С ним сбежало еще десятеро слепых.
Те слепые, у которых мало
денег было в заборе, не пошли за Сидоркой, остались. Он крикнул им из лодки...
— Полноте-ка, ребята, чепуху-то нести, — молвил, отходя от них, приказчик. — Да и некогда мне с вами растабарывать, лепортицу велел сготовить, кто сколько
денег из вас перебрал, а я грехом проспал маленько… Пойти сготовить поскорее, не
то приедет с водяным — разлютуется.
Зашумели рабочие, у кого много забрано
денег,
те кричат, что по два целковых будет накладно, другие на
том стоят, что можно и больше двух целковых приказчику дать, ежели станет требовать.
— Нисколько мы не умничаем, господин купец, — продолжал нести свое извозчик. — А ежели нашему брату до всех до этих ваших делов доходить вплотную, где
то́ есть каждый из вас чаи распивает аль обедает, так этого нам уж никак невозможно. Наше дело — сказал седок ехать куда, вези и
деньги по такцыи получай. А ежели хозяин добрый, он тебе беспременно и посверх такцыи на чаек прибавит. Наше дело все в
том только и заключается.
— К чаю милости просим, — отвечал тучный лысый купчина и приказал половому: — Тащи-ка, любезный, еще шесть парочек. Да спроси у хозяина самого наилучшего лянсину. Не
то, мол, гости назад отошлют и
денег копейки не заплатят.
Наутро беглый поп, что жил в Вольске при богатой часовне, строенья знаменитого откупщика Злобина, отпел Доронину канон за единоумершую и за
то хорошие
деньги получил на негасимую свечу и годовое чтение псалтыря по покойнице.
Устроив душу жены, в
тот же день Доронин уехал к Макарью, там выгодно продал товары, разменял басурманские
деньги на русские и воротился в Вольск с крупным наличным капиталом.
— А вот, к примеру сказать, уговорились бы мы с вами тысяч по двадцати даром получить, — стал говорить Веденеев. — У меня наличных полтины нет, а товару всего на какую-нибудь тысячу, у вас
то же. Вот и пишем мы друг на дружку векселя, каждый тысяч по двадцати, а не
то и больше. И ежели в банках по знакомству с директорами имеем мы доверие, так вы под мой вексель
деньги получаете, а я под ваш. Вот у нас с вами гроша не было, а вдруг стало по двадцати тысяч.
— На
то кредит… Без кредиту шагу нельзя ступить, на нем вся коммерция зиждется…
Деньги что?
Деньги что вода в плесу — один год мелко, а в другой дна не достанешь, омут. Как вода с места на место переливается, так и
деньги — на
то коммерция! Конечно, тут самое главное дело: «не зевай»… Умей, значит, работáть, умей и концы хоронить.
Хоть не
то, что убыток, а разве не все едино, что почти держать в руках такие
деньги, а в карман их не положить.
Знал он, что и хлопку мало в привозе и что на мыльные заводы тюлений жир больше не требуется, а отчего ценам упасть до
того, что своих
денег на нем не выручишь, понять не может.
Не
то что в госпожинки, в середу аль в пятницу, опричь татарских харчевен, ни в одном трактире скоромятины ни за какие
деньги, бывало, не найдешь, а здесь, погляди-ка, что…
— Ярманка, сударь, место бойкое, недобрых людей в ней довольно, всякого званья народу у Макарья не перечтешь. Все едут сюда, кто торговать, а кто и воровать… А за нашим хозяином нехорошая привычка водится:
деньги да векселя завсегда при себе носит… Долго ль до греха?.. Подсмотрит какой-нибудь жулик да в недобром месте и оберет дочиста, а не
то и уходит еще, пожалуй… Зачастую у Макарья бывают такие дела. Редкая ярманка без
того проходит.
С городской горы порой раздаются редкие, заунывные удары колоколов —
то церковные сторожа повещают попа с прихожанами, что не даром с них
деньги берут, исправно караулят от воров церковь Божию.
И, не слушая Меркулова, пошел вон из номера. Исходил он все коридоры, перебудил много народа, но, чего искал,
того не достал. И бранился с половыми, и лаской говорил им, и
денег давал — ничего не мог поделать. Вспомнил, что в номере у него едва початая бутылка рейнвейна. И
то хорошо, на безрыбье и рак рыба.
— Говорят, сборы какие-то были у Макарья на ярманке. Сбирали, слышь, на какое-то никонианское училище, — строго и властно говорила Манефа. — Детским приютом, что ли, зовут. И кто, сказывали мне, больше
денег дает,
тому больше и почестей мирских. Медали, слышь, раздают… А ты, друг, и поревновал прелестной славе мира… Сказывали мне… Много ль пожертвовал на нечестие?
— По имени не называли, потому что не знали, а безыменно вдоволь честили и
того вам сулили, что ежели б на самую малость сталось по ихним речам, сидеть бы вам теперь на самом дне кромешной
тьмы… Всем тогда от них доставалось, и я не ушел, зачем, видишь, я у себя в дому моложан приютил. А я им, шмотницам, на
то: «
Деньги плачены были за
то, а от вас я сроду пятака не видывал… Дело торговое…» Унялись, перестали ругаться.
— Правда ли, нет ли, а намолвка в
ту пору была, что
деньги будто тогда она припрятала, не чая, что Манефа с одра болезни встанет…
— Опростала бы ты мне, Филиппьевна, посудинку-то. Пора уж, матка, домой мне идти. Мужики, поди, на лужайке гуляют, может, им что-нибудь и потребуется. Перецеди-ка квасок-от, моя милая, опростай жбан-от… Это я тебе, сударыня, кваску-то от своего усердия, а не
то чтобы за
деньги… Да и ягодки-то пересыпала бы, сударыня, найдется, чай, во что пересыпать-то, я возьму; это ведь моя Анютка ради вашего гостя ягодок набрала.
Герасим, хоть для
того же, чтоб избавить всю братнину семью от рекрутчины, выходил в купцы, но сбирать
денег ему не довелось, своих было достаточно.
Сказывали, что книги
те были когда-то в одном из старообрядских монастырей, собираемы были там долгое время, причем
денег не жалели, лишь бы только купить.
Это взорвало Чубалова. Всегда бывало ему обидно, ежели кто усомнится в знании его насчет древностей, но ежели на подлог намекнут, а он водится-таки у старинщиков,
то честный Герасим тотчас, бывало, из себя выйдет. Забыл, что
денег хочет просить у Марка Данилыча, и кинул на его грубость резкое слово...
— Ну ладно, ладно… За
деньгами не постою, ежель полюбятся, — самодовольно улыбаясь, молвил Марко Данилыч. — Так ты уж кстати и «минею»-то мне подбери. Как ворочусь домой, в
тот же день записочку пришлю тебе, каких месяцо́в у меня не хватает.
— Не под силу мне будет, Марко Данилыч, — молвил на
то Чубалов. — Денег-то велику́ больно сумму за книги требуют, а об рассрочке и слышать не хотят, сейчас все
деньги сполна на стол. Видно, надо будет отказаться от такого сокровища.
— Получил, — ответил Смолокуров. — Точно что получил. Что ж из
того?… Мне твоих
денег, любезный друг, не надо, обижать тебя я никогда не обижу. Учет по завтрашний день учиним; сколько доведется с тебя за этот месяц со днями процентов получить, а остальное, что тобой лишнего заплачено из капитала, вычту,
тем и делу конец.
— Как же я могу уступить, Марко Данилыч? Свои, что ли,
деньги приплачивать мне! — ответил Чубалов. — Эти книги не
то что другие. Казенные… Где хотите купите, цена им везде одна.
А наследник меж
тем поверенному
то и дело отписывает: «Продавай да продавай, за что хочешь отдавай, только
деньги скорей высылай».
Не раз и не два миршенских ходоков из Петербурга по этапу назад выпроваживали, но миршенцы больше всякого начальства верили подьячему да его сроднику волостному писарю, каждый раз новые
деньги сбирали и новых ходоков в Петербург снаряжали. Кончилось
тем, что миршенское общество обязали подписками об якимовских пустошах ни в каких судах не хлопотать, а подьячего с писарем за писанье кляузных просьб услать в дальние города на житье. Тут миршенцы успокоились.
Сим самонужнейшим с нарочитою штафетой письмом спешу почтеннейше вашей милости донести, что в препорученных делах тружусь со всяким моим усердием паче всякие меры, только в
деньгах объявляется велика недостача, и о
том я уж два раза отписывал вам, отец наш и великий благодетель, Марко Данилыч.
От
того от самого, которые ему контрактом не обязались, теперь все до единого перешли к Меркулову да к Веденееву, а которые задатки от Онисима Самойлыча заполучили,
те отплывают в Енотаевск да на Бирючью Косу и оттуда по почте
деньги ему посылают, чтоб он не отперся в случае, что ихние задатки он не получил.
Теперь он тебя к себе берет, а
денег даст
те же пятьдесят золотых, что и я за тебя дал адаевцам.
Прежний-то его хозяин для
того больше и мучил его, что был в надежде хорошие
деньги за него взять.
— Как к нему писать? — молвил в раздумье Николай Александрыч. — Дело неверное. Хорошо, если в добром здоровье найдешь его, а ежели запил? Вот что я сделаю, — вложу в пакет
деньги, без письма. Отдай ты его если не самому игумну, так казначею или кто у них делами теперь заправляет. А не отпустят Софронушки, и пакета не отдавай… А войдя к кому доведется — прежде всего золотой на стол. Вкладу, дескать, извольте принять. Да, опричь
того, кадочку меду поставь. С пуд хоть, что ли, возьми у Прохоровны.
А ежель возьмет что в лавке Софронушка, не
то чтобы
деньги с него спросить, накланяются еще досыта за такую милость, руки и полы расцелуют, потому что если он хоть самую малость возьмет, значит хозяин весь залежалый товар поскорости с барышом распродаст.
Тот подал ему запечатанный пакет. Вскрыл его игумен — письма нет, только три синенькие. Нахмурил чело Израиль и, спешно спрятав
деньги в псалтырь, лежавшую рядом с ним на диване, сказал вполголоса...
— Помните, бабы, как он Настасье Чуркиной этак же судьбу пророчил? — бойко, развязно заговорила и резким голосом покрыла общий говор юркая молодая бабенка из таких, каких по деревням зовут «урви, да отдай». — Этак же спросили у него про ее судьбину, а Настасья в
те поры была уж просватана, блаженный тогда как хватит ее братишку по загорбку… Теперь брат-от у ней вон какой стал, торгует да
деньгу копит, а Настасьюшку муж каждый Божий день бьет да колотит.
— Кому распродать-то, Иван Ермолаич? — поворотив к Седову громадную голову, медленно проговорил Колодкин. — Разве по мелочным лавочкам думаете рассовать, так у мелочников ни
денег, ни места на
то не хватит.
— Вот это так. Что дело,
то дело… Это как есть совершенно верно, — захохотал Седов. — Ежели Бог наличными поможет вам, ежели, значит,
деньги на вас с неба свалятся, тогда можно вам и без клада обойтись.
Почти все согласились со Смолокуровым.
То было у всех на уме, что, ежели складочные
деньги попадут к Орошину, охулки на руку он не положит, — возись после с ним, выручай свои кровные денежки. И за
то «слава Богу» скажешь, ежели свои-то из его лап вытянешь, а насчет барышей лучше и не думай… Марку Данилычу поручить складчину — тоже нельзя, да и никому нельзя. Кто себе враг?.. Никто во грех не поставит зажилить чужую копейку.
— Да ведь товар-от надо купить, без
того банк
денег не даст, — промолвил рыбник — мелкая сошка, человек небогатый.
— Себе я возьму этот лист. Каждый из вас от меня получит за наличные
деньги товару, на сколько кто подписался. Только, чур, уговор — чтоб завтра же
деньги были у меня в кармане. Пущай Орошин хоть сейчас едет к Меркулову с Веденеевым — ни с чем поворотит оглобли… Я уж купил караван… Извольте рассматривать… Только, господа,
деньги беспременно завтра сполна, — сказал Марко Данилыч, когда рыбники рассмотрели документ. — Кто опоздает, пеняй на себя — фунта
тот не получит. Согласны?
— Наслышан я, Дмитрий Петрович, что вы на свой товар цены в объявку пустили. Нахожу для себя их подходящими. И о
том наслышан, что желаете вы две трети уплаты теперь же наличными получить. Я бы у вас весь караван купил. Да чтоб не тянуть останной уплаты до будущей ярманки, сейчас же бы отдал все
деньга сполна… Вот извольте — тут на триста тысяч билет. Только бы мне желательно, чтобы вы сейчас же поехали со мной в маклерскую, потому что мне неотложная надобность завтра дён на десяток в Москву отлучиться.
— Что еще тут? — крикнул
тот. —
Деньги!.. Не задерживай!.. Много вас, надо ко всем поспеть.
— Постараюсь, — сказал Марко Данилыч. — Признаться, в наличности таких
денег теперь при себе не имею, да не знаю, буду ли завтра иметь, — дружески улыбаясь, прибавил он. — Теперича не
то что двадцати пяти тысяч — ста рублей во всей ярманке не сыщете на самый короткий срок. Такое безденежье, что просто хоть волком вой…