Неточные совпадения
Нароков. Коли хотите быть со мной на
ты, так зовите просто Мартыном; все-таки приличнее. А
что такое «Прокофьич»! Вульгарно, мадам, очень вульгарно!
Домна Пантелевна. Люди-то мы с
тобой, батюшка, маленькие,
что нам эти комплименты разводить.
Домна Пантелевна. «В простонародии»? Скажите, пожалуйста! А
ты что за барин?
Нароков. Ну
что ж, божиться
тебе,
что ли?
Домна Пантелевна. Ах
ты, горький! Так вот
что. Значит,
тебе в этом театрашном деле счастья Бог не дал,
что ли?
Нароков. Ну, да уж
ты ей отдай!
Что тут разговаривать!
Нароков.
Что ты удивляешься? Все это очень просто и естественно; так и должно быть, потому
что я в нее влюблен.
Нароков. Слава Богу, догадалась. Я и сам знаю,
что чудак.
Что ж
ты меня обругать,
что ли, этим словом-то хотела?
Что ты так долго? Князь
тебя давно дожидается. (Берет у дочери шляпку, зонтик, плащ и уходит.)
Домна Пантелевна. А
тебе что! Пускай говорит. От его слов
тебя не убудет.
Домна Пантелевна. А
что ж такое! Городи, сколько хочешь. Пусть его мелет в свое удовольствие, а
ты, знай, посмеивайся!
Домна Пантелевна. Уж и видно,
что знаешь: перед самым бенефистом побранилась
ты с таким человеком!
Домна Пантелевна. Ну, да как же, эка особа! И говорить про него не смей! Нет, матушка, никто мне не запретит, захочу вот, так и обругаю, в глаза обругаю. Самые
что ни есть обидные слова подберу, да так-таки прямо ему и отпечатаю… Вот
ты и знай, как с матерью спорить, как с матерью разговаривать.
Негина. Пойдем, Нина, я
тебе покажу платье! Посмотри, можно ли из него сделать что-нибудь! (Великатову.) Извините,
что мы вас оставляем! Но я знаю,
что вам не будет скучно: вы будете разговаривать с образованным человеком, это не то,
что с нами. Маменька, пойдемте! Отоприте шкаф!
Домна Пантелевна. Ах, прокурат! (Негиной.) А
ты говоришь, он гордый! Ничего не гордый. Уж на
что еще обходительнее. (Уходит.)
Мелузов. Надо побороть в себе это неприятное чувство. Ведь
ты меня просила учить
тебя жить; ну, как же я стану
тебя учить, не лекции же читать? А вот
ты мне говоришь,
что ты чувствовала, говорила и делала; а я
тебе говорю, как надо чувствовать, говорить и поступать. Так
ты постепенно и улучшаешься и со временем будешь…
Негина. А затем,
что у него очень много нежности в душе и
что ему, видишь
ты, ласкать некого.
Мелузов. Кому
ты можешь завидовать, милая? В
чем?
Негина. Да только
ты не сердись! Смельской…
что она так весело живет, катается на таких лошадях. Дурно, знаю,
что дурно.
Смельская. Ведь я выбирала; уж я знаю,
что тебе требуется. Ну, едем, Саша, едем скорей!
Смельская. Да
что ты, помилуй! Об
чем тут думать! Разве отказаться можно? Должна же
ты поблагодарить его.
Трагик. Мартын! Говорят,
что ты сумасшедший; скажи мне, правда это или нет?
Трагик. Знаешь, Мартын, на
что мы с
тобой похожи?
Мигаев. А из
чего же мы и бьемся, как не из расположения. Только осчастливьте, ваше сиятельство… А там «
ты ли, вы ли» — это решительно все равно.
Мигаев. Душа у них очень широка, ваше сиятельство. Мне, говорит, хоть в Камчатку, а
ты — мерзавец! Да так он это слово, ваше сиятельство, выразительно выговорит,
что не до разговоров, а только подумываешь, как бы ноги унести.
Вася (подходя). Здесь Вася.
Что тебе?
Вася. Да
тебе что нужно-то от меня, говори скорее!
Трагик.
Что нужно! Уважение нужно. Разве
ты своей обязанности не знаешь?
Смельская.
Ты находишь? А
что я узнала про него! Ведь у него миллионное состояние; он только прикидывается таким простым. Уж и не знаю,
что мне делать. Поверишь ли, Саша, измучилась.
Трагик. Учитель!
Чему же он
тебя учит?
Я сам тоже учитель, да, учитель.
Что ты на меня смотришь? Я учу богатого купца.
Трагик. Я думаю, да-с… я думаю. Это не то,
что твоя география какая-нибудь. Значит, мы с
тобой учителя, ну, и прекрасно. По этому случаю пойдем в буфет, выпьем и, разумеется, на твой счет.
Матрена.
Что его прикрывать-то! Наш самовар и зашумит, так не скоро кипеть-то сберется; уж он поет-поет на разные голоса, надсажается-надсажается, а все толку мало; а раздувать примешься, так он хуже, ровно
тебе на смех. У меня с ним брани немало бывает.
Домна Пантелевна. Ну вот еще, бросить сцену!
Ты вот в один день получила,
чего в три года не выработаешь.
Трагик (Негиной).
Ты говоришь,
что пить не станешь; а вот я посмотрю, как
ты у меня не выпьешь!
Сегодня в игре твоей я нашел так много теплоты и искренности,
что, просто
тебе сказать, пришел в удивление.
Все они смотрят на меня или враждебно, или с насмешкой,
чего я, как
ты сама знаешь, не заслуживаю.
Домна Пантелевна. Саша, Сашутка, ведь никогда еще мы с
тобой серьезно не говорили; вот он серьез-то начинается. Живешь, бедствуешь, а тут богатство! Ах, батюшки мои, какая напасть! Вот соблазн-то, вот соблазн-то! Уж не дьявол ли он, прости Господи, тут подвернулся? В самый-то вот раз… только
что мы про свою нужду-то раздумались. Ну, как есть дьявол. А уж
что ласки-то в нем,
что этой всякой добродетели! Да давай же говорить о деле-то серьезно, вертушка!
Негина. «Серьезно», об таком-то деле серьезно! Да за кого ж вы меня принимаете! Разве это «дело»? Ведь это позор!
Ты помнишь,
что он-то говорил, он, мой милый, мой Петя! Как тут думать, об
чем думать, об
чем разговаривать! А коли есть в
тебе сомнение, так возьми что-нибудь, да и погадай! Ведь я твоя. Чет или нечет, вот и конец. (Берет записку Мелузова.)
Негина (дочитывает записку Мелузова). «Но если
ты найдешь минуты две-три свободных, так выбеги в ваш садик, я подожду
тебя». Ах, бедный, бедный! Как я его мало любила! Вот когда я чувствую,
что люблю его всей душой. (Берет письмо Нарокова.) Ах, вот и это! И это надо сохранить на всю жизнь! Уж так меня никто любить не будет. Дайте-ка шаль! Я пойду.
Домна Пантелевна. Да
что ты, разве я не мать
тебе, разве я не женщина! Не понимаю я нешто,
что мешать
тебе нельзя; души,
что ль, у меня нет?
Вася. Ну, вот Вася, ну,
что тебе?
Вася. Вот еще! Стало быть, дело есть.
Ты говори,
что тебе нужно!
Трагик.
Чего мы, братец, с
тобой сегодня не пили?
Трагик. За
что ты меня любишь?
Вася. За то,
что у нас в доме безобразие, а
ты талант. Ну, и кончен разговор. Только послушай!
Что все вино да вино! Дадим ему отдохнуть немножко.
Вася. Да на
что тебе деньги? Скажи, откройся!
Вася. Любопытно, братец,
что у
тебя за дела,
что за коммерция.
Мелузов. Как?
Что?
Что ты?
Негина. Ну,
что тебе знать! Все равно
тебе. Так надо, Петя. Я долго думала, мы обе с маменькой думали…
Ты хороший человек, очень хороший! Все,
что ты говорил, правда, все это правда; а нельзя… Уж сколько я плакала, сколько себя бранила…
Ты этого не понимаешь. Вот видишь
ты: уж всегда так, уж так заведено, уж ведь… ну… все так;
что ж, вдруг я одна… это даже смешно.