Неточные совпадения
Жить они стали на этом месте прекрасно; но и тут он что-то такое очень сильно проврался или сплутовал, но только исключен
был из службы и вскоре умер, оставив жену с восьмилетней девочкой.
Госпожа Жиглинская хлопотала
было сыскать себе нового покровителя и, говорят, имела их несколько, следовавших один за другим; но увы! — все это
были люди недостаточные, и таким образом,
проживая небольшое состояние свое, скопленное ею от мужа и от первого покровителя своего, она принуждена
была дочь свою отдать в одно из благотворительных учебных заведений и брала ее к себе только по праздникам.
Ограниченность применения женского труда в ту эпоху в России вынуждала девушек стремиться к получению преимущественно педагогического и медицинского образования.] мать очень мало понимала и гораздо больше бы желала, чтобы она вышла замуж за человека с обеспеченным состоянием, или, если этого не случится, она, пожалуй, не прочь бы
была согласиться и на другое, зная по многим примерам, что в этом положении
живут иногда гораздо лучше, чем замужем…
— Это не пустые слова, Елена, — возражал, в свою очередь, князь каким-то прерывистым голосом. — Я без тебя
жить не могу! Мне дышать
будет нечем без твоей любви! Для меня воздуху без этого не
будет существовать, — понимаешь ты?
— Непременно скажи, прошу тебя о том! — восклицала Елизавета Петровна почти умоляющим голосом. — Или вот что мы лучше сделаем! — прибавила она потом, как бы сообразив нечто. — Чтобы мне никак вам не мешать, ты возьми мою спальную: у тебя
будет зала, гостиная и спальная, а я возьму комнаты за коридором, так мы и
будем жить на двух разных половинах.
— Может
быть!.. Но, друг мой, — продолжала Елена каким-то капризным голосом, — мне хочется
жить нынче летом на даче в Останкине. Я, помню, там в детстве
жила: эти леса, пруды, дорога в Медведково!.. Ужасно как
было весело! Я хочу и нынешнее лето весело
прожить.
— Затем, что в одном
будет жить княгиня, а в другом я, — отвечал флегматически князь.
Он уже давно узнал Елену, возвращавшуюся из Москвы. О том, что Жиглинские
будут в Останкине
жить и даже переехали с ними в один день, князь до сих пор еще не говорил жене.
— Стало
быть, она здесь
живет? — произнесла княгиня, устремляя на мужа внимательный взгляд.
Ей казалось, что он тогда, по необходимости,
будет больше бывать дома и не станет каждый день скакать в Москву для свидания с предметом своей страсти, а таким образом мало-помалу и забудет Елену; но, по переезде на дачу, князь продолжал не бывать дома, — это уже начинало княгиню удивлять и беспокоить, и тут вдруг она узнает, что Елена не только что не в Москве, но даже у них под боком
живет: явно, что князь просто возит ее за собой.
— Как же-с!.. Сначала замужем
была, ну, а потом и без замужества
жила с одним господином как бы в замужестве. Более всегда телесною красотой блистала, чем душевной!
Впервые напечатана А.И.Герценом в «Полярной звезде» в 1856 году.]; потом стал ей толковать о русском мужике, его высоких достоинствах; объяснял, наконец, что мир ждет социальных переворотов, что так
жить нельзя, что все порядочные люди задыхаются в современных формах общества; из всего этого княгиня почти ничего не понимала настоящим образом и полагала, что князь просто фантазирует по молодости своих лет (она
была почти ровесница с ним).
— Законы
суть условия, которые люди, составившие известное общество, заключили между собой, чтобы
жить вместе, — так?.. — пояснила Елена барону и вместе с тем как бы спросила его.
— Что же из того! Лучше состареться, чем
жить в неизвестности!.. Нет, шутки в сторону!.. Скажите, что я должен сделать, чтоб вы
были со мной вполне откровенны?
Он до сих пор еще
жил, как
жил некогда студентом, и только нанимал комнату несколько побольше, чем прежде, и то не ради каких-нибудь личных удобств, а потому, что с течением времени у него очень много накопилось книг, которые и надобно
было где-нибудь расставить; прочая же обстановка его
была совершенно прежняя: та же студенческая железная кровать, тот же письменный стол, весь перепачканный чернильными пятнами и изрезанный перочинным ножом; то же вольтеровское кресло для сидения самого хозяина и несколько полусломанных стульев для гостей.
С настоящей минуты она начала серьезно подумывать, что, в самом деле, не лучше ли ей
будет и не легче ли
жить на свете, если она разойдется с князем и уедет навсегда в Петербург к своим родным.
— Нет, я остаюсь в Москве, — отвечал тот, все более и более конфузясь, — но я
буду иметь дела, которые заставляют меня
жить ближе к городу, к присутственным местам.
— Что же вы в гостинице, что ли, где-нибудь
будете жить? — продолжал князь и при этом мельком взглянул на княгиню. Он, наверное, полагал, что это она потребовала, чтобы барон переехал от них; но та сама смотрела на барона невиннейшими глазами.
— Позвольте мне, хоть, может
быть, это и не совсем принято, предложить вам себя, — начал барон, несколько запинаясь и конфузясь. — Я службой и петербургским климатом очень расстроил мое здоровье, а потому хочу год или два отдохнуть и
прожить даже в Москве; но, привыкнув к деятельной жизни, очень рад
буду чем-нибудь занять себя и немножко ажитировать.
— Вы, переехав с дачи, у князя
будете жить?
— Тут, конечно, — начала она, делая гримасу и как бы все внимание свое устремляя на лошадь, — по поводу того, что вы
будете жить в одном доме со мной, пойдут в Москве разные толки, но я их нисколько не боюсь.
— Прекрасно: я ей
буду помогать лично для нее; но как же вы-то, чем
будете жить? Позволите вы мне вам предложить что-нибудь для вашего существования?
Причина, его останавливавшая в этом случае,
была очень проста: он находил, что у него нет приличного платья на то, чтобы явиться к княгине, и все это время занят
был изготовлением себе нового туалета; недели три, по крайней мере, у него ушло на то, что он обдумывал, как и где бы ему добыть на сей предмет денег, так как жалованья он всего только получал сто рублей в месяц, которые
проживал до последней копейки; оставалось поэтому одно средство: заказать себе у какого-нибудь известного портного платье в долг; но Миклаков никогда и ни у кого ничего не занимал.
Елпидифора Мартыныча разбудили и доложили ему, что его зовут от князя Григорова к г-же Жиглинской. Он уже слышал, что Елена больше не
жила с матерью, и понял так, что это, вероятно, что-нибудь насчет родов с ней происходит. Первое его намерение
было не ехать и оставить этих господ гордецов в беспомощном состоянии; но мысль, что этим он может возвратить себе практику в знатном доме Григоровых, превозмогла в нем это чувство.
— Вот в том-то и дело; я никак не желаю, чтобы он
жил под русскими законами… Ты знаешь, я никогда и ни на что не просила у тебя денег; но тут уж
буду требовать, что как только подрастет немного наш мальчик, то его отправить за границу, и пусть он
будет лучше каким-нибудь кузнецом американским или английским фермером, но только не русским.
— А потому, что если бы вы имели его достаточное количество, так и не возбудили бы даже вопроса: крестить ли вам вашего сына или нет, а прямо бы окрестили его в религии той страны, в которой предназначено ему
жить и действовать, и пусть он сам меняет ее после, если ему этого пожелается, — вот бы что сказал вам здравый смысл и что
было бы гораздо умнее и даже либеральнее.
— Водку не
пить, конечно, прекрасная вещь, — продолжал Миклаков, — но я все детство мое и часть молодости моей
прожил в деревне и вот что замечал: священник если пьяница, то по большей части малый добрый, но если уж не
пьет, то всегда почти сутяга и кляузник.
— Знаю, что не такой человек по душе своей; но ведь в животе и смерти бог волен: сегодня
жив, а завтра нет, — что тогда со всеми нами
будет?
— Ну, и отлично, что радость!.. Мы
будем с вами
жить вместе, гулять, переезжать из одного города в другой.
— Что мне собираться!.. Я в полчаса могу собраться, — возразила г-жа Петицкая. — Но нет, нет, — продолжала она снова трагическим голосом. — Я вообразить себе даже не могу этого счастья, что вдруг я с вами, моим ангелом земным,
буду жить под одной кровлей и даже поеду за границу, о которой всегда мечтала. Нет, этого не может
быть и этому никогда не сбыться!
— Знаю это я-с! — подхватил Елпидифор Мартыныч. — Сколько раз сама мне говорила: «Как у Христа за пазухой, говорит,
живу; кроме откормленных индеек и кондитерской телятины ничего не
ем…» А все еще недовольна тем: дерзкая этакая женщина, нахальная… неглупая, но уж, ух, какая бедовая!
— К-ха! — откашлянулся Елпидифор Мартыныч. — Да говорит, — продолжал он, — «когда князь
жив, то, конечно — к-ха! — мы всем обеспечены, а умер он, — что, говорит, тогда с ребенком
будет?»
— Нет-с, извините! — почти закричал он на всю комнату. — Я
буду думать — небольшие деньги!.. Другой!.. Сколько теперь наших богатых людей
живет за границей, мотают наши деньги и сами ничего не делают!..
— Да, но человеку
жить желается, — его ж инстинкт влечет к тому; остаться значило — наверное
быть повешену.
— Это
было, когда я
жил за границей, и за мое доброе дело господа, про которых ты говоришь, что я незыблемый памятник могу соорудить себе в сердцах их, только что не палками выгнали меня из своего общества.
— Когда вы, mademoiselle Жиглинская,
будете здесь
жить, вы позволите мне бывать у вас? — проговорил он в одно и то же время лукавым и упрашивающим голосом.
Затем они еще некоторое время побеседовали, и Жуквич успел при этом спросить Елену, что на какую сумму денег она сама
будет жить на новом своем месте?
— Ну да, не любите!.. Не может
быть, непременно кого-нибудь любите! — толковал Николя свое и почти наперед знал, кого любит Елена, но ей, однако, этого не высказал; зато, возвратясь домой, позвал к себе своего Севастьянушку и убедительно просил его разузнать, с кем
живет г-жа Жиглинская.
— Чтобы не
было у меня вперед этого! Никогда не
было! — закричал вдруг генерал и погрозил даже пальцем смотрителю. — Я теперь ее выгоняю вон!.. Но она… все еще, может
быть,
проживет тут… день и два… чтобы совсем у ней не
было в эти дни огня… совсем!.. Я с вас спрошу, — вы мне за то ответите!
— И вы, значит,
будете тут
жить под присмотром?
—
Буду ж
жить под присмотром.
Переезжая в гостиницу, она почти уверена
была, что уговорит Жуквича уехать с ней за границу; но теперь она поняла, что он и не думает этого, — значит, надо
будет остаться в Москве. А на какие средства
жить? С течением времени Елена надеялась приискать себе уроки; но до тех пор чем существовать?.. Елена, как ей ни тяжело это
было, видела необходимость прибегнуть к помощи Жуквича.
— О, черт возьми, различных убеждений! — воскликнул Миклаков. — У вас ребенок
есть, вам бы для него надобно
было вместе
жить!
— «Нет, говорит, прежде съездите и спросите, примет ли он меня?» — присовокупил он не столько уже настоятельно. — Вот я и приехал: как вам угодно
будет; но, по-моему, просто срам княгине
жить в гостинице, вся Москва кричать о том
будет.
Дом полковника Клюкова представлял совершенную противоположность купеческому дому: железные ворота его
были распахнуты; по бокам крыльца
были помещены два аристократические льва; конюшни обозначены лошадиной головой из алебастра; на одном из окон, выходящем на двор,
был прибит огромнейший барометр: словом, видно
было, что тут
жил человек не замкнутый, с следами некоторого образования.
— Но я
живу очень далеко, а потому не позволите ли вы мне через день приходить?.. Все равно, я двойное число часов
буду заниматься.
Очутившись снова на улице, Елена не в состояния
была более идти пешком, а взяла извозчика, который вез ее до дому никак не меньше часа: оказалось, что она
живет от пансиона, по крайней мере, верстах в пяти.
Собственно сама для себя Елена не желала больше
жить; но, вообразив, что без нее Коля, пожалуй, умрет с голоду, она решилась употребить все, чтобы подняться на ноги, и для этого послала к частному врачу, чтоб он приехал к ней; частный врач, хоть и
был дома, сказался, что его нет.
— Но чем мы в таком случае
будем жить с вами? — спросила Елена.
Во всей этой беседе г-жа Петицкая, как мы видим, не принимала никакого участия и сидела даже вдали от прочих, погруженная в свои собственные невеселые мысли: возвращаясь в Москву, она вряд ли не питала весьма сильной надежды встретить Николя Оглоблина, снова завлечь и женить на себе; но теперь, значит, надежды ее совершенно рушились, а между тем продолжать
жить приживалкою, как ни добра
была к ней княгиня, у г-жи Петицкой недоставало никакого терпения, во-первых, потому, что г-жа Петицкая жаждала еще любви, но устроить для себя что-нибудь в этом роде,
живя с княгинею в одном доме, она видела, что нет никакой возможности, в силу того, что княгиня оказалась до такой степени в этом отношении пуристкою, что при ней неловко даже
было просто пококетничать с мужчиной.