Неточные совпадения
Здесь он на первых порах заметно старался сближаться с учеными и литераторами, но последнее время и того
не стал делать, и некоторые из родных князя, посещавшие иногда княгиню,
говорили, что князь все читает теперь.
Князь принялся, наконец, читать. Елена
стала слушать его внимательно. Она все почти понимала и только в некоторых весьма немногих местах останавливала князя и просила его растолковать ей. Тот принимался, но по большей части путался, начинал
говорить какие-то фразы, страшно при этом конфузился:
не оставалось никакого сомнения, что он сам хорошенько
не понимал того, что
говорил.
Умная, богатая, бойкая, Анна Юрьевна сразу же заняла одно из самых видных мест в обществе и, куда бы потом ни
стала появляться, всюду сейчас же была окружаема, если
не толпой обожателей, то, по крайней мере, толпою самых интимных ее друзей, с которыми она
говорила и любила
говорить самого вольного свойства вещи.
— Только они меня-то, к сожалению,
не знают… — продолжала между тем та, все более и более приходя в озлобленное состояние. — Я бегать да подсматривать за ними
не стану, а прямо дело заведу: я мать, и мне никто
не запретит
говорить за дочь мою. Господин князь должен был понимать, что он — человек женатый, и что она —
не уличная какая-нибудь девчонка, которую взял, поиграл да и бросил.
— А тем, что… ну, решился провести этот день с женой. И скажи прямо, серьезно, как вон русские самодуры
говорят: «Хочу, мол, так и сделаю, а ты моему нраву
не препятствуй!». Досадно бы, конечно, было, но я бы покорилась; а то приехал, сначала хитрить
стал, а потом, когда отпустили, так обрадовался, как школьник, и убежал.
Будь князь понастойчивей, он, может быть, успел бы втолковать ей и привить свои убеждения, или, по крайней мере, она
стала бы притворяться, что разделяет их; но князь, как и с большей частью молодых людей это бывает, сразу же разочаровался в своей супруге, отвернулся от нее умственно и
не стал ни слова с ней
говорить о том, что составляло его суть, так что с этой стороны княгиня почти
не знала его и видела только, что он знакомится с какими-то странными людьми и бог знает какие иногда странные вещи
говорит.
Елизавета Петровна до сих пор еще
не говорила Елпидифору Мартынычу, что
стала получать от князя деньги, опасаясь, что он, старый черт, себе что-нибудь запросит за то; но в настоящее время нашла нужным открыться ему.
Впрочем, начавшийся вскоре ужин и поданное розоватое вино, оказавшееся очень хорошим вином, отвлекли всех на некоторое время от их собственных мыслей: все
стали есть и пить и ни слова почти
не говорили между собой; только вдруг, посреди этой тишины, в залу вошли двое молодых людей, громко хохоча и разговаривая.
— Нет, я любила, — повторила она и
не стала больше
говорить: она очень хорошо видела, что Елену нельзя вразумить, и только разве придется услышать от нее еще несколько крупных дерзостей.
— Нет,
не потому, — сказала она явно сердитым голосом, — а вот, например, другой бы муж всю жизнь меня
стал обманывать, а он этого, по своей честности,
не в состоянии был сделать:
говорит мне прямо и искренно!
— Совсем!..
Говорит, что
не хочет, чтобы я ею торговала. Я пуще подбивала ее на это… Жаль, видно,
стало куска хлеба матери, и с чем теперь я осталась?.. Нищая совсем! Пока вот вы
не стали помогать нам, дня по два сидели
не евши в нетопленных комнатах, да еще жалованье ее тогда было у меня, а теперь что? Уж как милостыни буду просить у вас,
не оставьте вы меня, несчастную!
После помощи, оказанной Иллионским Елене, князь решительно
стал считать его недурным доктором и
не говорил ему о своих предположениях потому только, что все это время, вместе с Еленой, он был занят гораздо более важным предметом.
— Потому что я никогда, сколько помню,
не говорил вам ни о каких моих нуждах, никогда
не просил у вас денег взаймы, с какой же
стати вы пожелали сделать мне презент?
— Почему
не говорят? Почему?.. —
стал было допрашивать Николя, делая вид, что слов Анны Юрьевны он как бы
не слыхал совсем.
«Если ж,
говорит, вы так поступаете с нашими, ни в чем
не виноватыми солдатами, то клянусь вам честью, что я сам с первого ж из вас сдеру с живого шкуру!» Всех так ж это удивило; друзья князя
стали было его уговаривать, чтобы он попросил извиненья у всех; он ж и слушать
не хочет и кричит: «Пусть,
говорит, идут со мной ж на дуэль, кто обижен мною!..»
Склонный и прежде к скептическому взгляду, он теперь
стал окончательно всех почти ненавидеть, со всеми скучать, никому
не доверять;
не говоря уже о родных, которые первое время болезни князя вздумали было навещать его и которых он обыкновенно дерзостью встречал и дерзостью провожал, даже в прислуге своей князь начал подозревать каких-то врагов своих, и один только Елпидифор Мартыныч день ото дня все более и более получал доверия от него; но зато старик и поработал для этого: в продолжение всего тяжкого состояния болезни князя Елпидифор Мартыныч только на короткое время уезжал от него на практику, а потом снова к нему возвращался и даже проводил у него иногда целые ночи.
Елпидифору Мартынычу князь
не говорил об этом письме, потому что
не знал еще, что тот скажет:
станет ли он подтверждать подозрение князя в том, что его обманывают, или будет
говорить, что княгиня невинна; но князю
не хотелось ни того, ни другого слышать: в первом случае пропал бы из его воображения чистый образ княгини, а во втором — он сам себе показался бы очень некрасивым нравственно, так как за что же он тогда почти насильно прогнал от себя княгиню?
— Д-да! Впрочем, он и стоит того: последнее время он такую показал ей привязанность, что она мне сама несколько раз
говорила, что это решительно ее ангел-успокоитель! Недели две перед смертию ее он
не спал ни одной ночи, так что сам до того похудел, что
стал походить на мертвеца.
— Вот прислала сюда пятьдесят тысяч на свое имя положить; без того за меня
не шла. «Нет,
говорит, меня другие обманули, теперь я
стала практична!» — молол Николя.
Неточные совпадения
В 1798 году уже собраны были скоровоспалительные материалы для сожжения всего города, как вдруг Бородавкина
не стало…"Всех расточил он, —
говорит по этому случаю летописец, — так, что даже попов для напутствия его
не оказалось.
Но как пришло это баснословное богатство, так оно и улетучилось. Во-первых, Козырь
не поладил с Домашкой Стрельчихой, которая заняла место Аленки. Во-вторых, побывав в Петербурге, Козырь
стал хвастаться; князя Орлова звал Гришей, а о Мамонове и Ермолове
говорил, что они умом коротки, что он, Козырь,"много им насчет национальной политики толковал, да мало они поняли".
А вор-новотор этим временем дошел до самого князя, снял перед ним шапочку соболиную и
стал ему тайные слова на ухо
говорить. Долго они шептались, а про что —
не слыхать. Только и почуяли головотяпы, как вор-новотор
говорил: «Драть их, ваша княжеская светлость, завсегда очень свободно».
А поелику навоз производить
стало всякому вольно, то и хлеба уродилось столько, что, кроме продажи, осталось даже на собственное употребление:"
Не то что в других городах, — с горечью
говорит летописец, — где железные дороги [О железных дорогах тогда и помину
не было; но это один из тех безвредных анахронизмов, каких очень много встречается в «Летописи».
Наконец, однако, сели обедать, но так как со времени стрельчихи Домашки бригадир
стал запивать, то и тут напился до безобразия.
Стал говорить неподобные речи и, указывая на"деревянного дела пушечку", угрожал всех своих амфитрионов [Амфитрио́н — гостеприимный хозяин, распорядитель пира.] перепалить. Тогда за хозяев вступился денщик, Василий Черноступ, который хотя тоже был пьян, но
не гораздо.