Неточные совпадения
Ардальон Васильевич в
другом отношении тоже не менее супруги своей смирял себя: будучи от природы злейшего и крутейшего характера, он до того унижался и кланялся
перед дворянством, что те наконец выбрали его в исправники, надеясь на его доброту и услужливость; и он в самом деле был добр и услужлив.
Мари была далеко не красавица, но необыкновенно миловидна: ум и нравственная прелесть Еспера Иваныча ясно проглядывали в выражении ее молодого лица, одушевленного еще сверх того и образованием, которое, чтобы угодить своему
другу, так старалась ей дать княгиня; m-me Фатеева, сидевшая, по обыкновению, тут же, глубоко-глубоко спрятавшись в кресло, часто и подолгу смотрела на Павла, как он вертелся и финтил
перед совершенно спокойно державшею себя Мари.
Огурцов из шкафчика достал два стакана, из которых один, почище, поставил
перед Павлом, а
другой, совершенно грязный,
перед хозяином, и принялся разливать вино, опасаясь, чтобы не пролить из него капельки.
— Этого, впрочем, в «Илиаде» нет, а я рассказываю тебе это из
другого предания, — поспешил объяснить ей Павел, желая
передавать ей самые точные сведения, и затем он вкратце изложил ей содержание всей «Илиады».
«
Друзья мои, приходите ко мне, и мы должны будем показать весь наш студенческий шик
перед одним петербургским филистером. Приходите в самых широких шароварах и в самых ваших скверных фуражках».
— Что плакать-то уж очень больно, — начал он, — старик умер — не то что намаявшись и нахвораючись!.. Вон как
другие господа мозгнут, мозгнут, ажно прислуге-то всей надоедят, а его сразу покончило; хорошо, что еще за неделю только
перед тем исповедался и причастился; все-таки маленько помер очищенный.
— Отчего же никому? — произнес протяжно Салов: у него в это время мелькнула мысль: «За что же это он меня одного будет этим мучить, пусть и
другие попробуют этой прелести!» У него от природы была страсть хоть бы чем-нибудь да напакостить своему ближнему. — Вы бы позвали и
других ваших знакомых: Марьеновского, как этих, — Замина и Петина; я думаю,
перед более многочисленной публикой и читать приятнее?
«Милый
друг, — писал он, — я согрешил, каюсь
перед вами: я написал роман в весьма несимпатичном для вас направлении; но, видит бог, я его не выдумал; мне его дала и нарезала им глаза наша русская жизнь; я пишу за женщину, и три типа были у меня, над которыми я производил свои опыты.
«Ах, там,
друг сердечный, благодетель великий, заставь за себя вечно богу молить, — возьмем подряд вместе!» А подряд ему расхвалит, расскажет ему турусы на колесах и ладит так, чтобы выбрать какого-нибудь человека со слабостью, чтобы хмелем пошибче зашибался; ну, а ведь из нас, подрядчиков, как в силу-то мы войдем, редкий, который бы не запойный пьяница был, и сидит это он в трактире, ломается, куражится
перед своим младшим пайщиком…
Они сначала проехали одну улицу,
другую, потом взобрались на какую-то гору. Вихров видел, что проехали мимо какой-то церкви, спустились потом по косогору в овраг и остановились
перед лачугой. Живин хоть был и не в нормальном состоянии, но шел, однако, привычным шагом. Вихров чувствовал только, что его ноги ступали по каким-то доскам, потом его кто-то стукнул дверью в грудь, — потом они несколько времени были в совершенном мраке.
Они сели оба. У Вихрова смутно мерцали
перед глазами: какая-то серенькая комната, дама на картине, нюхающая цветок, огромное яйцо, привязанное на ленте под лампадой… Прежняя женщина в это время принесла две свечи и поставила их на столик; вскоре за ней вошла еще
другая женщина, как видно, несколько поопрятнее одетая; она вошла и села невдалеке от Павла. Он осмотрел ее тусклыми глазами… Она ему никакой не показалась.
И тотчас же потом закричал: «Ты еще кто, ты еще кто?» — нащупав какую-то
другую женщину. Та тоже притихла. Он и ее,
передав солдату, приказал ему не отпускать.
—
Друг сердечный, тебя ли я вижу! — воскликнула она, растопыривая
перед Вихровым руки. Она, видимо, решилась держать себя с ним с прежней бойкостью. — И это не грех, не грех так приехать! — продолжала она, восклицая. — Где ты остановился? У вас, что ли? — прибавила она священнику.
— Что такое наша полиция, я на себе могу указать вам пример… Вот
перед этим поваром был у меня
другой, старик, пьяница, по прозванью Поликарп Битое Рыло, но, как бы то ни было, его находят в городе мертвым вблизи кабака, всего окровавленного… В самом кабаке я, через неделю приехавши, нашел следы человеческой крови — явно ведь, что убит там?.. Да?
— Главное дело тут — месть нехороша, — начал он, — господин Вихров не угодил ему, не хотел угодить ему в деле, близком для него; ну,
передай это дело
другому — и кончено, но мстить, подбирать к этому еще
другие дела — по-моему, это нехорошо.
— Ну-с, мой милый, у меня всегда было священнейшим правилом, что с
друзьями пить сколько угодно, а одному — ни капли. Au revoir! Успеем еще, спрыснем как-нибудь! — проговорил Петр Петрович и, поднявшись во весь свой огромный рост, потряс дружески у Вихрова руку, а затем он повернулся и на своих больных ногах присел
перед Грушей.
Перед Вихровым в это время стоял старик с седой бородой, в коротенькой черной поддевке и в солдатских, с высокими голенищами, сапогах. Это был Симонов. Вихров, как тогда посылали его на службу, сейчас же распорядился, чтобы отыскали Симонова, которого он сделал потом управляющим над всем своим имением. Теперь он, по крайней мере, с полчаса разговаривал с своим старым приятелем, и все их объяснение больше состояло в том, что они говорили
друг другу нежности.
— Клеопаша всегда желала быть похороненною в их приходе рядом с своим мужем. «Если, говорит, мы несогласно жили с ним в жизни, то пусть хоть на страшном суде явимся вместе
перед богом!» — проговорила Катишь и, кажется, вряд ли не сама все это придумала, чтобы хоть этим немного помирить Клеопатру Петровну с ее мужем: она не только в здешней, но и в будущей даже жизни желала устроивать счастье своих
друзей.
— И об ней, и она, наверно, будет определена, — отвечал Кергель и, осторожно перейдя на ту сторону, где стояла Катишь, подошел к ней и начал ей
передавать приятную новость; но Катишь была не такова: когда она что-нибудь делала для
других, то о себе в эти минуты совершенно забывала.
Те, оставшись вдвоем, заметно конфузились один
другого: письмами они уже сказали о взаимных чувствах, но как было начать об этом разговор на словах? Вихров, очень еще слабый и больной, только с любовью и нежностью смотрел на Мари, а та сидела
перед ним, потупя глаза в землю, — и видно было, что если бы она всю жизнь просидела тут, то сама первая никогда бы не начала говорить о том. Катишь, решившая в своих мыслях, что довольно уже долгое время медлила, ввела, наконец, ребенка.
— А
перед вами пьяный и растерзанный городовой; вы стоите от него отвернувшись и говорите: «Мой милый
друг, застегнись, пожалуйста, а то мне, как начальнику, неловко тебя видеть в этом виде» — и все эти три карикатуры будут названы: свобода нравов.
Я сначала рассмеялся этому, думая, что всякому человеку может выпасть на долю столкнуться с негодяем; но потом, когда я увидел, что этот пасквиль с восторгом читается в том обществе, для которого я служил, трудился, что те же самые люди, которых я ласкал, в нуждах и огорчениях которых всегда участвовал, которых, наконец, кормил так, как они никогда не едали, у меня
перед глазами
передают друг другу эту газетку, — это меня взорвало и огорчило!..