Неточные совпадения
Будучи от природы весьма обыкновенных умственных и всяких других душевных качеств, она всю жизнь свою стремилась раскрашивать себя и
представлять, что она
была женщина и умная, и добрая, и с твердым характером; для этой цели она всегда говорила только о серьезных предметах, выражалась плавно и красноречиво, довольно искусно вставляя в свою речь витиеватые фразы и возвышенные мысли, которые ей удавалось прочесть или подслушать; не жалея ни денег, ни своего самолюбия, она входила в знакомство и переписку с разными умными людьми и, наконец, самым публичным образом творила добрые дела.
Лицо Захаревского уже явно исказилось. Александра Григорьевна несколько лет вела процесс, и не для выгоды какой-нибудь, а с целью только показать, что она юристка и может писать деловые бумаги. Ардальон Васильевич в этом случае
был больше всех ее жертвой: она читала ему все сочиняемые ею бумаги, которые в смысле деловом
представляли совершенную чушь; требовала совета у него на них, ожидала от него похвалы им и наконец давала ему тысячу вздорнейших поручений.
Кабинет Еспера Иваныча
представлял довольно оригинальный вид: большой стол, перед которым он сам сидел,
был всплошь завален бумагами, карандашами, циркулями, линейками, треугольниками.
Говоря это, старик маскировался: не того он боялся, а просто ему жаль
было платить немцу много денег, и вместе с тем он ожидал, что если Еспер Иваныч догадается об том, так, пожалуй, сам вызовется платить за Павла; а Вихров и от него, как от Александры Григорьевны, ничего не хотел принять: странное смешение скупости и гордости
представлял собою этот человек!
— Приехали; сегодня
представлять будут. Содержатель тоже тут пришел в часть и просил, чтобы драчунов этих отпустили к нему на вечер — на представление. «А на ночь, говорит, я их опять в часть доставлю, чтобы они больше чего еще не набуянили!»
— То-то ты и
представлял там какого-то Михайлова или Петрова, а ты бы лучше
представил подленького и лукавого человечишку. По гримерской и бутафорской части, брат, ты, видно, сильнее!.. А ты поди сюда! — прибавил Николай Силыч Павлу. — В тебе
есть лицедейская жилка — дай я тебя поцелую в макушку! — И он поцеловал действительно Павла в голову.
Дрозденко ненавидел и преследовал законоучителя, по преимуществу, за притворство его, — за желание
представить из себя какого-то аскета, тогда как на самом деле
было совсем не то!
Воздвиженское действительно
представляло какой-то разоренный вид; крыльцо у дома
было почти полуразвалившееся, с полинялой краской; передняя — грязная.
Это
было несколько обидно для его самолюбия; но, к счастью, кадет оказался презабавным малым: он очень ловко (так что никто и не заметил) стащил с вазы апельсин, вырезал на нем глаза, вытянул из кожи нос, разрезал рот и стал апельсин слегка подавливать; тот при этом точь-в-точь
представил лицо человека, которого тошнит.
Макар Григорьев видал всех, бывавших у Павла студентов, и разговаривал с ними: больше всех ему понравился Замин, вероятно потому, что тот толковал с ним о мужичках, которых, как мы знаем, Замин сам до страсти любил, и при этом, разумеется, не преминул
представить, как богоносцы, идя с образами на святой неделе, дикими голосами
поют: «Христос воскресе!»
— Позвольте мне
представить, как барышни
поют: «Что ты спишь, мужичок?» — вмешался вдруг в разговор Петин.
При прощании просили
было Петина и Замина
представить еще что-нибудь; но последний решительно отказался. Поглощенный своею любовью к народу, Замин последнее время заметно начал солидничать. Петин тоже
было отговаривался, что уже — некогда, и что он все перезабыл; однако в передней не утерпел и вдруг схватился и повис на платяной вешалке.
—
Представь, пожалуйста, как различные господа входят в церковь и начинают молиться. Да чтоб побольше франтов
было!
— Нет, это что, а вот что я
представлю! — воскликнул Замин, нашедший, вероятно, что штука приятеля
была недостаточно пикантна. — Смотрите, — кричал он, падая на пол, — это мужика секут, а он кричит: «Семен Петрович, батюшка, батюшка!» — и при этом Замин повертывался на полу.
— Что это Замин вздумал
представлять, как мужика секут; я тут, я думаю, сидела; я женщина… Стало
быть, он никакого уважения ко мне не имеет.
Павел между тем глядел в угол и в воображении своем
представлял, что, вероятно, в их длинной зале расставлен
был стол, и труп отца, бледный и похолоделый, положен
был на него, а теперь отец уже лежит в земле сырой, холодной, темной!.. А что если он в своем одночасье не умер еще совершенно и ожил в гробу? У Павла сердце замерло, волосы стали дыбом при этой мысли. Он прежде всего и как можно скорее хотел почтить память отца каким-нибудь серьезно добрым делом.
В пьесе своей он
представлял купеческого сынка, которого один шулер учит светским манерам, а потом приходит к нему сваха, несколько напоминающая гоголевскую сваху. Все это
было недурно скомбинировано. Вихров, продолжавший ходить по комнате, первый воскликнул...
Если комнаты описывать, то, по ее мнению, лучше всего
было — богатые, убранные штофом и золотом; если же природу, то какую-нибудь непременно восточную, — чтобы и фонтаны шумели, и пальмы росли, и виноград спускался кистями; если охоту
представлять, так интереснее всего — за тиграми или слонами, — но в произведении Вихрова ничего этого не
было, а потому оно не столько не понравилось ей, сколько не заинтересовало ее.
Стоя у себя в кабинете, он
представил каждую сцену в лицах; где
была неясность в описаниях, — пояснил, что лишнее
было для главной мысли — выкинул, чего недоставало — добавил, словом, отнесся к своему произведению сколько возможно критически-строго и исправил его, как только умел лучше!
—
Пить,
пить,
пить! — кричала она, желая
представить пигалицу.
Путники наши поблагодарили его за это приглашение и пошли в сад, который сам собой не
представлял ничего, кроме кустов смородины и малины; но вид из него
был божественный.
Юлия
представила, что она убита
была стыдом. О величественности королевы ей хлопотать
было нечего: она
была величественна по натуре своей.
и при этом начальник губернии почему-то прослезился даже; одно только ему не понравилось, что Пиколова играла какую-то подчиненную роль; она, по научению Вихрова,
представляла какое-то совершенно покорное ему существо. Начальник губернии любил, чтобы дама его сердца
была всегда и везде первая.
— Не
было, ах ты, шельма этакая!.. Что моих родителей-то спрашивать; известно, во всем нашем семействе словно, ваше высокородие, неспроста она всех обошла; коли ты запираешься, хочешь — я во всем этом свидетелей могу
представить.
Вихров взял из рук солдата предписание, в котором очень коротко
было сказано: «Препровождая к вашему благородию дело о поимке в Новоперховском уезде шайки разбойников, предписываю вам докончить оное и
представить ко мне в самом непродолжительном времени обратно».
— За мной, сюда! — сказал тот мужикам и сам первый вошел, или, лучше сказать, спустился в шалаш, который сверху
представлял только как бы одну крышу, но под нею
была выкопана довольно пространная яма или, скорей, комната, стены которой
были обложены тесом, а свет в нее проходил сквозь небольшие стеклышки, вставленные в крышу.
— Кроме того, у меня собраны от разных жителей города такого рода записки: «Ах, там, пожалуйста, устройте бал у себя, m-me Пиколовой так хочется потанцевать», или: «Мы с m-me Пиколовой приедем к вам обедать», и все в этом роде. Как потом
будет угодно министрам — обратить на это внимание или нет, но я
представляю факты.
Какой это суровый, и мрачный, и тяжелый подвиг в жизни его
был! «В России нельзя честно служить!» — подумал он — и в мыслях своих
представил себе молодого человека с волей, с характером, с страшным честолюбием, который решился служить, но только честно, и все-таки в конце концов
будет сломлен.
— Факты
представляют временную, случайную справедливость, а принцип
есть представитель вечной и высшей справедливости, — возражал ему правитель канцелярии.
— Севастополь такое событие, какого мир еще не
представлял: выдержать одиннадцать месяцев осады против нынешних орудий — это посерьезней
будет, чем защита Сарагосы [Защита Сарагоссы.
— Я
представляю дело, как оно
было, а тут пусть публика сама судит! — вопил Рагуза.
Вслед за тем юноша, по приказанию хозяина,
представил еще пьяного департаментского сторожа и даже купца со Щукина двора; но все это как-то выходило у него ужасно бездарно, не смешно и, видимо, что все
было заимствованное, а не свое.
— Он именно остановился на той границе, которой требует музыка, потому что не ушел, как это бывает в большей части опер, в небо, то
есть в бессмыслицу, и не
представляет чересчур уж близкой нам действительности.