Неточные совпадения
Еспер Иваныч, узнав о существовании этого несчастливца, стал заказывать ему
работу, восхищался всегда его колоритом
и потихоньку посылал к его кухарке хлеба
и мяса.
Когда Плавин принялся рисовать, Павел сейчас же стал у него за спиною
и принялся с величайшим любопытством смотреть на его
работу.
Работа Плавина между тем подвигалась быстро; внимание
и удовольствие смотрящих на него лиц увеличивалось. Вдруг на улице раздался крик. Все бросились к окну
и увидели, что на крыльце флигеля, с удивленным лицом, стояла жена Симонова, а посреди двора Ванька что-то такое кричал
и барахтался с будочником. Несмотря на двойные рамы, можно было расслышать их крики.
— Что же все это будет стоить, — материал
и работа? — заключил наконец тот с некоторым уже беспокойством в голосе.
— Материал — рублей пятнадцать; а
работа что?.. Сделаю, — отвечал Симонов
и вслед за тем как-то торопливо обратился к Павлу: — Только уж вы, пожалуйста, папеньке-то вашему напишите.
Жена богатого
и старинного подрядчика-обручника, постоянно проживавшего в Москве, она, чтобы ей самой было от господ хорошо
и чтобы не требовали ее ни на какую барскую
работу, давным-давно убедила мужа платить почти тройной оброк; советовала ему то поправить иконостас в храме божием, то сделать серебряные главы на церковь, чтобы таким образом, как жене украшателя храма божия, пользоваться почетом в приходе.
— Отличная
работа, — подтвердил
и Павел.
Новая, навощенная
и — вряд ли не солдатскими руками — обитая мебель; горка с серебром, накупленным на разного рода экономические остатки; горка другая с вещами Мари, которыми Еспер Иваныч наградил ее очень обильно, подарив ей все вещи своей покойной матери; два — три хорошеньких ковра, карселевская лампа
и, наконец, столик молодой с зеркалом, кругом которого на полочках стояли духи; на самом столе были размещены: красивый бювар, перламутровый нож для разрезания книг
и черепаховый ящик для
работы.
— Ей-богу, сударь, невзначай,
и на своей
работе бывает это, — отвечал Иван совершенно искренним голосом.
Вот его, попервоначалу, в десятники произведут, вышлют там к какому-нибудь барину или купцу на
работу, он
и начнет к давальцам подделываться: материалу ли там какого купить им надо, — сбегает; неряженную ли
работу какую им желается сделать, — он сейчас велит ребятам потихоньку от хозяина исполнить ее.
«Ах, братец, следующую
работу тебе отдам на подряд!» —
и точно что даст.
— А третий сорт: трудом, потом
и кровью христианской выходим мы, мужики, в люди. Я теперича вон в сапогах каких сижу, — продолжал Макар Григорьев, поднимая
и показывая свою в щеголеватый сапог обутую ногу, — в грязи вот их не мачивал, потому все на извозчиках езжу; а было так, что приду домой, подошвы-то от сапог отвалятся, да
и ноги все в крови от ходьбы: бегал это все я по Москве
и работы искал; а в работниках жить не мог, потому — я горд, не могу, чтобы чья-нибудь власть надо мной была.
— «Ну, говорит, тебе нельзя, а ему можно!» — «Да, говорю, ваше сиятельство, это один обман,
и вы вот что, говорю, один дом отдайте тому подрядчику, а другой мне; ему платите деньги, а я пока стану даром работать;
и пусть через два года, что его
работа покажет,
и что моя,
и тогда мне
и заплатите, сколько совесть ваша велит вам!» Понравилось это барину, подумал он немного…
«Ах, бестия, шельма, ругает того маляра, перепортил всю
работу; у тебя, говорит, все глаже
и чище становится, как стеклышко, а у того все уж облезло!»
И пошел я, братец, после того в знать великую; дворянство тогда после двенадцатого года шибко строилось, — ну, тут уж я
и побрал денежек, поплутовал, слава тебе господи!
Иной раз спешная казенная
работа с неустойкой, а их человек десять из артели-то загуляют; я уже кажинный раз только
и молю бога, чтобы не убить мне кого из них, до того они в ярость меня вводят.
— Ну, нескоро тоже, вон у дедушки вашего, — не то что этакой дурак какой-нибудь, а даже высокоумной этакой старик лакей был с двумя сыновьями
и все жаловался на барина, что он уже стар, а барин
и его,
и его сыновей все работать заставляет, — а
работа их была вся в том, что сам он после обеда с тарелок барские кушанья подъедал, а сыновья на передней когда с господами выедут…
Вихрову было весело
и приятно это как бы отчуждение от всего мира;
работа его шла быстро
и весело.
Кроме литературной
работы, у Вихрова было много
и других хлопот; прежде всего он решился перекрасить в доме потолки, оклеить новыми обоями стены
и перебить мебель. В местности, где находилось Воздвиженское, были всякого рода мастеровые. Вихров поручил их приискать Кирьяну, который прежде всего привел к барину худенького, мозглявого, с редкими волосами, мастерового, с лицом почти помешанным
и с длинными худыми руками, пальцы которых он держал немного согнутыми.
Вихров невольно засмотрелся на него: так он хорошо
и отчетливо все делал… Живописец
и сам, кажется, чувствовал удовольствие от своей
работы: нарисует что-нибудь окончательно, отодвинется на спине по лесам как можно подальше, сожмет кулак в трубку
и смотрит в него на то, что сделал; а потом, когда придет час обеда или завтрака, проворно-проворно слезет с лесов, сбегает в кухню пообедать
и сейчас же опять прибежит
и начнет работать.
Окончив
работу, старик принес Вихрову аккуратнейшим образом написанный семинарскою рукою счет
и по ценам своим не уступающий столичным.
— Нету-ти!.. Что ж?.. Летом
работы полевые, а зимнее время по приходу со славой
и с требами ездим, — отвечал священник.
«Завален
работою, а в собрание, однако, едет!» — подумала Клеопатра Петровна
и от такого невнимания Вихрова даже заболела. Катишь Прыхина, узнав об ее болезни, немедленно прискакала утешать ее, но Клеопатра Петровна
и слушать ее не хотела: она рыдала, металась по постели
и все выговаривала подруге...
Вихров между тем окончательно дописал свои сочинения; Добров переписал ему их,
и они отправлены уже были в одну из редакций. Герой мой остался таким образом совершенно без занятий
и в полнейшем уединении, так как Добров отпросился у него
и ушел в село к священнику, помочь тому в
работе.
— Да вот, барин, хотя бы то, — отвечала Груша, немного покраснев, — вот как вы, пока в деревне жили, заставите бывало меня что-нибудь делать — я
и делаю, а думаю не про то; работа-то уж
и не спорится от этого.
— Как возможно-с теперь мне к Аграфене Яковлевне с разговором каким идти! — сказал Иван, плутовато поднимая
и опуская глаза. — В горнице только позвольте мне служить; я к
работе человек непривычный.
— Никогда! — возражала Фатеева. — Потому что я душевно здесь гораздо более расстроена: у меня в деревне идет полевая
работа, кто же за ней присматривает? Я все ведь сама —
и везде одна.
Встреть моего писателя такой успех в пору его более молодую, он бы сильно его порадовал; но теперь, после стольких лет почти беспрерывных душевных страданий, он как бы отупел ко всему —
и удовольствие свое выразил только тем, что принялся сейчас же за свой вновь начатый роман
и стал его писать с необыкновенной быстротой; а чтобы освежаться от умственной
работы, он придумал ходить за охотой —
и это на него благотворно действовало: после каждой такой прогулки он возвращался домой здоровый, покойный
и почти счастливый.
Женичка дома не жил: мать отдала его в один из лучших пансионов
и сама к нему очень часто ездила, но к себе не брала; таким образом Вихров
и Мари все почти время проводили вдвоем —
и только вечером, когда генерал просыпался, Вихров садился с ним играть в пикет; но
и тут Мари или сидела около них с
работой, или просто смотрела им в карты.
Неточные совпадения
— У нас забота есть. // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С
работой раздружила нас, // Отбила от еды. // Ты дай нам слово крепкое // На нашу речь мужицкую // Без смеху
и без хитрости, // По правде
и по разуму, // Как должно отвечать, // Тогда свою заботушку // Поведаем тебе…
Крестьяне, как заметили, // Что не обидны барину // Якимовы слова, //
И сами согласилися // С Якимом: — Слово верное: // Нам подобает пить! // Пьем — значит, силу чувствуем! // Придет печаль великая, // Как перестанем пить!.. //
Работа не свалила бы, // Беда не одолела бы, // Нас хмель не одолит! // Не так ли? // «Да, бог милостив!» // — Ну, выпей с нами чарочку!
«Эх, Влас Ильич! где враки-то? — // Сказал бурмистр с досадою. — // Не в их руках мы, что ль?.. // Придет пора последняя: // Заедем все в ухаб, // Не выедем никак, // В кромешный ад провалимся, // Так ждет
и там крестьянина //
Работа на господ!»
Бежит лакей с салфеткою, // Хромает: «Кушать подано!» // Со всей своею свитою, // С детьми
и приживалками, // С кормилкою
и нянькою, //
И с белыми собачками, // Пошел помещик завтракать, //
Работы осмотрев. // С реки из лодки грянула // Навстречу барам музыка, // Накрытый стол белеется // На самом берегу… // Дивятся наши странники. // Пристали к Власу: «Дедушка! // Что за порядки чудные? // Что за чудной старик?»
Что шаг, то натыкалися // Крестьяне на диковину: // Особая
и странная //
Работа всюду шла. // Один дворовый мучился // У двери: ручки медные // Отвинчивал; другой // Нес изразцы какие-то. // «Наковырял, Егорушка?» — // Окликнули с пруда. // В саду ребята яблоню // Качали. — Мало, дяденька! // Теперь они осталися // Уж только наверху, // А было их до пропасти!