Неточные совпадения
Приехав неизвестно как и зачем в уездный городишко, сначала чуть было не умерла с голоду, потом попала в больницу, куда придя Петр Михайлыч и увидев больную незнакомую даму, по обыкновению разговорился с ней; и так как в этот год овдовел, то взял ее
к себе ходить за маленькой Настенькой.
Она отнеслась
к нему с просьбою снабжать ее книгами из библиотеки уездного училища, и когда он изъявил согласие, она, как бы в возмездие, пригласила его
приехать в первый же четверг и непременно с дочерью.
Все это разрешилось тем, что в одно утро
приехала совершенно неожиданно
к Петру Михайлычу исправница и прямо сделала от своего любимца предложение Настеньке. Петр Михайлыч усмехнулся.
—
К вама-тка, — отвечал Терка, выставив свою рябую рожу в полурастворенную дверь. — Сматритель новый
приехал, ачителей завтра
к себе в сбор на фатеру требует в девятом часу, чтоб биспременно в мундерах были.
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы в Петербурге в одной торговой компании, в которой князь был распорядителем и в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя
к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба с домом генеральши, и ту как-то различно понимали: кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее с князем, чем мать, и что, когда он
приезжал, они, отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись в кабинете — и так далее…
— Если вы поедете
к князю, то не
приезжайте ни сегодня, ни завтра… не ходите совершенно
к нам: я видеть вас не хочу… эгоист!
— Да, — отвечал тот и обратился
к старухе: — Калинович ко мне, ma tante,
приехал, один автор: можно ли его сюда принять?
В день, назначенный Калиновичу для чтения, княгиня с княжной
приехали в город
к обеду. Полина им ужасно обрадовалась, а князь не замедлил сообщить, что для них приготовлен маленькой сюрприз и что вечером будет читать один очень умный и образованный молодой человек свой роман.
К счастью, в этот день
приехал князь, и она с ужасом передала ему намерение старухи.
—
Приехали! — проговорил он, подходя
к ней, ласковым голосом, как говорят иногда детям матери: «Проснулся, душечка?»
— В провинции, — повторил Калинович, — и,
приехав сюда, — прибавил он несколько официальным тоном, — я поставил себе долгом явиться
к вам и поблагодарить, что вы в вашем журнале дали место моему маленькому труду.
«И это в один день!» — подумал он и с ужасом вспомнил, что в восемь часов
к нему обещалась
приехать Амальхен.
Князь тогда
приехал в город; я, забывши всякий стыд, пошла
к нему… на коленях почти умоляла сказать, не знает ли чего о тебе.
— Потом прощанья эти, расставанья начались, — снова продолжала она. — Отца уж только тем и утешала, что обещала
к нему осенью непременно
приехать вместе с тобой. И, пожалуйста, друг мой, поедем… Это будет единственным для меня утешением в моем эгоистическом поступке.
— Нет, я один. Mademoiselle Полина сюда переехала. Мать ее умерла. Она думает здесь постоянно поселиться, и я уж кстати
приехал проводить ее, — отвечал рассеянно князь и приостановился немного в раздумье. — Не свободны ли вы сегодня? — вдруг начал он, обращаясь
к Калиновичу. — Не хотите ли со мною отобедать в кабачке, а после съездим
к mademoiselle Полине. Она живет на даче за Петергофом — прелестнейшее местоположение, какое когда-либо создавалось в божьем мире.
— По приглашению слуги он может не
приехать, и
к кому ж, наконец, послать? Я сам лучше съезжу.
Ты
приехал почти по необходимости, с единственной целью наблюдать своим орлиным взором за четырьмя рожденными тобой краснощекими козочками, чтоб сердца их не заразились вульгарным чувством
к какому-нибудь пролетарию.
Часу в двенадцатом, наконец,
приехали молодые. Они замедлили единственно по случаю туалета молодой, которая принялась убирать голову еще часов с шести, но все, казалось ей, выходило не
к лицу. Заставляя несколько раз перечесывать себя, она бранилась, потом сама начала завиваться, обожглась щипцами, бросила их парикмахеру в лицо, переменила до пяти платьев, разорвала башмаки и, наконец, расплакалась. Калинович, еще в первый раз видевший такой припадок женина характера, вышел из себя.
Почти вся губерния знала, что губернатор, по разного рода отношениям
к претендентам-родственникам, принимал в этом деле живое участие и, конечно,
приехал сам на свидетельство.
Губернатор ничего на это не сказал и стал смотреть на ламповый транспаран, как бы любуясь им.
Приехал вскоре полицеймейстер. Гремя шпорами и саблей, он прямо подошел
к губернатору и, приложив руку
к виску, проговорил...
— Как я слышал из разговора их с господином вице-губернатором, который теперь
к ним
приехал, что по делу дворянина Язвина, — отвечал полицеймейстер.
Но тут сейчас же возник вопрос: приглашать ли вице-губернатора
к подписке или нет? Поглупей и немного уж выпившие кричали: «Нет, не нужно!..
К черту его!..» Но более благоразумные недоумевали.
К счастию, в это время
приехал князь и решил...
Первый изменил мнение в его пользу председатель казенной палаты, некогда военный генерал, только два года назад снявший эполеты и до сих пор еще сохранивший чрезвычайно благородную наружность; но, несмотря на все это, он до того унизился, что
приехал к статскому советнику и стал просить у него извинения за участие в обеде губернатору, ссылаясь на дворянство, которое будто бы принудило ею
к тому как старшину-хозяина.
Я, конечно, очень хорошо знала, что этим не кончится; и действительно, — кто бы после того
к нам ни
приехал, сколько бы человек ни сидело в гостиной, он непременно начнет развивать и доказывать, «как пошло и ничтожно наше барство и что превосходный представитель, как он выражается, этого гнилого сословия, это ты — извини меня — гадкий, мерзкий, скверный человек, который так развращен, что не только сам мошенничает, но чувствует какое-то дьявольское наслаждение совращать других».
— У вас, кажется, помещение нехорошо; я постараюсь поместить вас удобнее, — продолжал Калинович. — Ну, я за тобой
приехал, пора уж! Поедем в моей карете, — прибавил он, обращаясь
к Полине.
Настенька со страхом смотрела на него. Раздавшийся в зале звук сабли дал знать, что
приехал полицеймейстер. Калинович вышел
к нему.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Где ж, где ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)А все ты, а всё за тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает
к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что,
приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Жаль, что Иохим не дал напрокат кареты, а хорошо бы, черт побери,
приехать домой в карете, подкатить этаким чертом
к какому-нибудь соседу-помещику под крыльцо, с фонарями, а Осипа сзади, одеть в ливрею.
К ним если
приедет какой-нибудь гусь помещик, так и валит, медведь, прямо в гостиную.
У нас они венчалися, // У нас крестили детушек, //
К нам приходили каяться, // Мы отпевали их, // А если и случалося, // Что жил помещик в городе, // Так умирать наверное // В деревню
приезжал.
— Уж будто вы не знаете, // Как ссоры деревенские // Выходят?
К муженьку // Сестра гостить
приехала, // У ней коты разбилися. // «Дай башмаки Оленушке, // Жена!» — сказал Филипп. // А я не вдруг ответила. // Корчагу подымала я, // Такая тяга: вымолвить // Я слова не могла. // Филипп Ильич прогневался, // Пождал, пока поставила // Корчагу на шесток, // Да хлоп меня в висок! // «Ну, благо ты
приехала, // И так походишь!» — молвила // Другая, незамужняя // Филиппова сестра.