Неточные совпадения
Всё успокоилось:
в гостиной
Храпит тяжелый Пустяков
С своей тяжелой половиной.
Гвоздин, Буянов, Петушков
И Флянов, не совсем здоровый,
На стульях улеглись
в столовой,
А на полу мосье Трике,
В фуфайке,
в старом колпаке.
Девицы в комнатах Татьяны
И Ольги все объяты сном.
Одна, печальна под окном
Озарена лучом Дианы,
Татьяна бедная не спит
И
в поле темное глядит.
— Это мы хорошо сделали, что теперь ушли, — заторопилась, перебивая, Пульхерия Александровна, — он куда-то по делу спешил; пусть пройдется, воздухом хоть подышит… ужас у него душно… а где тут воздухом-то дышать? Здесь и на улицах, как
в комнатах без форточек. Господи, что за город!.. Постой, посторонись, задавят, несут что-то! Ведь это фортепиано пронесли, право… как толкаются… Этой
девицы я тоже очень боюсь…
Пили, должно быть, на старые дрожжи, все быстро опьянели. Самгин старался пить меньше, но тоже чувствовал себя охмелевшим. У рояля
девица в клетчатой юбке ловко выколачивала бойкий мотивчик и пела по-французски; ей внушительно подпевал адвокат, взбивая свою шевелюру, кто-то хлопал ладонями, звенело стекло на столе, и все вещи
в комнате, каждая своим голосом, откликались на судорожное веселье людей.
Возвратясь
в Москву, он остановился
в меблированных
комнатах, где жил раньше, пошел к Варваре за вещами своими и был встречен самой Варварой. Жестом человека, которого толкнули
в спину, она протянула ему руки, улыбаясь, выкрикивая веселые слова. На минуту и Самгин ощутил, что ему приятна эта
девица, смущенная несдержанным взрывом своей радости.
Спивак взглянула на него удивленно и, этим смутив его еще более, пригласила
в комнаты. Там возилась рябая
девица с наглыми глазами; среди
комнаты, задумавшись, стоял Спивак с молотком
в руках, без пиджака, на груди его, как два ордена, блестели пряжки подтяжек.
Веселая ‹
девица›, приготовив утром кофе, — исчезла. Он целый день питался сардинами и сыром, съел все, что нашел
в кухне, был голоден и обозлен. Непривычная темнота
в комнате усиливала впечатление оброшенности, темнота вздрагивала, точно пытаясь погасить огонь свечи, а ее и без того хватит не больше, как на четверть часа. «Черт вас возьми…»
Какие-то неприятные молоточки стучали изнутри черепа
в кости висков. Дома он с минуту рассматривал
в зеркале возбужденно блестевшие глаза, седые нити
в поредевших волосах, отметил, что щеки стали полнее, лицо — круглей и что к такому лицу бородка уже не идет, лучше сбрить ее. Зеркало показывало, как
в соседней
комнате ставит на стол посуду пышнотелая, картинная
девица, румянощекая, голубоглазая, с золотистой косой ниже пояса.
«Один из студентов, возвращенных из Сибири, устроил здесь какие-то идиотские радения с гимназистками: гасил
в комнате огонь, заставлял капать воду из умывальника
в медный таз и под равномерное падение капель
в темноте читал
девицам эротические и мистические стишки. Этим он доводил девчонок до истерики, а недавно оказалось, что одна из них, четырнадцати лет, беременна».
Дома его встречало праздничное лицо ‹
девицы›. Она очень располнела, сладко улыбалась, губы у нее очень яркие, пухлые, и
в глазах светилась неиссякаемо радость. Она была очень антипатична, становилась все более фамильярной, но — Клим Иванович терпел ее, — хорошая работница, неплохо и дешево готовит, держит
комнаты в строгой чистоте. Изредка он спрашивал ее...
— Зашел сказать, что сейчас уезжаю недели на три, на месяц; вот ключ от моей
комнаты, передайте Любаше; я заходил к ней, но она спит. Расхворалась
девица, — вздохнул он, сморщив серый лоб. — И — как не вовремя! Ее бы надо послать
в одно место, а она вот…
Осталось за мной. Я тотчас же вынул деньги, заплатил, схватил альбом и ушел
в угол
комнаты; там вынул его из футляра и лихорадочно, наскоро, стал разглядывать: не считая футляра, это была самая дрянная вещь
в мире — альбомчик
в размер листа почтовой бумаги малого формата, тоненький, с золотым истершимся обрезом, точь-в-точь такой, как заводились
в старину у только что вышедших из института
девиц. Тушью и красками нарисованы были храмы на горе, амуры, пруд с плавающими лебедями; были стишки...
Старушка отправилась, и
девицы также пошли к себе
в комнату; мне постель
в гостиной постлали.
Через десять минут завтрак кончен;
девицы скрываются
в рабочую
комнату, где расставлены пяльцы и подушки для кружев.
Наши
девицы очень умно поступили, отправившись тотчас после обеда
в укромную голубую
комнату Женни, ибо даже сам Петр Лукич через час после обеда вошел к ним с неестественными розовыми пятнышками на щеках и до крайности умильно восхищался простотою обхождения Сафьяноса.
Старики пошли коридором на женскую половину и просидели там до полночи.
В двенадцать часов поужинали, повторив полный обед, и разошлись спать по своим
комнатам. Во всем доме разом погасли все огни, и все заснули мертвым сном, кроме одной Ольги Сергеевны, которая долго молилась
в своей спальне, потом внимательно осмотрела
в ней все закоулочки и, отзыбнув дверь
в комнату приехавших
девиц, тихонько проговорила...
Девицы и дьяконица вышли
в Женнину
комнату; дьякон открыл фортепиано, нащупал октаву и, взяв два аккорда, протяжно запел довольно приятным басом...
Вот Соловьев — тот хотя и говорил непонятно, как и прочее большинство знакомых ей студентов, когда они шутили между собой или с
девицами в общем зале (отдельно,
в комнате, все без исключения мужчины, все, как один, говорили и делали одно и то же), однако Соловьеву она поверила бы скорее и охотнее.
Коварная Александра успела уже за это время сбегать к управляющему домом пожаловаться, что вот, мол, приехал Лихонин с какой-то
девицей, ночевал с ней
в комнате, а кто она, того Александра не знает, что Лихонин говорит, будто двоюродная сестра, а паспорта не предъявил.
Изредка появлялся
в заведении цирковый атлет, производивший
в невысоких помещениях странно-громоздкое впечатление, вроде лошади, введенной
в комнату, китаец
в синей кофте, белых чулках и с косой, негр из кафешантана
в смокинге и клетчатых панталонах, с цветком
в петлице и
в крахмальном белье, которое, к удивлению
девиц, не только не пачкалось от черной кожи, но казалось еще более ослепительно-блестящим.
Часов
в восемь вечера обе
девицы вышли из своих
комнат.
Войдя
в комнаты, Павел увидел, кроме хозяйки, еще одну даму, или, лучше сказать,
девицу, стоявшую к нему спиной: она была довольно стройна, причесана по-модному и, видимо, одета не
в деревенского покроя платье.
Среди общего молчания раздавались только шаги Анниньки и m-lle Эммы:
девицы, обнявшись, уныло бродили из
комнаты в комнату, нервно оправляя на своих парадных шелковых платьях бантики и ленточки. Раиса Павловна сама устраивала им костюмы и, как всегда, осталась очень недовольна m-lle Эммой. Аннинька была хороша — и своей стройной фигуркой, и интересной бледностью, и лихорадочно горевшими глазами, и чайной розой, небрежно заколотой
в темных, гладко зачесанных волосах.
В другой
комнате старушка и двое мужчин играли
в карты. За фортепиано сидела очень молоденькая
девица, другая тут же разговаривала со студентом.
Всех дам
в комнате было три: сама хозяйка, безбровая ее сестрица и родная сестра Виргинского,
девица Виргинская, как раз только что прикатившая из Петербурга.
Молчание, еще более тяжелое, водворяется
в комнате.
Девицы берут со стола канвовые работы, и руки их с заметною дрожью выделывают шов за швом; Арина Петровна как-то безнадежно вздыхает; доктор ходит по
комнате и насвистывает: «Кувырком, ку-вы-ы-рком!»
Я не хочу верить, что «все врут
в этом деле», — как же тогда Королева Марго? И Жихарев не врет, конечно. Я знаю, что Ситанов полюбил «гулящую»
девицу, а она заразила его постыдной болезнью, но он не бьет ее за это, как советуют ему товарищи, а нанял ей
комнату, лечит
девицу и всегда говорит о ней как-то особенно ласково, смущенно.
И полупомешанная на амурах
девица вся
в волнении закрыла лицо руками; потом вдруг вскочила с своего места, порхнула к окну, сорвала с горшка розу, бросила ее близ меня на пол и убежала из
комнаты.
Раздирающий душу вопль генеральши, покатившейся
в кресле; столбняк
девицы Перепелицыной перед неожиданным поступком до сих пор всегда покорного дяди; ахи и охи приживалок; испуганная до обморока Настенька, около которой увивался отец; обезумевшая от страха Сашенька; дядя,
в невыразимом волнении шагавший по
комнате и дожидавшийся, когда очнется мать; наконец, громкий плач Фалалея, оплакивавшего господ своих, — все это составляло картину неизобразимую.
Это замечание окончательно погубило кандидата; он взял стул, поставил его как-то эксцентрически и чуть не сел возле. Глаз он боялся поднять, как пущего несчастия; может быть,
девицы тут
в комнате, а если он их увидит, надобно будет поклониться, — как? Да и потом, вероятно, надобно было не садившись поклониться.
Обыкновенно моя улица целый день оставалась пустынной —
в этом заключалось ее главное достоинство. Но
в описываемое утро я был удивлен поднявшимся на ней движением. Под моим окном раздавался торопливый топот невидимых ног, громкий говор — вообще происходила какая-то суматоха. Дело разъяснилось, когда
в дверях моей
комнаты показалась голова чухонской
девицы Лизы, отвечавшей за горничную и кухарку, и проговорила...
Но вот что удивительно: сам-то он уж нынче ногами не владеет, а возит его
в коляске по
комнатам девица Агриппина, так даже эта Агриппина к Домнушке никакой зависти не чувствует.
Далее,
в конце коридора, сейчас за
комнатою девиц, была кухня, имевшая посредством особого коридорчика сообщение с мастерскою, где жил Герман Верман; а из кухни на двор шел особый черный ход с деревянным крылечком.
В коридорчике, отделявшем
комнату Софьи Карловны от
комнаты девиц, послышался легкий скрип двери и тихий болезненный стон,
в котором я узнал голос Мани, а вслед за тем на пороге торопливо появилась Ида Ивановна; она схватила меня мимоходом за руку и выдернула
в залу.
Но
девицы плохо слушают её,
в комнате тесно, жарко, толкая старуху, они бегут во двор,
в сад; среди них, как пчела
в цветах, Алексей
в шёлковой золотистой рубахе,
в плисовых [бархатовидная ткань — Ред.] шароварах, шумный и весёлый, точно пьян.
Сочинение это было занесено
в мою
комнату, разумеется, по приказанию тетушки, старшею ее компаньонкой, которую
в доме прозывали Амишкой вследствие ее сходства с маленьким пуделем того же имени,
девицей очень сентиментальною и даже романтическою, но перезрелою.
В сенях пищат и возятся крысы,
в пекарне мычит и стонет
девица. Я вышел на двор, там лениво, почти бесшумно сыплется мелкий дождь, нo все-таки душно, воздух насыщен запахом гари — горят леса. Уже далеко за полночь.
В доме напротив булочной открыты окна;
в комнатах, неярко освещенных, поют...
Но, хотя действительность протекала где-то за пределами его внимания, — он скоро почувствовал:
в булочной есть что-то необычайное,
в магазине торгуют
девицы, неспособные к этому делу, читающие книжки, — сестра хозяина и подруга ее, большая, розовощекая, с ласковыми глазами. Приходят студенты, долго сидят
в комнате за магазином и кричат или шепчутся о чем-то. Хозяин бывает редко, а я, «подручный», являюсь как будто управляющим булочной.
Несмотря на уверения постояльца, что он прикрылся,
девица Замшева не верила и входила
в комнату, стараясь быть к кровати жильца спиною, и
в том же самом положении начинала с ним вести дальнейшие переговоры.
— Хуже я Семенова, глупее его? Я ж его моложе, я ж красивый, я ж ловкий… да вы дайте мне за что ухватиться зубом, дайте ж мне хоша бы малое дело
в руки, я тотчас всплыву наверх, я так крылья разверну — ахнешь, залюбуешься! При моей красоте лица и корпуса — могу я жениться на вдове с капиталом, а? И даже на
девице с приданым, — отчего это недостойно меня? Я могу сотни народа кормить, а — что такое Семенов? Даже противно смотреть… некоторый сухопутный сом: ему бы жить
в омуте, а он —
в комнате! Чудище!
В столовой сидят какие-то чужие старушки;
в комнате Варварушки тоже старушки и с ними глухонемая
девица, которая все стыдится чего-то и говорит: «блы, блы…» Две тощенькие девочки, взятые из приюта на праздники, подошли к Анне Акимовне, чтобы поцеловать ручку, и остановились перед ней, пораженные роскошью ее платья; она заметила, что одна из девочек косенькая, и среди легкого праздничного настроения у нее вдруг болезненно сжалось сердце от мысли, что этою девочкой будут пренебрегать женихи и она никогда не выйдет замуж.
Рыжая
девица Паша несла
в «раишке», кроме специального труда, обязанности горничной: кухарка будила ее раньше всех, и Паша должна была убирать зал — огромную, как сарай,
комнату с пятью стрельчатыми окнами; два из них были наглухо забиты и завешены войлочным крашеным ковром.
Кроме Аннушки, пришла ещё
девица — Таня, как назвал её молодой человек
в пиджаке, не то ремесленник-«чистяк», не то мелкий приказчик. Они уселись к окну, а Аннушка, гармонист, Тихон Павлович, безрукий и Костя составили группу у стола. Там,
в большой
комнате, народу набралось много, гудел могучий, пьяный шум.
У нас это так было, что
в деревянной постройке мы,
девицы, на втором жилье жили, а внизу была большая высокая
комната, где мы петь и танцевать учились, и оттуда к нам вверх все слышно было. И адский царь Сатана надоумил их, жестоких, чтобы им терзать Аркашу под моим покойцем…
В приемной
комнате девицы, усевшись на широком, хоть и не очень мягком диване, отрывисто перебрасывались тихими, скромными речами, а Марко Данилыч сел с приятелем у открытого окна и завел речь про торговые дела у Макарья.
— Скажи, любезный, — прерывая дворника, спросила Аграфена Петровна. — Не
в задних ли
комнатах приезжая
девица? Может, она еще не спит, я бы прошла к ней, коли бы ты провел меня. Я бы за то тебя хорошо поблагодарила. Хочешь пятирублевую?
Келейная
девица вошла… То была Евдокеюшка, племянница добродушной Виринеи, что прежде помогала тетке келарничать. Теперь
в игуменьиных
комнатах она прислуживала. Манефа велела ей самовар собрать и приготовить что следует к чаю.
Посреди огромной светлой
комнаты стояло несколько столов, заваленных кусками полотна, коленкора, холста и ситца. Вокруг столов, на низких деревянных скамьях сидело больше сотни девочек, возрастом начиная с восьми лет и кончая совсем взрослыми восемнадцатилетними
девицами. Стриженые головки младших воспитанниц были похожи на шары, недлинные волосы у подростков, заплетенные
в косы или уложенные на затылке прически взрослых — вот
в чем было существенное отличие между тремя отделениями N-ского приюта.
— М-lle Васильева, — произнес он со своим обычным спокойствием, — вы пожелали мне спокойной ночи
в два часа дня при полном блеске солнца. Так как вы не
в меру любезны сегодня и несвоевременно высказываете ваши пожелания, то уж будьте любезны до конца и потрудитесь покараулить меня у дверей моей
комнаты и проследить, чтобы эти
девицы не шумели и дали мне хорошенько отдохнуть с дороги!
Вот они
в той
комнате, откуда все боковые двери ведут на хоры и
в круглую гостиную. Сразу нахлынула публика. С хор спускались дамы и
девицы в простеньких туалетах,
в черных шерстяных платьях, старушки, пожилые барыни
в наколках, гимназисты, девочки-подростки, дети.
Несколько
девиц и молодых дам сидят
в разных местах гостиной и залы, другие переходят парами и группами из одной
комнаты в другую.