Неточные совпадения
Только однажды, выведенный из терпения продолжительным противодействием своего помощника, он дозволил себе сказать:"Я уже имел
честь подтверждать тебе, курицыну сыну"… но тут же спохватился и произвел его в
следующий чин.
— Так мы можем рассчитывать на вас, граф, на
следующий съезд? — сказал Свияжский. — Но надо ехать раньше, чтобы восьмого уже быть там. Если бы вы мне сделали
честь приехать ко мне?
Впрочем, тревожиться много нечего: масса никогда
почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что в
следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или менее).
И Базаров и Аркадий ответили ей безмолвным поклоном, сели в экипаж и, уже нигде не останавливаясь, отправились домой, в Марьино, куда и прибыли благополучно на
следующий день вечером. В продолжение всей дороги ни тот, ни другой не упомянул даже имени Одинцовой; Базаров в особенности
почти не раскрывал рта и все глядел в сторону, прочь от дороги, с каким-то ожесточенным напряжением.
— То я имею
честь предложить вам
следующее: драться завтра рано, положим, в шесть часов, за рощей, на пистолетах; барьер в десяти шагах…
Нехлюдов был удивлен, каким образом надзиратель, приставленный к политическим, передает записки, и в самом остроге,
почти на виду у всех; он не знал еще тогда, что это был и надзиратель и шпион, но взял записку и, выходя из тюрьмы, прочел ее. В записке было написано карандашом бойким почерком, без еров,
следующее...
Петр Александрович Миусов, человек насчет денег и буржуазной честности весьма щекотливый, раз, впоследствии, приглядевшись к Алексею, произнес о нем
следующий афоризм: «Вот, может быть, единственный человек в мире, которого оставьте вы вдруг одного и без денег на площади незнакомого в миллион жителей города, и он ни за что не погибнет и не умрет с голоду и холоду, потому что его мигом накормят, мигом пристроят, а если не пристроят, то он сам мигом пристроится, и это не будет стоить ему никаких усилий и никакого унижения, а пристроившему никакой тягости, а, может быть, напротив,
почтут за удовольствие».
Остаток дня мы распределили
следующим образом: Чжан Бао и Дерсу пошли осматривать скалу — они хотели обвалить непрочные камни и, где можно, устроить ступеньки, а я
почти до самых сумерек вычерчивал марш руты.
Он
почитал за грех продавать хлеб — Божий дар, и в 40-м году, во время общего голода и страшной дороговизны, роздал окрестным помещикам и мужикам весь свой запас; они ему на
следующий год с благодарностью взнесли свой долг натурой.
Катерина Васильевна стала собирать все свои воспоминания о Вере Павловне, но в них только и нашлось первое впечатление, которое сделала на нее Вера Павловна; она очень живо описала ее наружность, манеру говорить, все что бросается в глаза в минуту встречи с новым человеком; но дальше, дальше у нее в воспоминаниях уже, действительно, не было
почти ничего, относящегося к Вере Павловне: мастерская, мастерская, мастерская, — и объяснения Веры Павловны о мастерской; эти объяснения она все понимала, но самой Веры Павловны во все
следующее время, после первых слов встречи, она уж не понимала.
Вот Кирсанов был уже второй раз у Лопуховых, через неделю по окончании леченья Дмитрия Сергеича, вот он посидит часов до 9–ти: довольно, благовидность соблюдена; в
следующий раз он будет у них через две недели: удаление
почти исполнилось.
На это отвечают
следующее: нянька, как профессиональное звание,
почти не существовала в нашем доме.
Вышел я от него
почти влюбленный в молодого учителя и, придя домой, стал жадно поглощать отмеченные места в книге. Скоро я догнал товарищей по всем предметам, и на
следующую четверть Герасименко после моей фамилии пролаял сентенцию: «похвально». Таким образом ожидания моего приятеля Крыштановигча не оправдались: испробовать гимназических розог мне не пришлось.
На этом показателе смертности можно было бы построить великолепную иллюзию и признать наш Сахалин самым здоровым местом в свете; но приходится считаться с
следующим соображением: при обыкновенных условиях на детские возрасты падает больше половины всех умерших и на старческий возраст несколько менее четверти, на Сахалине же детей очень немного, а стариков
почти нет, так что коэффициент в 12,5 %, в сущности, касается только рабочих возрастов; к тому же он показан ниже действительного, так как при вычислении его в отчете бралось население в 15 000, то есть по крайней мере в полтора раза больше, чем оно было на самом деле.
4-я и 5-я породы — черные дрозды, величиною будут немного поменьше большого рябинника; они различаются между собою тем, что у одной породы перья темнее,
почти черные, около глаз находятся желтые ободочки, и нос желто-розового цвета, а у другой породы перья темно-кофейного, чистого цвета, нос беловатый к концу, и никаких ободочков около глаз нет; эта порода, кажется, несколько помельче первой [Тот же почтенный профессор, о котором я говорил на стр. 31, сделал мне
следующие замечания: 1] что описанные мною черные дрозды, как две породы, есть не что иное, как самец и самка одной породы, и 2) что птица, описанная мною под именем водяного дрозда, не принадлежит к роду дроздов и называется водяная оляпка.
Нина Александровна, видя искренние слезы его, проговорила ему наконец безо всякого упрека и чуть ли даже не с лаской: «Ну, бог с вами, ну, не плачьте, ну, бог вас простит!» Лебедев был до того поражен этими словами и тоном их, что во весь этот вечер не хотел уже и отходить от Нины Александровны (и во все
следующие дни, до самой смерти генерала, он
почти с утра до ночи проводил время в их доме).
Радостное настроение семейства продолжалось недолго. На другой же день Аглая опять поссорилась с князем, и так продолжалось беспрерывно, во все
следующие дни. По целым часам она поднимала князя на смех и обращала его чуть не в шута. Правда, они просиживали иногда по часу и по два в их домашнем садике, в беседке, но заметили, что в это время князь
почти всегда читает Аглае газеты или какую-нибудь книгу.
Марья Дмитриевна не слишком ласково приняла Лаврецкого, когда он явился к ней на
следующий день. «Вишь, повадился», — подумала она. Он ей сам по себе не очень нравился, да и Паншин, под влиянием которого она находилась, весьма коварно и небрежно похвалил его накануне. Так как она не считала его гостем и не полагала нужным занимать родственника,
почти домашнего человека, то и получаса не прошло, как он уже шел с Лизой в саду по аллее. Леночка и Шурочка бегали в нескольких шагах от них по цветнику.
Теперь он был вторым номером. Наклоняясь ритмически вниз, он, не глядя, принимал в обе руки холодный, упругий, тяжелый арбуз, раскачивал его вправо и, тоже
почти не глядя или глядя только краем глаза, швырял его вниз и сейчас же опять нагибался за
следующим арбузом. И ухо его улавливало в это время, как чмок-чмок… чмок-чмок… шлепались в руках пойманные арбузы, и тотчас же нагибался вниз и опять бросал, с шумом выдыхая из себя воздух — гхе… гхе…
«Что же я за невежда!» — думал он и, придя домой, всю ночь занимался французским языком; на
следующую ночь — тоже, так что месяца через два он
почти всякую французскую книжку читал свободно.
В течение
следующих пяти, шести дней я
почти не видел Зинаиды: она сказывалась больною, что не мешало, однако, обычным посетителям флигеля являться — как они выражались — на свое дежурство — всем, кроме Майданова, который тотчас падал духом и скучал, как только не имел случая восторгаться.
По вечерам открылись занятия, собиралось до пяти-шести учеников. Ценою непрошеных кульков, напоминавших о подкупе, Анна Петровна совсем лишилась свободного времени. Ни
почитать, ни готовиться к занятиям
следующего дня — некогда. К довершению ученики оказались тупы, требовали усиленного труда. Зато доносов на нее не было, и Дрозд, имевший частые сношения с городом, каждый месяц исправно привозил ей из управы жалованье. Сам староста, по окончании церковной службы, поздравлял ее с праздником и хвалил.
Капитан вставал и почтительно ему кланялся. Из одного этого поклона можно было заключить, какое глубокое уважение питал капитан к брату. За столом, если никого не было постороннего, говорил один только Петр Михайлыч; Настенька больше молчала и очень мало кушала; капитан совершенно молчал и очень много ел; Палагея Евграфовна беспрестанно вскакивала. После обеда между братьями всегда
почти происходил
следующий разговор...
Калинович взглянул было насмешливо на Настеньку и на Белавина; но они ему не ответили тем же, а, напротив, Настенька, начавшая
следующий монолог, чем далее читала, тем более одушевлялась и входила в роль: привыкшая
почти с детства читать вслух, она прочитала
почти безукоризненно.
В
следующей комнате, куда привел хозяин гостя своего, тоже висело несколько картин такого же колорита; во весь
почти передний угол стояла кивота с образами; на дубовом некрашеном столе лежала раскрытая и повернутая корешком вверх книга, в пергаментном переплете; перед столом у стены висело очень хорошей работы костяное распятие; стулья были некрашеные, дубовые, высокие, с жесткими кожаными подушками.
Оба стали смотреть, как она загорится, Петр Иваныч, по-видимому, с удовольствием, Александр с грустью,
почти со слезами. Вот верхний лист зашевелился и поднялся, как будто невидимая рука перевертывала его; края его загнулись, он почернел, потом скоробился и вдруг вспыхнул; за ним быстро вспыхнул другой, третий, а там вдруг несколько поднялись и загорелись кучей, но
следующая под ними страница еще белелась и через две секунды тоже начала чернеть по краям.
Он взял лист бумаги — и без помарки,
почти одним взмахом пера, написал
следующее...
Порученный Толкаченке, а потом Эркелю, он весь
следующий день пролежал в постели, по-видимому смирно, отвернувшись к стене и не говоря ни слова,
почти не отвечая, если с ним заговаривали.
Пани на это ничего не отвечала и только как бы еще более смутилась; затем последовал разговор о том, будет ли Аггей Никитич в
следующее воскресенье в собрании, на что он отвечал, что если пани Вибель будет, так и он будет; а она ему повторила, что если он будет, то и она будет. Словом, Аггей Никитич ушел домой, не находя пределов своему счастью: он
почти не сомневался, что пани Вибель влюбилась в него!
— Бог только меня спасал от этого злодея, нашего бывшего губернского предводителя Крапчика, — толковал он, шамкая своим беззубым ртом, — совсем было под уголовщину подвел, и я по смерть мою буду богомольцем за сенатора; он в те поры заступился за меня, а потом и дворяне
почтили мою службу и на
следующую баллотировку повысили меня из заседателей в исправники.
Следующее затем утро Егор Егорыч употребил на то, чтобы купить для Сусанны книг, изготовить ей письмо и самолично отправить все это на
почту. Написал он ей довольно коротко...
Обстоятельства
почти всегда застигают его врасплох, a потому сию минуту он увядает, а в
следующую — расцветает, сию минуту рассыпается в выражениях преданности и любви, а в
следующую — клянет или загибает непечатные слова, которые у нас как-то и в счет не полагаются.
— Ну вот. Я знаю, что ты малый понятливый. Так вот ты
следующий свой фельетон и начни так:"в прошлый, мол, раз я познакомил вас с"негодяем", а теперь, мол, позвольте познакомить вас с тою средой, в которой он, как рыба в воде, плавает". И чеши! чеши! Заснули, мол? очумели от страха? Да по головам-то тук-тук! А то что в самом деле! Ее, эту мякоть,
честью просят: проснись! — а она только сопит в ответ!
И вот, в ту самую минуту, когда капитал Арины Петровны до того умалился, что сделалось
почти невозможным самостоятельное существование на проценты с него, Иудушка, при самом почтительном письме, прислал ей целый тюк форм счетоводства, которые должны были служить для нее руководством на будущее время при составлении годовой отчетности. Тут, рядом с главными предметами хозяйства, стояли: малина, крыжовник, грибы и т. д. По всякой статье был особенный счет приблизительно
следующего содержания...
Сие да послужит нам всем уроком: кто семейными узами небрежет — всегда должен для себя такого конца ожидать. И неудачи в сей жизни, и напрасная смерть, и вечные мучения в жизни
следующей — все из сего источника происходит. Ибо как бы мы ни были высокоумны и даже знатны, но ежели родителей не
почитаем, то оные как раз и высокоумие, и знатность нашу в ничто обратят. Таковы правила, кои всякий живущий в сем мире человек затвердить должен, а рабы, сверх того, обязаны
почитать господ.
Почти каждый актер импровизировал от себя, так что в
следующие вечера один и тот же актер одну и ту же роль играл несколько иначе.
Здесь в дневнике отца Савелия
почти целая страница была залита чернилами и внизу этого чернильного пятна начертаны
следующие строки: «Ни пятна сего не выведу, ни некоей нескладицы и тождесловия, которые в последних строках замечаю, не исправлю: пусть все так и остается, ибо все, чем сия минута для меня обильна, мило мне в настоящем своем виде и таковым должно сохраниться.
«Напрасный гнев, — продолжает Мопассан, — негодование поэта. Война уважаема, почитаема теперь более, чем когда-либо. Искусный артист по этой части, гениальный убийца, г-н фон Мольтке отвечал однажды депутатам общества мира
следующими страшными словами: «Война свята и божественного установления, война есть один из священных законов мира, она поддерживает в людях все великие и благородные чувства:
честь, бескорыстие, добродетель, храбрость. Только вследствие войны люди не впадают в самый грубый материализм».
Справедливость требует, однако ж, сказать, что по окончании церемонии он поступил со мною как grand seigneur, [Вельможа (фр.).] то есть не только отпустил условленную сумму сполна, но подарил мне прекрасную,
почти не ношенную пару платья и приказал везти меня без прогонов до границ
следующего помпадурства. Надежда не обманула меня: Бог хотя поздно, но просветил его сердце!
Софья Николавна, давно привыкшая, как говорилось в старину, «сама обивать около себя росу», или к самобытности, как говорится теперь, — без смущения, без всяких церемоний и девичьих оговорок и жеманств, тогда неизбежных, отвечала Алакаевой
следующее: «Благодарю Алексея Степаныча за
честь, мне сделанную, а вас, почтеннейшая Мавра Павловна, за участие.
На
следующее утро Софья Николавна немедленно сообщила своему
почти умирающему отцу о предложении Алексея Степаныча.
После обыкновенных тогда: «Милостивейший государь батюшка и милостивейшая государыня матушка» — Алексей Степаныч писал
почти следующее...
Пробыл я лагери, пробыл вторую зиму в учебной команде, но уже в должности капрального, командовал взводом, затем отбыл
следующие лагери, а после лагерей нас, юнкеров, отправили кого в Казанское, а кого в Московское юнкерское училище. С моими друзьями Калининым и Павловым, с которыми мы вместе прожили на нарах, меня разлучили: их отправили в Казань, а я был удостоен
чести быть направленным в Московское юнкерское училище.
Сезон 1879/80 года закончился блестяще; актеры заработали хорошо, и вся труппа на
следующую зиму осталась у Далматова
почти в полном составе: никому не хотелось уезжать из гостеприимной Пензы.
Кончился тамбовский сезон.
Почти все уехали в Москву на обычный великопостный съезд актеров для заключения контрактов с антрепренерами к предстоящим сезонам. Остались только друзья Григорьева да остался на неделю Вольский с семьей. Ему не надо было ехать в Москву: Григорьев уже пригласил его на
следующую зиму; Вольского вообще приглашали телеграммами заранее.
И все стадо, все пятнадцать рыжих красавцев скользнули за ним, смело и уверенно,
почти ровной гирляндой: еще не успел первый оставить точку опоры, как за ним летит
следующий, на секунду займет место первого и вмиг исчезает…
Елена, очутившись на улице, первое, что начала с жадностью вдыхать в себя свежий воздух; она
почти задыхалась, сидя с купчихой в ее каморке, от запаху жареной рыбы с луком, и хоть довольно уже устала, но все-таки решилась зайти по
следующему адресу к полковнику Клюкову, живущему на Разгуляеве, в своем доме.
Читатель, может быть, заметил, что почтенный правитель дел несколько изменил тон обращения с своим начальником, и причина тому заключалась в
следующем: будучи лет пять статским советником, Феодосий Иваныч имел самое пламенное и
почти единственное в жизни желание быть произведенным в действительные статские советники, и вот в нынешнем году он решился было попросить Оглоблина представить его к этому чину; но вдруг тот руками и ногами против того: «Да не могу!..
— Вторая статья у меня уж
почти готова, то есть готовы рамки."В прошедший раз мы обещали нашим читателям","таким образом, из сравнения статистических данных оказывается","об этом интересном предмете мы побеседуем с читателем в
следующий раз" — все это уж сложилось в моей голове. Затем остается только наполнить эти рамки — и дело с концом.
Из этой комнаты я перешел в
следующую, где нашел Прокопа, Кирсанова и прочих, уже прошедших сквозь искус. Все были унылы и как бы стыдились. Лаврецкий попробовал было начать разговор о том, как дороги в Петербурге ces petits colifichets, [безделушки.] которые в Париже приобретаются
почти задаром, но из этого ничего не вышло.