Неточные совпадения
— Может быть. Она прятала его от меня. Я даже подумал:
старый любовник. Но он — сушеная
рыба. Протопоп Аввакум.
Чрез час каюты наши завалены были ящиками: в большом
рыба, что подавали за столом,
старая знакомая, в другом сладкий и очень вкусный хлеб, в третьем конфекты. «Вынеси
рыбу вон», — сказал я Фаддееву. Вечером я спросил, куда он ее дел? «Съел с товарищами», — говорит. «Что ж, хороша?» «Есть душок, а хороша», — отвечал он.
Отец ее в
старые годы «чумаковал», то есть ходил с обозами в Крым за
рыбой и солью, а так как мать ее умерла рано, то отец брал ее с собою…
Его белье, пропитанное насквозь кожными отделениями, не просушенное и давно не мытое, перемешанное со
старыми мешками и гниющими обносками, его портянки с удушливым запахом пота, сам он, давно не бывший в бане, полный вшей, курящий дешевый табак, постоянно страдающий метеоризмом; его хлеб, мясо, соленая
рыба, которую он часто вялит тут же в тюрьме, крошки, кусочки, косточки, остатки щей в котелке; клопы, которых он давит пальцами тут же на нарах, — всё это делает казарменный воздух вонючим, промозглым, кислым; он насыщается водяными парами до крайней степени, так что во время сильных морозов окна к утру покрываются изнутри слоем льда и в казарме становится темно; сероводород, аммиачные и всякие другие соединения мешаются в воздухе с водяными парами и происходит то самое, от чего, по словам надзирателей, «душу воротит».
Всякий день кто-нибудь из охотников убивал то утку, то кулика, а Мазан застрелил даже дикого гуся и принес к отцу с большим торжеством, рассказывая подробно, как он подкрался камышами, в воде по горло, к двум гусям, плававшим на материке пруда, как прицелился в одного из них, и заключил рассказ словами: «Как ударил, так и не ворохнулся!» Всякий день также стал приносить
старый грамотей Мысеич разную крупную
рыбу: щук, язей, головлей, линей и окуней.
— Нет, что там купаться — грязно да и тинисто очень, — возразил ему Симонов. — А вот лучше что!.. — продолжал
старый запотройщик. — Ужо вечером выпроситесь у маменьки и у дяденьки на озеро — на лодке с острогой
рыбу половить.
—
Старый артиллерист все видит и умеет молчать, как
рыба, Альфред Осипыч, — ответил на это пожатие Сарматов.
— Не на чем, государь! — отвечал Перстень. — Кабы знал я, что это тебя везут, я бы привел с собою не сорок молодцов, а сотенки две; тогда не удрал бы от нас этот Скурлатыч; взяли б мы его живьем да при тебе бы вздернули. Впрочем, есть у нас, кажись, его стремянный; он же мне
старый знакомый, а на безрыбье и рак
рыба. Эй, молодец, у тебя он, что ли?
— Сколько, брат, она добра перегноила — страсть! Таскали нынче, таскали: солонину,
рыбу, огурцы — все в застольную велела отдать! Разве это дело? разве расчет таким образом хозяйство вести! Свежего запасу пропасть, а она и не прикоснется к нему, покуда всей
старой гнили не приест!
Клещенки, или клешни, у крупных раков отрывают у самого туловища, во всю их длину, не повредив нигде ни маленького кончика, очищают от
старой кожи и так же осторожно насаживают с верхнего узкого конца на крючок, который прячется в самой клешне при ее раздвоении: она расправляется на поводке и имеет вид вытянутой длинной женской перчатки. На нее очень жадно берет
рыба средней величины и даже крупная.
Я слыхал всегда от
старых, опытных рыбаков, что всего нужнее дать
рыбе заклевать хорошенько, то есть: проглотить насадку вместе с крючком и утащить наплавок на дно.
Ни один, от
старого до малого, не пройдет мимо реки или пруда, не поглядев, как гуляет вольная рыбка, и долго, не шевелясь, стоит иногда пешеход-крестьянин, спешивший куда-нибудь за нужным делом, забывает на время свою трудовую жизнь и, наклонясь над синим омутом, пристально смотрит в темную глубь, любуясь на резвые движенья
рыб, особенно, когда она играет и плещется, как она, всплыв наверх, вдруг, крутым поворотом, погружается в воду, плеснув хвостом и оставя вертящийся круг на поверхности, края которого, постепенно расширяясь, не вдруг сольются с спокойною гладью воды, или как она, одним только краешком спинного пера рассекая поверхность воды — стрелою пролетит прямо в одну какую-нибудь сторону и следом за ней пробежит длинная струя, которая, разделяясь на две, представляет странную фигуру расходящегося треугольника…
Пепел. Велика радость! Вы не токмо всё мое хозяйство, а и меня, по доброте моей, в кабаке пропьете… (Садится на нары.)
Старый черт… разбудил… А я — сон хороший видел: будто ловлю я
рыбу, и попал мне — огромаднейший лещ! Такой лещ, — только во сне эдакие и бывают… И вот я его вожу на удочке и боюсь, — леса оборвется! И приготовил сачок… Вот, думаю, сейчас…
Несмотря на заманчивое плесканье
рыбы, которая с приближением вечера начинала играть, покрывая зеркальную поверхность Оки разбегающимися кругами,
старый рыбак ни разу не обернулся поглядеть на реку. Молча приплелся он в избу, молча лег на печку. В ответ на замечание тетушки Анны, которая присоветовала было ему подкрепить себя лапшою, Глеб произнес нетерпеливо...
— Погоди, — произнес
старый рыбак, обратившись неожиданно к корме, — одному тебе не справиться с вершами. Ванюшка! Ступай с ним. Коли много
рыбы, посади ее в челнок, да живей домой, а верши опять под кусты, на прежнее место.
Но как бы хорошо человек ни выбрал жизнь для себя — ее хватает лишь на несколько десятков лет, — когда просоленному морской водою Туба минуло восемьдесят — его руки, изувеченные ревматизмом, отказались работать — достаточно! — искривленные ноги едва держали согнутый стан, и, овеянный всеми ветрами старик, он с грустью вышел на остров, поднялся на гору, в хижину брата, к детям его и внукам, — это были люди слишком бедные для того, чтоб быть добрыми, и теперь
старый Туба не мог — как делал раньше — приносить им много вкусных
рыб.
Во-первых, он был
старый его приятель, во-вторых, заметно любил и уважал его и, наконец, был скромен, как
рыба.
Около Ерша Ершовича собралась всякая
рыба: плотва, караси, окуни, малявки, — слушают и смеются. Да, ловко пошутил Ерш Ершович над
старым приятелем! А еще смешнее, как Воробей Воробеич вступил в драку с ним. Так и налетает, так и налетает, а взять ничего не может.
Всего же сильнее увлекала меня удочка, и я, под надзором дядьки моего Ефрема Евсеича, с самозабвением предался охоте удить
рыбу, которой много водилось в прозрачном и омутистом Бугуруслане, протекавшем под самыми окнами деревенской спальни, прирубленной сбоку к
старому дому покойным дедушкой для того, чтобы у его невестки была отдельная своя горница.
Этого уж никак не следовало делать! Спаси бог, будучи в море, предупреждать события или радоваться успеху, не дойдя до берега. И
старая таинственная примета тотчас же оправдалась на Ване Андруцаки. Он уже видел не более как в полуаршине от поверхности воды острую, утлую костистую морду и, сдерживая бурное трепетание сердца, уже готовился подвести ее к борту, как вдруг… могучий хвост
рыбы плеснул сверх волны, и белуга стремительно понеслась вниз, увлекая за собою веревку и крючки.
Из-под
старых, еще не выпавших зубов торчали уже новые, тонкие и острые, но еще мягкие. Вот в это-то время щуки, ловя
рыбу, нередко только портят ее, а удержать по слабости зубов не могут, и вот отчего именно в это-то время года часто случается рыбакам видеть
рыб, хватанных щуками. Разумеется, дело идет о
рыбе несколько покрупнее; мелкую же щуки могут глотать и вовсе без помощи зубов. Насадка на жерлицах также в эту пору часто бывает измята и даже не прокушена до крови.
— Зачем
рыбу? Здешние рыбаки не одну
рыбу ловят. Больше утопленников,
старые якорья, потонувшие суда — все! Удочки такие есть для этого…
Через четверть часа все было готово; я заставил Писарева сверх платья накинуть шинель, и он, полный охотничьих надежд, тем более, что
старый рыбак достал мелкой
рыбы для щук, нетерпеливо и весело отправился на уженье.
Впрочем, было в Гамбринусе и другое несменяемое лицо — буфетчица мадам Иванова, — полная, бескровная,
старая женщина, которая от беспрерывного пребывания в сыром пивном подземелье походила на бледных ленивых
рыб, населяющих глубину морских гротов.
Кто мог, побежал навстречу, а кто не мог — те попрятались, наказав отвечать господам, если спросят: что приказчик уехал, дескать, по хозяйственным господским надобностям в соседнюю деревню, что ключник угорел в бане,
старый буфетчик отлучился поохотиться с острогою за
рыбою верст за шесть, и пр. и пр.
На телеге, запряженной толстою и очень
старою монастырскою лошадью, лежали невод, несколько ведер, бочка для
рыбы и багры; но на телеге никто не сидел.
И когда московские пошлины на
рыбу старыми царями были положены, сбирали их у
Старого Макарья, для того что все промышленники вокруг того места проживали [
Старый Макарий — город Макарьев на Волге, где до 1817 года бывала нынешняя Нижегородская ярмарка.].
И
старая мудрая
рыба сказала: «Вода — это то, чем мы живем, в чем живем.
Тогда одна умная
рыба сказала: «Говорят, в море живет
старая мудрая
рыба, она всё знает; поплывем к ней и спросим у нее, что такое вода?» И вот поплыли
рыбы в море к тому месту, где жила мудрая
рыба, и спросили ее, что такое вода?
Жил в пруду
старый рак. Как стала цапля выносить
рыбу, он смекнул дело и говорит...
Охрип Никифор, рассказывая. Маруся слушала его и не отпускала от себя. На лице
старого лакея она читала всё то, что он ей говорил про отца, про мать, про усадьбу. Она слушала, всматривалась в его лицо, и ей хотелось жить, быть счастливой, ловить
рыбу в той самой реке, в какой ловила ее мать… Река, за рекой поле, за полем синеют леса, и над всем этим ласково сияет и греет солнце… Хорошо жить!
— Человек я не книжный, — сказал на то Никифор Захарыч, — силы Писания не разумею, а скажу, что от
старых людей слыхал: «Не
рыба в
рыбах рак, не птица в птицах нетопырь, не зверь во зверех еж, не муж в мужьях тот, кем жена владает».
Прибавят в
старый рассол немного соли да нальют туда водицы, в том и солят новую
рыбу.
— Нет; только просил: «умилосердися, уйди!» Благодарю, подайте вон еще Висленеву, он, вижу, хочет кушать, — докончила она обращением к
старому, седому лакею, державшему пред ней массивное блюдо с приготовленною под майонезом
рыбой.
Здесь y небольшой бухты они часто в детстве покупали
рыбу со
старой Драгой и с сестрой Милицей…
Тения разделяла свое время так, что утром она мыла и чинила носильную ветошь, какая осталась на ее детях после изгнания из дома, и услуживала бабке их,
старой и изнеженной Пуплии; потом шла на рынок и покупала горсть сухой чечевицы и щетинистого угря, или другую дешевую
рыбу, варила ее с луком у варильщика при общем очаге и к полудню несла эту похлебку в темницу мужу.