Неточные совпадения
Только изредка, продолжая свое дело, ребенок, приподнимая свои длинные загнутые
ресницы, взглядывал на мать в полусвете казавшимися
черными, влажными глазами.
— Не обязаны, — сказал полицейский, вздохнув глубоко и прикрывая
ресницами большие
черные глаза на лице кирпичного цвета.
Глядя с напряженным любопытством вдаль, на берег Волги, боком к нему, стояла девушка лет двадцати двух, может быть трех, опершись рукой на окно. Белое, даже бледное лицо, темные волосы, бархатный
черный взгляд и длинные
ресницы — вот все, что бросилось ему в глаза и ослепило его.
Я, и выйдя, оставил ее в этом удивлении, припомнил я; «глаза ее, однако, не совсем
черные…
ресницы лишь очень черны, оттого и глаза кажутся так темны…»
Беглая, едкая улыбка беспрестанно кривила его губы;
черные, прищуренные глазки дерзко выглядывали из-под неровных
ресниц.
Подруга ее, небольшого роста, смуглая брюнетка, крепкая здоровьем, с большими
черными глазами и с самобытным видом, была коренастая, народная красота; в ее движениях и словах видна была большая энергия, и когда, бывало, аптекарь, существо скучное и скупое, делал не очень вежливые замечания своей жене и та их слушала с улыбкой на губах и слезой на
реснице, Паулина краснела в лице и так взглядывала на расходившегося фармацевта, что тот мгновенно усмирялся, делал вид, что очень занят, и уходил в лабораторию мешать и толочь всякую дрянь для восстановления здоровья вятских чиновников.
Блещут чеканенные латы; на плече пика; гремит при седле сабля; шелом надвинут; усы
чернеют; очи закрыты;
ресницы опущены — он спит.
Марья Дмитриевна появилась в сопровождении Гедеоновского; потом пришла Марфа Тимофеевна с Лизой, за ними пришли остальные домочадцы; потом приехала и любительница музыки, Беленицына, маленькая, худенькая дама, с почти ребяческим, усталым и красивым личиком, в шумящем
черном платье, с пестрым веером и толстыми золотыми браслетами; приехал и муж ее, краснощекий, пухлый человек, с большими ногами и руками, с белыми
ресницами и неподвижной улыбкой на толстых губах; в гостях жена никогда с ним не говорила, а дома, в минуты нежности, называла его своим поросеночком...
Из этого ничего не получалось, кроме того, что он выходил из себя, кричал на Любку, а она глядела на него молча, изумленными, широко открытыми и виноватыми глазами, на которых
ресницы от слез слипались длинными
черными стрелами.
Любочка смотрит всегда прямо и иногда, остановив на ком-нибудь свои огромные
черные глаза, не спускает их так долго, что ее бранят за это, говоря, что это неучтиво; Катенька, напротив, опускает
ресницы, щурится и уверяет, что она близорука, тогда как я очень хорошо знаю, что она прекрасно видит.
Елена сидела на стуле перед столом и, склонив свою усталую головку на левую руку, улегшуюся на столе, крепко спала, и, помню, я загляделся на ее детское личико, полное и во сне как-то не детски грустного выражения и какой-то странной, болезненной красоты; бледное, с длинными
ресницами на худеньких щеках, обрамленное
черными как смоль волосами, густо и тяжело ниспадавшими небрежно завязанным узлом на сторону.
В тишине — явственное жужжание колес, как шум воспаленной крови. Кого-то тронули за плечо — он вздрогнул, уронил сверток с бумагами. И слева от меня — другой: читает в газете все одну и ту же, одну и ту же, одну и ту же строчку, и газета еле заметно дрожит. И я чувствую, как всюду — в колесах, руках, газетах,
ресницах — пульс все чаще и, может быть, сегодня, когда я с I попаду туда, — будет 39, 40, 41 градус — отмеченные на термометре
черной чертой…
— Грушка! — и глазами на меня кажет. Она взмахнунула на него ресничищами… ей-богу, вот этакие
ресницы, длинные-предлинные,
черные, и точно они сами по себе живые и, как птицы какие, шевелятся, а в глазах я заметил у нее, как старик на нее повелел, то во всей в ней точно гневом дунуло. Рассердилась, значит, что велят ей меня потчевать, но, однако, свою должность исполняет: заходит ко мне на задний ряд, кланяется и говорит...
Только над головой большие звезды дрожали своими
ресницами среди
черной ночи, да голубой луч от маяка подымался прямо вверх тонким столбом и точно расплескивался там о небесный купол жидким, туманным, светлым кругом.
Против него стоял веселый Хан-Магома и, скаля белые зубы и блестя
черными, без
ресниц, глазами, повторял все одно и то же.
Людмила крепко держала его за руку и дрожащею рукою похлопывала по его голой спине, заглядывая в его потупленные, странно-мерцающие под синевато-черными
ресницами глаза.
И у змея, и у лебедя наклонилось над Людмилою Сашино лицо, до синевы бледное, с темными загадочно-печальными глазами, — и синевато-черные
ресницы, ревниво закрывая их чарующий взор, опускались тяжело, страшно.
Она томилась и вздыхала, и глядела на его смуглое лицо, на его иссиня-черные
ресницы и полуночные глаза.
— Пусть он будет, — будет брюнет, — голубушка, непременно брюнет, — быстро заговорила Людмила. — Глубокий брюнет. Глубокий, как яма. И вот вам образчик: как ваш гимназист, — такие же чтобы
черные были брови и очи с поволокой, и волосы
черные с синим отливом,
ресницы густые-густые, синевато-черные
ресницы. Он у вас красавец, — право, красавец! Вот вы мне такого.
— Так мне удобнее, — ответил тот, глядя в пол. Кожемякин не шевелился, глядя на людей сквозь
ресницы и не желая видеть
чёрные квадраты окон.
Главное же наслаждение доставляла ему усиленная деятельность воображения, бессвязно и отрывисто, но с поразительною ясностью представлявшего ему в это время самые разнообразные, перемешанные и нелепые образы и картины из прошедшего и будущего То представляется ему пухлая фигура Давыдки-Белого, испуганно-мигающего белыми
ресницами при виде
черного, жилистого кулака своей матери, его круглая спина и огромные руки, покрытые белыми волосами, одним терпением и преданностью судьбе отвечающие на истязания и лишения.
Этот голос принадлежал молодой женщине, тоже прекрасной, но составляющей резкий контраст с воздушной Дорой. Это была женщина земная: высокая, стройная, с роскошными круглыми формами, с большими
черными глазами, умно и страстно смотрящими сквозь густые
ресницы, и до синевы
черными волосами, изящно оттеняющими высокий мраморный лоб и бледное лицо, которое могло много рассказать о борьбе воли со страстями и страданиями.
Благородная наружность,
черные как смоль волосы, длинные, опущенные книзу
ресницы, унылый, задумчивый вид — все придавало какую-то неизъяснимую прелесть его смуглому, но прекрасному и выразительному лицу.
Глаза же у царя были темны, как самый темный агат, как небо в безлунную летнюю ночь, а
ресницы, разверзавшиеся стрелами вверх и вниз, походили на
черные лучи вокруг
черных звезд. И не было человека во вселенной, который мог бы выдержать взгляд Соломона, не потупив своих глаз. И молнии гнева в очах царя повергали людей на землю.
Тогда тихо опускались до половины его длинные
ресницы, бросая синие тени на светлое лицо, и в глазах царя загорались, точно искры в
черных брильянтах, теплые огни ласкового, нежного смеха; и те, кто видели эту улыбку, готовы были за нее отдать тело и душу — так она была неописуемо прекрасна.
Перечисляя федоровских гостей, с которыми мне впоследствии приходилось часто встречаться, начну с дам. Старики Префацкие нередко отпускали гостить к брату двух дочерей своих: старшую Камиллу, брюнетку среднего роста с замечательно
черными глазами,
ресницами и бровями, с золотистым загаром лица и ярким румянцем. Это была очень любезная девушка, но уступавшая младшей своей сестре Юлии, или, как ее называли, Юльце, в резвой шаловливости и необычайной грации и легкости в танцах.
В этой большой партии в числе множества всякого народа в женском отделении были два очень интересные лица: одна-солдатка Фиона из Ярославля, такая чудесная, роскошная женщина, высокого роста, с густою
черною косою и томными карими глазами, как таинственной фатой завешенными густыми
ресницами; а другая — семнадцатилетняя востролиценькая блондиночка с нежно-розовой кожей, крошечным ротиком, ямочками на свежих щечках и золотисто-русыми кудрями, капризно выбегавшими на лоб из-под арестантской пестрядинной повязки.
Катерина подошла к столу, уже не смеясь более и стала убирать книги, бумаги, чернилицу, все, что было на столе, и сложила все на окно. Она дышала скоро, прерывисто, и по временам жадно впивала в себя воздух, как будто ей сердце теснило. Тяжело, словно волна прибрежная, опускалась и вновь подымалась ее полная грудь. Она потупила глаза, и
черные, смолистые
ресницы, как острые иглы, заблистали на светлых щеках ее…
Она все знает, что может знать взрослая девушка, но никогда в этих случаях не краснеет, а только опускает вниз свои
черные длинные
ресницы, бросающие синие тени на янтарные щеки, и улыбается странной, скромной, нежной и в то же время сладострастной какой-то ожидающей улыбкой.
Стеша, стройная молоденькая цыганочка с кирпично-красным румянцем на коричневом лице, с блестящими, глубокими
черными глазами, осененными длинными
ресницами, выбежала тоже навстречу.
В ее комнате была любовь, жила — любовь, — и не только ее и к ней, семнадцатилетней: все эти альбомы, записки, пачули, спиритические сеансы, симпатические
чернила, репетиторы, репетиции, маскирования в маркиз и вазелинение
ресниц — но тут остановка: из глубокого колодца комода, из вороха бархаток, кораллов, вычесанных волос, бумажных цветов, на меня — глазами глядят! — серебряные пилюли.
Вы смотрите, как две крупные-крупные, словно перлы, слезинки накипели в один миг в
черных как смоль глазках, задрожали на мгновение на длинных
ресницах и потом канули на этот скорее воздух, чем тюль, из которого состояло художественное произведение madame Леру…
Шестнадцатилетняя Маша сияла красотой:
черные, как смоль, волосы оттеняли смуглое, румяное личико, огненные
черные глаза так и горели из-под длинных
ресниц.
Глаза — ровно те незабудки, что рассеяны по чарусе, длинные пушистые
ресницы, тонкие, как уголь,
черные брови… только губы бледноваты, и ни в лице, ни в полной, наливной груди, ни во всем стройном теле нет ни кровинки.
По целым часам безмолвно, недвижно стоит у окна Марья Гавриловна, вперив грустные очи в заречную даль… Ничего тогда не слышит она, ничего не понимает, что ей говорят, нередко на темных
ресницах искрятся тайные, тихие слезы… О чем же те думы, о чем же те слезы?.. Жалеет ли она покинутую пристань, тоскует ли по матерям Каменного Вражка, или мутится душа ее
черными думами при мысли, что ожидает ее в безвестном будущем?.. Нет…
Ступил Алексей шаг, ступил другой, приближаясь к Марье Гавриловне… Вскинул
черными, палючими очами на дрожавшую от сердечной истомы красавицу… И она взглянула… Не светлые алмазы самоцветные, а крупные слезинки нежданной радости и неудержимой страсти засверкали под темными ее
ресницами… Взоры встретились…
Промчалось невидных два месяца, и вышло так, что Наташа и Андрей Николаевич любят друг друга. Это видно было из того, что он целовал Наташу в щеки и в эти
черные страшные глаза, щекотавшие губы своими
ресницами. При этом Наташа подтверждала существование любви, говоря...
Они были
черные, красивые, с длинными
ресницами, от которых внизу лежала густая тень, отчего белки казались особенно яркими, и оба глаза точно были заключены в
черную, траурную рамку.
Яркий свет костра снова освещал пещеру. У самого огня лежал юный путник, спасенный Керимом. Юноша все еще не пришел в чувство. Высокая белая папаха с атласным малиновым верхом была низко надвинута на лоб… Тонкий прямой нос с горбинкой, полураскрытый алый рот с жемчужной подковкой зубов. Длинные
ресницы,
черные, сросшиеся на переносице брови подчеркивали белизну кожи. Лицо казалось воплощением строгой юношеской красоты.
— Да, да, я счастлива, джаным! — шептала она, глядя сияющими, как
черные алмазы, счастливыми глазами, хотя на длинных
ресницах еще дрожали росинки слез. — Гуль-Гуль будет скоро большой, совсем большой, Гуль-Гуль выбрала себе мужа по душе… Гуль-Гуль ускачет в горы за чернооким горцем, а Лейла-Фатьма лопнет со злости, потому что она ведьма и знается с шайтаном и горными духами.
— Ты слишком добр, господин! — произнес Магома покорно, однако в
черных глазах его, прикрытых темными длинными
ресницами, искрились недобрые огоньки.
Вспыхнула Фленушка и, раскрыв пурпурные губки, страстным взором его облила… Но вдруг, как злым стрельцом подстреленная пташка, поникла головкой, и алмазная слеза блеснула в ее
черных, как смоль, и длинных
ресницах…
Но
черные глаза ее тихо смеялись, насмешливо сверкая под стрелами длинных
ресниц.
Черные, длинные, точно бархатные
ресницы бросали резкую тень на смертельно-бледные щеки девушки.
Матенька заботливо расчесала роскошные косы княжны и окутала всю ее двумя мягкими волнами
черных кудрей. На восковом личике с плотно сомкнутыми, точно слипшимися стрелами
ресниц смерть запечатлела свой холодом пронизанный поцелуй.
И в тоже время
черные глазки девочки весело и плутовато блеснули под длинными пушистыми
ресницами.
Это была именно та красота, созерцание которой, бог весть откуда, вселяет в вас уверенность, что вы видите черты правильные, что волосы, глаза, нос, рот, шея, грудь и все движения молодого тела слились вместе в один цельный, гармонический аккорд, n котором природа не ошиблась ни на одну малейшую черту; вам кажется почему-то, что у идеально красивой женщины должен быть именно такой нос, как у Маши, прямой и с небольшой горбинкой, такие большие темные глаза, такие же длинные
ресницы, такой же томный взгляд, что ее
черные кудрявые волосы и брови так же идут к нежному белому цвету лба и щек, как зеленый камыш к тихой речке; белая шея Маши и ее молодая грудь слабо развиты, но чтобы суметь изваять их, вам кажется, нужно обладать громадным творческим талантом.
Над столом привстал и наклонил голову человек лет сорока, полный, почти толстый. Его темные вьющиеся волосы, матовое широкое лицо, тонкий нос и красивая короткая борода шли к глазам его,
черным, с длинными
ресницами. Глаза эти постоянно смеялись, и в складках рта сидела усмешка. По тому, как он был одет и держал себя, он сошел бы за купца или фабриканта «из новых», но в выражении всей головы сказывалось что-то не купеческое.
Это был крошечный, пропорционально сложенный, жилистый человек, почти карлик, с щетинистыми
черными волосами, всегда плачущими большими
черными глазами, лишенными
ресниц, и чрезвычайно приятным, умильно сложенным ротиком.
Предо мной стояла женщина очень большого роста, выше меня, сухая, но стройная. Лицо ее, немного смуглое, уже с морщинами, было не то что прозрачное, а какое-то бестелесное. С этого лица смотрели два большие
черные глаза, из-под широких бровей и длинных
ресниц. Нос почти орлиный.
Черные, с легкой проседью, волосы вились за уши. Худое тело выступало из серого узкого платья, без всякой отделки. Вот какую наружность имеет Лизавета Петровна.