Легенды о Ноа: Перевёрнутый мир

Александр Эйсмонт (2024)

Мир Ноа погружён во мрак и холод. Солнце потухло, а земля и небо поменялись местами. Сверху — бесплодная каменная твердь; внизу — бесконечная чёрная пропасть, называемая Бездной. Во тьме умирающего мира стоит последний город уцелевших — сияющий Лаборум, обитель набожных праведников. Жизнь в нём сурова и подчинена строгим правилам, общество разделено на касты, а превыше всего ценится порядок и постоянство. Но никто из его жителей не подозревает, что столетнему покою вскоре придёт конец… Эта книга — попытка написать классическую историю о борьбе Света и Тьмы, о приключениях избранных героев и о спасении мира, однако я поставил перед собой цель вдохнуть в неё новую жизнь. Я надеюсь, что у меня получится сделать такую, казалось бы, избитую легенду интересной и захватывающей.

Глава 9

В тёмный лес

— Сколько кораблей мы потеряли?

— Десять, из них семь боевых, Ваше Высочество. Также у одного из разведывательных возникли неисправности, и он не смог снизиться.

— Эльфы наверняка взяли их в плен, — вздохнул Айзек, накладывая повязку. — Бедняги… Лучше бы они погибли…

— Какие повреждения у флагмана? — держась за окровавленную голову, прошипела Элизиана.

— Все двигатели уничтожены, повреждены два вакуумных отсека и все каюты по правому борту, — ответила связистка, оторвавшись от передачи указаний в технические отсеки.

Губернаторша закрыла глаза и запрокинула голову. Последняя болела так, что матрианка предпочла бы скорее сгореть заживо в Драконьем Пламени, чем это терпеть. Побеждённая, раненая и покорно уползшая с поля боя, большего позора она ещё не испытывала. Уцелевшие корабли ушли вниз на глубину в километр. Элизиана знала, что эльфы не станут их преследовать. Феонар занял город и наверняка ждал, когда она предпримет попытку его отбить. Тогда-то он, имея для этого все преимущества, уничтожил бы её флот окончательно. Осознание этого приводило её в отчаяние.

Она всё время возвращалась мыслями назад и пыталась понять, где допустила ошибку. Когда она получила весть об уничтожении дирижабля, страх и гнев объяли её, и она, не заботясь о прикрытии тылов, повела корабли на завод. Разумеется, эльфы тут же воспользовались этой оплошностью и атаковали. Но даже если бы она оставалась хладнокровной и не потеряла бдительность, сумели бы матриане одержать победу? Чем больше Губернаторша об этом думала, тем больше понимала, что её операция была обречена с самого начала.

Флот Матрии был оснащён специально для зачистки наземных целей, главной задачей было подавление возможного сопротивления местных и взятие Цитадели. Появление вражеского боевого флота было исключено, поскольку экспедиция держалась в строжайшем секрете. Но всё же каким-то неведомым образом Феонар сумел сесть им на хвост — причём прихватив с собой целый флот, который уже был экипирован для воздушного боя. Нет, таких случайностей не бывает, решила Элизиана. Эльфы не просто засекли их и полетели следом. Они готовились к этому.

— Иди-ка в свою каюту, — обеспокоенно сказал Айзек. — Тебе следует полежать.

— Я уже тысячу раз сказала, я в порядке! — рявкнула она и тут же вновь скривилась от приступа боли.

— Никому не сделается лучше, если ты вдруг отключишься на этом троне или того хуже. Иди, иди! Я не хочу объяснять Совету, почему привёз назад твой хладный труп.

Хоть пигмей и выводил её из себя, сейчас он всё же был прав. Элизиана чувствовала, что вот-вот потеряет сознание, её тошнило. Должно быть, удар был серьёзным. Айзек подлатал её как мог, но на корабле не было хорошей операционной и необходимых инструментов. Пигмей не говорил ей ничего конкретного, но матрианка опасалась худшего. Опёршись на него, Губернаторша осторожно поднялась на ноги. Перед глазами всё поплыло, самостоятельно добраться до каюты она бы не смогла. Пока они медленно шли по тусклому железному коридору, Айзек взволнованно спросил:

— И что теперь? Остальные Губернаторши не обрадуются, когда узнают об этом. Что ты скажешь им в рапорте?

Про себя матрианка выругалась: дотошный горбун напомнил ей, что она всё ещё обязана регулярно отчитываться о ходе экспедиции. Смысла врать Совету Элизиана пока что не видела: наверняка среди личного состава были агенты, втайне доносившие в Матрию обо всех её действиях. Кроме того, эта миссия всё равно была слишком важна, и королева не захотела бы так быстро сворачивать её и отдавать первенство Феонару. Элизиану беспокоило другое: нельзя было допустить, чтобы Совет посчитал её оставшиеся силы недостаточными и направил сюда подкрепления.

— Я скажу им правду: это была всего лишь незначительная неприятность, — подумав ещё немного, решила матрианка. — У меня всё под контролем. Скоро мы восстановим силы и разберёмся и с эльфами, и с Доминусами.

— И каким же образом, позволь спросить? — озадаченно спросил пигмей. — Только не говори мне, что хочешь вернуться и взять реванш!

— Пусть я ударилась головой, но разум ещё не отшибла! Эльфы превосходят нас в воздухе, но самонадеянность тирана его погубит! — Элизиана выдавила коварную улыбку. — Феонар думает, что разделался со мной, но он не знает о моём главном козыре!

— Ты о том козыре, который, помнится, так и не сработал?

— Он сработает, но не так быстро. Тут нужен постоянный контроль. Собственно, этим я сейчас и займусь.

— Погоди, ты хочешь поговорить с ними?! Опять? Ну уж нет, у тебя и так голова не в порядке, а уж такая нагрузка на мозг…

— Сохранность моей головы не имеет значения по сравнению с успехом миссии! Как, впрочем, и твоей, не забывай об этом.

— Ни на минуту, — пробормотал Айзек, отведя взгляд.

— Лучше займись чем-нибудь полезным. Допроси, наконец, своего пленника.

— Он мёртв, — после паузы сказал пигмей.

— Уже? Я думала, ты не захочешь убивать его так быстро.

— Я его даже пальцем не тронул. Когда этот безумец врезался в нас, с полки свалился ящик с лекарствами — прямиком на голову нашего пленного.

— Вот как? Надеюсь, ничего важного не разбилось.

— Не считая черепа нашего единственного источника информации, ничего.

— Не рассчитывай, что я позволю тебе достать нового. Надо было лучше за ним следить.

"Надо было дать мне лабораторию попросторнее", — подумал Айзек, но промолчал.

Они дошли до покоев Губернаторши. Не сказав ни слова благодарности, она захлопнула дверь перед его носом. Пигмей хмуро что-то пробормотал и дотронулся до свежего шрама у себя на щеке. Временами ему казалось, что матрианка начала относиться к нему благосклоннее и даже по-дружески, но раз за разом эта иллюзия разбивалась. Поделать было нечего: если уж Элизиана на что-то решилась, переубедить её было невозможно.

В мрачном расположении духа пигмей спустился в свою лабораторию. После столкновения в ней, как, впрочем, и везде, царил жуткий бардак: стол был перевёрнут, пол усеян медицинскими инструментами и разбившимися пузырьками, а пленный старик сидел у стены с проломленной головой. За его долгую жизнь Айзеку встречались зрелища и похуже, так что он безо всякого отвращения поднял стол и перетащил на него труп.

Однако пигмей всё же чувствовал что-то странное. Как уже говорилось, ранее он никогда не имел дела с разумными подопытными. И хотя к лаборейцам он относился не лучше, чем к крысам, удовольствия от истязаний над животными он тоже никогда не испытывал и делал лишь то, что было нужно для его исследований, стараясь по возможности облегчить боль объекта. Теперь же, когда пленник умер по независящим от учёного причинам, Айзек почувствовал некое подобие облегчения, даже невзирая на потерю источника информации.

"Да что это с тобой? — говорил он сам себе, подбирая с пола инструменты. — Неужели ты начал ставить жизнь превыше науки? Люди — они рано или поздно всё равно умирают, а плоды исследований будут жить вечно. Да и потом, навряд ли этот старик был лучше моих соплеменников-дикарей".

Он тяжело вздохнул, поглядел на тело, повертел в руках скальпель и, повеселев, воскликнул:

— Ну а теперь приступим к вскрытию!

***

Свет от пляшущего пламени порождал на стенах причудливые тени. Эстус ещё только учился контролировать свою силу, и огонь на клинке то и дело затухал, заставляя остальных встревоженно озираться. Туннель от Цитадели до Леса Ветряков был в длину два километра, и они бы уже давно были на месте, если бы не полная темнота на всей протяжённости пути. Все кристаллы на стенах разом потухли, но это было ещё полбеды: даже фонари, которые путники взяли с собой, не горели. Томас вытащил из своего погасший бледно-жёлтый кристалл и вертел его в руках, что-то бурча под нос. Он пробовал стучать им о стены, трясти, даже греть от пламени Эстуса — всё было без толку.

— Это происки Владыки Тьмы, не иначе, — тихо проговорил Люфт, на всякий случай оглядываясь. — Он пытается помешать нам исполнить Пророчество!

— О Фейберус, даруй нам Свет и огради от Тьмы детей своих… — шептала Мария, сложив руки под подбородком.

— Не выдумывайте, — попытался успокоить их Мартин, хотя дрожь в его голосе тоже выдавала страх. — Если бы Деймонис был способен на такое, он давным-давно бы затушил весь свет в Лаборуме.

— Не поминай его имя вслух! — предостерёг Люфт. — Вдруг он услышит, что мы зовём его, и явится по наши души!

— А я не боюсь его! — с решимостью улыбнулся молодой Воевода. — Пусть приходит! Эстус его в два счёта одолеет!

Доминус пришёл в замешательство и захотел возразить, но так и не решился. Перспектива сражаться с могущественным тёмным духом его не прельщала.

Пока в передних рядах продолжался этот нелепый спор, Фил вместе с неразговорчивым Оливером тащился в хвосте. Поклажа за спиной оказалась куда тяжелее, чем он думал. Хотя по тёмному туннелю они шли медленно, он уже запыхался и был бы совсем не против устроить привал.

"И зачем я вызвался? Всё-таки прав был мастер Шмидт, я просто дурак! Только буду всех задерживать…" — мрачно думал он, хотя и понимал, что настоящие испытания ещё только впереди.

— В чём дело, плебей? — раздался надменный голос сбоку. — Уже выдохся?

— В-вовсе нет! — извиняющимся тоном воскликнул Фил.

— Да ну? На тебя посмотреть, так вот-вот свалишься от усталости. — Юлиус Кассий шёл чуть впереди, но специально сбавил темп, чтобы с ним сравняться. — Жалкое зрелище! А ведь когда открыли ворота, тебе хватило наглости пойти впереди всех, как будто ты здесь самый главный. Кем ты себя возомнил, а?

— Никем, — его слова вогнали Фила в краску. — Я ничего такого не имел в виду. Просто так получилось.

— Подумать только, с каким контингентом мне приходится иметь дело в этом походе, — гордо фыркнул Юлиус, отвернувшись от него. — Старый Сапий точно выжил из ума: послать на столь ответственное предприятие плебеев вроде тебя!

Ожидать иного обращения к себе было глупо, особенно со стороны такого важного человека. Фил понурил голову и решил не провоцировать его на новую порцию унижений, но Юлиус и не думал останавливаться:

— Ну да ничего, это даже к лучшему! Конкуренции от вас никакой, так что когда мы вернёмся, мне не придётся делить ни с кем репутацию Избранного.

— Эй, Избранный, можешь сделать нам одолжение и заткнуться? — рявкнул идущий впереди Мартин.

— Следи за языком, вояка! — прошипел Юлиус, и в свете пламени Фил разглядел у него под глазом заживающий синяк. — Я не забыл твоего возмутительного акта неподчинения! Будь уверен, когда кризис закончится, ты ответишь за свои слова и свои кулаки!

Мартин резко остановился, развернулся и наверняка сделал бы его лицо несколько более симметричным, если бы между ними не встала Мария.

— Прекратите, оба! — воскликнула она своим высоким и милым голосом, от которого Фил немедленно позабыл все колкости в свой адрес и расплылся в улыбке, как идиот. — Помните: наша сила — в Братстве! Лишь вместе мы можем противостоять Злу в эти тяжёлые времена!

Юлиус надулся, как индюк, но не посмел оскорбить жрицу. Он только махнул рукой и отвернулся. И тут Фил, присмотревшись к его взбешённому лицу, обратил внимание на кое-что примечательное. На лбу чиновника блестели капельки пота, он тяжело дышал, и явно не от нахлынувших эмоций.

"Ему тоже тяжело идти! — осознал Фил. — Ещё бы — в Цитадели он навряд ли много двигался. Должно быть, он испытывает то же, что и я! Но он не может признаться себе, что поход оказался для него слишком тяжёл, и потому вымещает злость на других!"

Юлиус, гордо подняв голову, выбился в первый ряд, а Мария оказалась рядом с Филом. Сердце его забилось так, что чуть не вылетело из груди. По счастью, только что сделанные наблюдения были идеальной темой для того, чтобы завязать с ней разговор. В конце концов, Мари должна была понимать душевное состояние остальных, чтобы улаживать ссоры, и наверняка согласилась бы с его выводами. Но не успел он открыть рот, как та, мстительно глядя в спину Юлиуса, прошептала:

— Вот сволочь!

Слова застряли у Фила в горле: такого от смиренной жрицы он никак не ожидал.

— Если вы закончили свои девичьи склоки, шире шаг! — раздался голос Люфта. — Мы почти пришли!

Туннель плавно пошёл вниз: они уже добрались до крупной возниженности, на которой стоял Лес Ветряков. Ещё через пять десятиметровых отметок они добрались до развилки. Лестница вниз находилась по центру. В свете огня Эстуса стал различим вытесанный над выходом лик Хуракана, Творца-громовержца, символа ветра. Слева от него был проход наверх, судя по табличке над которым, ведущий к шахтам, а справа — туннель к Кристальным Башням. Это была их следующая остановка, а пока что отряд направился вниз по лестнице.

Когда они покинули тёплый туннель и оказались снаружи, в лица ударил ледяной ветер. Их встретил кромешный мрак, и Эстус, напрягшись ещё сильнее, увеличил пламя на своём клинке насколько хватило сил. Встав на краю металлической платформы у самой тверди, путники смогли увидеть масштаб этого места.

Лес Ветряков был ещё одним реликтом, сохранившимся в целости ещё со времён древнего Лаборума. По легенде, один из правителей древности пожелал подчинить себе мощь ветра. По его указанию лучшие мастера возвели на холме близ города ровно семьдесят семь огромных ветряков. С тех пор уже сотни лет они крутились, не переставая, и похищали энергию ветра ради блага лаборейцев. Даже после ужасного Катаклизма они выстояли, и жители Небесного города продолжали их использовать, хоть Фил и не знал, зачем это нужно: в печах Мануфакторума, которые нагревали воду для городского отопления, в качестве топлива использовался уголь.

Ни на минуту не останавливались лопасти ветряков, а за их исправностью постоянно следила внушительная орава рабочих. Таким Лес помнил Фил, который пару раз бывал здесь во время своих побегов. И тем сильнее было его удивление, когда в свете пламени Эстуса он увидел, что несмотря на сильный ветер все ветряки остановились. Десятки железных двадцатиметровых башен повисли над Бездной, погрузившись во мрак и молчание. Вдалеке не было заметно ни одного огонька. Это место словно бы умерло, как Небесный город после атаки драконов.

— Что происходит? — пробормотал Люфт. — Сначала кристаллы потухли, а теперь и ветряки не работают! Как такое возможно?

— Происки врага! — сразу насторожился Мартин.

— Может, сломались? — пожал плечами Фил.

— Все сразу? Я так не думаю, — сказал Томас и пристально оглядел нижины ближайших ветряков. — Скорее всего, должен быть механизм, который останавливает движение всех лопастей разом. Рабочие испугались врагов и решили сделать вид, что тут никого нет, отключив ветряки.

— Правдоподобно, — с равнодушным видом сказал Оливер. Кажется, это был первый раз за весь поход, когда он нарушил молчание.

— Кроме рабочих из Мануфакторума в Цитадель никто не приходил, — напомнил Люфт. — Значит, местные всё ещё где-то здесь. Надо бы их найти и сказать, что путь безопасен.

— А что с Детьми Светоносного? — Мартин оглядел спутников. — Кто-нибудь почувствовал связь?

Все покачали головой. Фил занервничал ещё сильнее: он надеялся, что поиск Доминусов будет проще.

— Дозорные видели, что один из лучей приземлился здесь, — сказал Люфт. — Значит, отсюда мы не уйдём, пока хорошенько не осмотримся.

Отряд двинулся к ближайшему ветряку. Рыть для перехода между ними надземные туннели было слишком накладно, кроме того, это ослабило бы их фундамент. Вместо этого основания ветряков были соединены железными мостиками, которые проходили под самой твердью: при желании Эстус мог бы дотронуться до неё рукой. Фил подметил, что Доминус смотрел куда угодно, но только не себе под ноги. Для выросших в перевёрнутом мире же боязни высоты не существовало.

Железная дверь в основании ветряка оказалась открыта: похоже, рабочие и впрямь бежали отсюда в панике.

— Темнее чем Бездна, — заключил Мартин, войдя внутрь.

Сгорбившись, Эстус пролез в дверь и осветил помещение. В просторной техничке без труда уместился весь отряд. Дверь напротив вела к соседнему ветряку, слева стояли две железные бочки, а справа был люк, через который можно было спуститься к лопастям. Кристалл в центре потолка не горел. Как и ожидалось, здесь не было ни души.

— Здесь семьдесят семь ветряков, и нам надо будет проверить каждый, — проворчал Люфт. — Будь у нас источники света помимо владыки Эстуса, мы могли бы разделиться.

— У меня есть идея, — откликнулся Томас, который изучал содержимое бочек. — Тут масло, наверное, для смазки ветряков. Можем сделать лампы.

— Хорошая мысль. Доставайте свои фонари! — скомандовал Люфт.

— И ещё нужна ткань для фитилей. У кого-нибудь есть?

Все обменялись взглядами. Лишней ткани ни у кого не было, а кромсать свою одежду никто не хотел. Неловкую паузу нарушил Оливер: он скинул свой походный плащ, обнажив белую мантию, и с равнодушным видом отрезал мечом просторные рукава и подол. Томас порезал всё это на семь кусков, пока остальные доставали из фонарей бесполезные кристаллы. Металлические держатели, на которые они крепились, идеально подошли для фитилей. Наконец, инженер слегка наполнил фонари маслом, а Эстус осторожно поджёг фитили, рукой перенеся пламя со своего клинка. Получившиеся лампы сильно коптили и быстро расходовали топливо, но это было лучше, чем ничего.

— Значит так. Мы оставим все вещи здесь, разобьёмся на пары и пойдём в разных направлениях, — объявил Люфт. — Оливер пойдёт со мной, Кассий — с Шефером…

— Чего?! Почему это я должен идти с этим плебеем?! — возмутился Юлиус. — Я требую выделить мне в охрану Сына Фейберуса!

— С какой это радости? — процедил Мартин.

— Из всех вас я — наиболее высокопоставленное лицо! — гордо заявил чиновник. — А значит, моя сохранность имеет первостепенное значение!

Люфт удержал Мартина за плечо и спокойным не допускающим возражений тоном сказал:

— Эстус пойдёт со жрицей, среди нас она более всего нуждается в защите. Элерт, ты пойдёшь с Коллером — будешь следить за ним.

Томас вздохнул и отвёл от остальных взгляд: про то, что это он придумал идею с лампами, никто даже не вспомнил.

— Кто это дал тебе право отдавать здесь приказы? — фыркнул Юлиус.

— Среди вас я самый старший, и я, в отличие от кабинетных крыс, обучен военному делу, — тон Люфта оставался спокойным, но он явно начал терять терпение. — Кроме того, сам господин Сапий поручил мне вас вести. Ты отказываешься подчиняться его распоряжениям?

Чиновник сжал кулаки и процедил:

— В отличие от вас, я привык уважать тех, кто выше меня по социальному статусу! Но это не значит, что я не могу критиковать их решения. И я полагаю, что в этом вопросе Верховный Правитель совершил огромную ошибку, доверив лидерство какому-то там вояке! — с ненавистью в глазах он развернулся и отошёл от остальных.

— Бывают же на свете мудаки, — проговорил Мартин и покачал головой. — Фил, похоже, тебе придётся приглядывать за его изнеженным задом.

— Кстати, а если мы наткнёмся на демонов? Или найдём Доминуса? Как нам дать об этом знать? — взволнованно спросил Фил.

— Хороший вопрос, — Люфт задумался на мгновение. — В этом случае бросьте одну из ваших ламп в Бездну. Её будет видно отовсюду. Владыка Эстус, увидишь сигнал — тотчас беги на помощь.

На том и сошлись. Путники вытащили из котомок провизию, а Доминус скинул свой огромный рюкзак с доспехами. На своей карте Люфт начертил маршруты четырёх пар. Лес Ветряков занимал площадь в виде треугольника, и отряд сейчас находился в одном из его углов. Мартин и Томас отправились на север, Люфт и Оливер — налево, остальные — посередине. Сойдясь в противоположном углу, группы должны были идти назад, поменявшись местами, чтобы нужный Избранный почувствовал своего Доминуса, где бы тот не находился.

С собой они взяли только лампы, мечи, воду и канистры с маслом (благо, в техничке их обнаружилось в достатке). Юлиус наотрез отказался её нести, так что канистру пришлось тащить Филу. Плетясь позади, он мрачно мечтал о том, как здорово было бы идти в паре с Мари. По мостикам они шли от ветряка к ветряку, видя везде одну и ту же картину. Поначалу неподалёку виднелись тусклые огни от ламп товарищей, но вскоре они растаяли во мраке. Один раз раздался громкий скрежет, и Фил уже было подумал, что прилетели драконы, но оказалось, что так скрипят на ветру лопасти ветряков.

Юлиус шёл впереди, явно считая ниже своего достоинства говорить с ним. Даже с Оливером Филу было бы приятнее: хоть тот тоже навряд ли стал бы с ним общаться, но хоть высокомерия от него можно было не ждать. Он всё думал, почему же некоторые люди позволяют себе так надменно относиться к другим. Может, это указывало на их внутреннюю слабость? С другой стороны, сам Фил, никогда в жизни никого не унизивший и не оскорбивший, так и оставался жалким грузчиком, а высокомерный Юлиус смог дослужиться до самого высокого поста среди управляющих. Хотя, наверное, дело было просто в том, что он был умён, а Фил — не слишком.

Спустя какое-то время лампы закоптились, и света от них стало совсем мало. Путники остановились в техничке одного из ветряков.

— Ты, подлей масла и прочисти стекло, — властно приказал Юлиус, а сам уселся у стены.

Не решившись возразить, Фил покорно принялся за дело. Когда он открыл один из фонарей, оттуда вырвалось облачко чёрного дыма и испачкало ему всё лицо. Выглядел он, должно быть, весьма жалко и забавно одновременно, но Юлиус не стал смеяться над ним. Он вообще никогда не смеялся.

Протирая внутреннюю поверхность фонаря, Фил не сводил глаз с Юлиуса. Он всё собирался задать вопрос, не дававший ему покоя. Наконец, он собрался с мыслями и спросил:

— Почему ты вызвался?

— Что? Тебе-то какое дело? — удивлённо фыркнул Юлиус, не глядя на него.

— Ну… — причину пришлось придумывать на ходу. — Я же должен вести летопись нашего похода. Мне нужно знать, что движет всеми Избранными.

— Ах вот оно что. Знаешь, я, конечно, мог бы сказать, что делаю это ради всеобщего блага, это мой великий долг и всё такое прочее… Но поскольку твою графоманию всё равно никто не станет читать, скажу как есть. Я вызвался потому, что благодаря этому моя репутация среди плебеев резко улучшилась. Если раньше я управлял людьми, опираясь лишь на свою должность, то теперь меня будут боготворить как Избранного, отыскавшего одного из Детей Фейберуса. Это всеобщее обожание позволит мне получить больше влияния, чем у кого бы то ни было в Лаборуме.

— Но ведь ты и так заведующий Цитадели или как там… — Фил аккуратно подлил в фонари масло. — Среди чиновников нет никого выше тебя.

— Именно. Но я сказал"в Лаборуме", а не"в касте управляющих". Ты столь глуп, что мне придётся объяснять?

— Нет. Ты хочешь стать одним из старейшин.

— Не только. Святоши, вояки и умники пусть занимаются чем занимались, мне плевать, кто ими руководит. Я же хочу сменить Сапия на посту Верховного Правителя.

Таких грандиозных планов Фил от него не ожидал.

— Но как? Он ведь наш вечный лидер, мудрейший из лаборейцев…

— Ты сам-то в это веришь? — усмехнулся Юлиус. — Впрочем, я не удивлён. Такие, как ты, неспособны к критическому мышлению. Наверняка ты развесил уши и с придыханием слушал все его бредовые сказки.

— К-как ты можешь такое говорить?! — Фил мог стерпеть унижения в свой адрес, но не в адрес Верховного Правителя.

— Потому что это правда. Все, кто находится рядом с ним достаточно долго, замечают его очевидное безумие, — в голосе Юлиуса чувствовались нотки жалости. — Он уже давно потерял всякую связь с реальностью. Вместо логики и здравого смысла он руководствуется легендами и пророчествами. Последние события — ярчайший тому пример. Ему всё равно, насколько нереальны его замыслы, он просто продолжает искренне верить, что они должны исполниться.

— Но ведь так и случилось, разве нет? Дети Фейберуса действительно прибыли!

— Насчёт этого… У меня есть определённые подозрения, но высказывать их вслух было бы очевидной глупостью, особенно мне, стремящемуся на вершину. Но факт остаётся фактом. Между прочим, ты знаешь, что он слышит голоса в голове?

Фил удивлённо покачал головой.

— Неудивительно. Об этом и остальные старейшины-то не догадываются. Даже я узнал по чистой случайности. Как-то раз мне надо было поговорить с ним по неотложному делу. Сапий был у себя в покоях, но ждать я не мог и зашёл без стука. Он сидел на кровати с закрытыми глазами, раскачивался взад-вперёд и держался за голову. Я заговорил, но он прервал меня и попросил помолчать. Он просидел так ещё несколько минут, а затем сказал мне с этой своей дурацкой улыбкой, что Творцы говорят с ним, а он слушает и исполняет их волю. Попросил не говорить остальным старейшинам, чтобы их не тревожить.

Фил не знал, что ответить. Он никогда не ставил под сомнения правдивость легенд, но одно дело — просто верить в них, и совсем другое — полностью полагаться на них, не думая о своих действиях. Да и эта странность с голосами… В церковных проповедях часто упоминались разнообразные знамения и знаки, ниспосланные Творцами избранным праведникам в далёком прошлом, но про то, чтобы они обращались к кому-либо напрямую, не было ни слова. Более того, голоса в голове всегда были верными спутниками душевнобольных."Подумай, ты веришь Сапию?" — вновь вспомнил он слова Беллума, и холодок пробежал по его спине.

— Вот такой человек сейчас управляет нашим народом. — заключил Юлиус и поднялся на ноги. — Ладно, мы теряем время. Ты всё равно не примешь правду.

"Может и приму, — подумал Фил, — но только при условии, что он не врёт".

Юлиус был чёрствым и хитроумным человеком, и он вполне мог специально оклеветать Сапия. И если бы Филу пришлось выбирать, кому из этих двоих довериться, он неизменно предпочёл бы добродушного и мягкого старика.

— Но как ты собираешься стать Верховным Правителем? — спросил он, когда они шли к следующему ветряку. — Ведь этот пост пожизненный… Что ты хочешь сделать с Сапием?!

— Ты что, решил, что я пойду на убийство больного старика ради того, чтобы занять его место? — в этот раз Юлиус выглядел действительно удивлённым.

— Ну… Я думал, такой как ты вполне способен на это.

Юлиус резко остановился. Фил испугался, что сейчас чиновник впадёт в гнев, может даже попытается сбросить его в Бездну за то, что он слишком много узнал. Но вместо этого тот, не оборачиваясь, резко спросил:

— Такой, как я? Это какой?

— Прости! Я не хотел! — затараторил Фил, поняв, что зашёл слишком далеко. — Просто когда ты говорил про свой план и про Сапия, я подумал…

— Не рассуждай о том, чего не понимаешь, — тихо процедил Юлиус, но потом вернулся к прежнему горделивому тону. — Что до того, как я планирую стать Верховным Правителем, то тут всё предельно просто. Я использую своё влияние, чтобы поставить народ в известность и о Сапии, и обо мне. В конце концов я устрою всё так, чтобы вопрос встал ребром: кого они хотят видеть на этом посту? Старика, живущего в выдуманном мире, сутками не покидающего своих покоев и ни разу не выходившего к народу за десятки лет? Или же молодого, полного сил профессионального управляющего, посвятившего свою жизнь общественной службе, и в добавок ещё являющегося Избранным, нашедшим одного из Детей Фейберуса? Вот тогда и посмотрим, кого они предпочтут.

"Разумеется, Сапия", — подумал Фил, но промолчал.

— А как насчёт тебя? — внезапно спросил Юлиус. — Зачем неудачнику вроде тебя вызываться на такое ответственное дело?

К этому вопросу Фил был не готов. Он уже собрался сказать, что сделал это ради блага людей из высших побуждений, но потом сообразил, что всё это было лишь оправданием, придуманным уже после ритуала призыва. Истинная причина была банальна: увидев, что вызвалась Мария, он не захотел показаться нерешительным трусом в её глазах. Но поскольку признаться в этом он не мог, Филу только и оставалось, что пробормотать:

— Ну… Я не знаю.

— Я даже не удивлён, — фыркнул Юлиус.

Дальше они шли молча.

***

После шестого пустого ветряка терпение Мартина было на исходе. Ни местных рабочих, ни Доминусов они не обнаружили. Вдобавок, Томас не затыкался ни на минуту, всё продолжая вертеть погасший кристалл и думать вслух.

— Ну почему, почему они все не горят? У этого должно быть какое-то объяснение…

— Ты не найдёшь его быстрее, если будешь тараторить без умолку.

Они пересекали очередной мостик. Вой ветра, скрежет лопастей и голос напарника в равной степени выводили его из себя.

— Только не говори, что тебе не интересно столь странное поведение кристаллов! Всё равно не поверю.

— Сейчас у нас есть заботы поважнее.

— Мы всё равно не можем ничего поделать, кроме как продолжать идти и выискивать Доминусов, — зеленоглазый инженер вечно находился в приподнятом настроении, что было очень подозрительно по мнению Мартина. — Как я должен почувствовать, что мой рядом?

— Сложно объяснить, — Воевода даже сейчас отчётливо ощущал, где находится Эстус. — Ты ведь можешь, даже закрыв глаза, определить, где перед, зад, право и лево, так? Так же ты поймёшь, где именно относительно тебя Доминус, которого ты выбрал. Как будто отметка в твоём поле зрения, разве что ты не можешь её увидеть.

— Всё равно непонятно. Ну и ладно, когда придёт время, я сам всё почувствую, — улыбнулся Томас. — В конце концов, ты тоже не знал, пока Эстус не появился у ворот Цитадели… Гм, главный зал расположен в двадцати метрах от поверхности тверди, туннели пролегают на глубине в сорок метров, а ворота находятся примерно в шестидесяти метрах от центральной оси башни…

— К чему это вообще?

— Я вычисляю примерный радиус действия Связи. Думаю, это полезная информация.

— А ты не можешь считать про себя и сказать мне только результат? — проворчал Воевода.

— Извини, я привык размышлять вслух. Так легче всё держать в уме. Попробуй не обращать внимания

Мартин решил последовать его совету. Пока Томас тараторил, перечисляя параметры Цитадели, длину внешних туннелей и скорость ходьбы, Воевода думал о Эрике, как она ждёт его возвращения и взывает к Творцам. В последнее время она больше не просила об упокоении души своего брата, а молилась только за Мартина. Он понимал, в чём дело, и оно шло к этому задолго до вторжения драконов из Бездны. Но он знал, что сейчас с его стороны было бы непорядочно пользоваться её уязвимостью и желанием найти опору посреди катастрофы. Кроме того, она была ещё почти ребёнком…

Томас прервал его думы, радостно объявив:

— По моим подсчётам, ты ощутил его на расстоянии в сто тридцать метров, это если очень приблизительно.

— Сто тридцать? Это не так уж много.

— На самом деле вполне достаточно! — глаза инженера загорелись, и его было уже не остановить. — Длина мостиков между ветряками шестьдесят метров — я считал — а диаметр их основания — восемь. Они расположены треугольной сеткой. Выходит, стоя в одном месте, каждый из нас покрывает до девятнадцати ближайших ветряков — это если мы в самой гуще Леса, фигурально выражаясь. Дозорные видели, что Доминус сюда приземлился только один, так что только одна из групп сможет его засечь. Мы же идём по самому краю, и когда доберёмся до противоположного конца Леса, то покроем около трети ветряков, то же самое и на обратном пути — если не будем петлять туда-сюда. Таким образом, шансы найти Доминуса у нас более чем весомые.

— Это если он сидит на одном месте и не смылся отсюда сразу, как очухался.

— Или не упал в Бездну, — заметил Томас и присвистнул. — В конце концов, Владыке Эстусу повезло: он угодил в самое сердце Мануфакторума. А тут велик шанс, что он просто врезался в твердь и сразу же свалился обратно.

Мартин только сейчас осознал, что это может оказаться правдой — не только для этого Доминуса, но и для всех прочих. Стараясь отогнать эту неприятную мысль, он посмотрел на небесные лианы, свисающие с тверди в пустых участках между мостами и ветряками. Цепляясь корнями за каменистую поверхность, эти сухие растения жили за счёт света кристаллов и облаков водяного пара, иногда поднимавшихся из Бездны.

— Они могут зацепиться за лианы, — предположил Воевода.

— Надеюсь, что так, или это будет самый бессмысленный поход в истории.

Несмотря на безмерную болтливость, инженер уже во второй раз оказался полезен, а его не угасающий энтузиазм даже располагал к себе. Но всё же он был осуждён за преступление, и Мартин не забывал об этом ни на минуту, всё гадая, что же совершил этот добродушный, вечно улыбающийся рыжий парень. Пару раз он даже порывался спросить об этом, но всякий раз передумывал: сейчас нужно было сосредоточиться на деле.

— Так что с кристаллами? — Воевода решил не казаться безразличным занудой и поддержать разговор. — Есть какие-то мысли?

— Тебе и вправду интересно? — Томас неподдельно обрадовался. — Что мы вообще знаем о них? Все говорят, что это осколки Солнца, упавшие на землю во время Катаклизма. Но почему тогда они не упали в Бездну, когда мир перевернулся? Мне всегда это казалось странным, и я однажды решил их изучить.

Мартин нахмурился: по его мнению, были вопросы, ответы на которые могла дать лишь Вера. Учёные знали, как устроено человеческое тело и как в Бездне образуются облака водяного пара, рабочие — как правильно обрабатывать металлы и строить механизмы, управляющие — как, используя сложные формулы, рассчитывать городской оборот риса и вести хозяйство. Но кто смог бы ответить, почему земля и небо поменялись местами, почему сигний прочнее и легче любого другого металла, наконец, что из себя представляет сила стихий, которую все они видели собственными глазами? На его взгляд, свечение кристаллов было одним из таких чудес — необъяснимым даром Творцов.

— Сначала я решил проверить, играет ли роль целостность кристаллов. Я разбил один на несколько осколков, но они продолжили светиться как ни в чём не бывало. Тогда я продолжил их дробить до тех пор, пока от кристалла не осталась одни крошки, но и они блестели даже в темноте. Значит, целостность кристалла значения не имеет — свет и тепло исходят от самого вещества, из которого они состоят.

— А теперь они все разом потухли, — прищурился Мартин.

— Все, да не все! В Цитадели кристаллы продолжали гореть, когда мы отправлялись. Правда, там они немного отличаются от остальных: светятся голубым вместо жёлтого.

— Странно. Ещё за пару часов до того, как мы выступили, дозорные на нижних шпилях отчитывались после смены и ничего странного не заметили. Значит, кристаллы погасли совсем недавно.

— Не понимаю я и всё тут!

— В любом случае, мы ничего не сможем с этим поделать, — пожал плечами Воевода и с тревогой посмотрел на соседние мостики. — Сейчас меня беспокоит другое… Дело в Люфте.

— А что с ним?

— Он потерял сына.

— Это ужасно. Врагу не пожелаешь такого, — вздохнул Томас. — Но он вроде неплохо справляется с потерей.

— Вот именно! — Мартин наконец-то смог поделиться своей тревогой. — Ты обращаешь внимание на то, как он себя ведёт? Он смеётся, улыбается, полон решимости, и я ни разу не видел, чтобы он скорбел! Тут что-то не так!

— Наверное, просто пытается отвлечься от горя, — пожал плечами Томас. — Дай ему время.

— Всё равно странно.

Они продолжили обход. Проверив очередной пустой ветряк, Мартин окончательно вышел из себя и воскликнул:

— Мы зря теряем время! Здесь же нет ни единой живой души! Эй, Коллер, есть идеи, что тут могло случиться?

Томас улыбнулся, видя, что теперь за ним закрепилась репутация умника.

— Рабочие испугались драконов, остановили ветряки и где-то спрятались. В Цитадель они почему-то не пришли… Постой. А как они вообще узнали о вторжении? Это место в двух километрах от Небесного города.

— Когда я стал Воеводой, то тут же приказал отправить посыльных во все районы, — ответил Мартин и нахмурился. — Никто из них не вернулся, за исключением одного — но тот пришёл вместе с рабочими и владыкой Эстусом. Наверное, все остальные решили укрыться там же, где и были.

— А ветряки? Когда их остановили, как думаешь?

Тут Мартин встал посреди моста, осознав странную деталь. С нижины Цитадели открывался ясный вид на все районы Лаборума. Дозорные бы заметили, если бы ветряки внезапно остановились, и об этом уж точно сообщили бы Избранным, которые как раз туда направлялись. Но раз этого не произошло, единственный возможный вывод напрашивался сам собой: ветряки остановили прямо перед тем, как отряд вышел за ворота, тогда же и потухли кристаллы. Видимо, Томас тоже об этом догадался и спросил:

— Значит, это произошло буквально пару часов назад, когда мы выступили? Но почему?

Когда им сообщили, что на Небесный город напали захватчики, рабочие не стали останавливать ветряки. Они не сделали этого даже когда рядом приземлился один из Доминусов. Что бы не побудило их на это, оно произошло совсем недавно, и Воевода уже догадывался, в чём было дело.

— Потому что, — сказал Мартин и сжал рукоять меча, — мы здесь не одни.