Навязанная девочка

Ана Сакру (2024)

— Входи, — раздается властный голос дяди. Ни жива, ни мертва открываю дверь. Перед глазами от волнения плывет пол и носки моих туфель, пока семеню в центр кабинета. Замираю на рисунке центрального цветка на ковре. Рассматриваю несколько пар мужских ног в брюках. Ну и какие же из них принадлежат моему будущему мужу? Боже, я не хочу это знать… Дядя подходит ко мне вплотную. Как собаку треплет по щеке и заставляет взглянуть ему в глаза. — Красавица, — хмыкает, а затем небрежно кивает себе за спину, — Знакомься, Наталья. Булат Евгеньевич Терехов, скоро твой муж. Прослеживаю за направлением его взгляда… И меня ошпаривает таким жаром, что кажется я сейчас задымлюсь. Терехов небрежным жестом поправляет пиджак и делает шаг в мою сторону. Его губы кривятся в циничной ухмылке. — Приятно познакомиться, Наталья…Ваша скромная племянница, да, Алан Фирадович? — тянет с только нам двоим понятным сарказмом. А у меня кровь в жилах стынет от страха, что он расскажет про вчера.

Глава 13. Наташа

Даю себе пару секунд, чтобы собраться с мыслями, которые предательски медленно ворочаются в голове из-за стресса и выпитого на голодный желудок алкоголя.

Хотя вру…

Основная причина моей заторможенности совершенно не в этом, а в том, что я чувствую мужское тепло, исходящее от Булата, сидящего теперь так близко. И угадываю в глубине его глаз ленивое возбуждение. Это выбивает почву из-под ног. Беседа воспринимается скорее прелюдией, причем совершенно бессмысленной. Я никогда не была в подобной ситуации. Не знаю, как реагировать на нее.

Терехов смотрит на меня с интересом. Молчит, ожидая, что скажу ему я. Прочищаю горло, но голос все равно подрагивает и слегка хрипит.

— Ты говорил про то, что не будешь меня ограничивать…

— В разумных пределах, — кивает мужчина, перебивая.

— Вот можно поподробней с этого момента, — сама не замечаю, как снова подхватываю бокал и делаю обжигающий крепостью алкоголя глоток. В голове уже плотный туман, но так я хотя бы чувствую себя смелее, — Что означают эти"разумные пределы"? Я смогу поступить в университет, к примеру?

— Я буду только"за", — улыбается Булат одним уголком губ.

— Гулять? Видеться с друзьями? — продолжаю.

Он тут же недовольно хмурится.

— Не думаю, что твои “друзья” — хорошая компания для молодой замужней женщины. Здесь я определенно"против", — выдаёт.

Таким категоричным тоном, что на секунду я теряюсь, а затем чувствую, как внутри начинает закипать…Какой же лицемер!

— А мне казалось, тебе мои “друзья” очень даже понравились, особенно одна, — язвлю в ответ, намекая на его маленькое приключение с Вероникой.

Любой нормальный человек должен был бы смутиться в этот момент, но Терехов по-видимому просто не знает о существовании подобной эмоции. Лишь глазами своими голубыми нагло сверкает на меня.

— Да, понравились, особенно одна… — повторяет за мной с издевкой, — Но не в контексте круга общения для моей собственной жены. Так понятней? — мягко и одновременно безапелляционно произносит.

Я молча багровею, пока он продолжает развивать свою мысль.

— Если так хочется увидеться, то пожалуйста. Пусть приходят к нам, пьют чай, сплетничают. Можете, так и быть, пройтись по магазинам, сходить в театр, если тебе такое интересно. Но никаких клубов, ресторанов, ночевок, палаток и чьих-нибудь дач, — отрезает.

О, как много резкостей хочется наговорить в ответ, но я беру себя в руки и пытаюсь сгладить углы. В конце концов, мне еще непонятно сколько жить с этим невыносимым человеком.

— Если ты так настроен из-за вчерашнего вечера, то я не отвечаю за действия своих друзей, и у меня своя голова на плечах. Кажется, я вчера себя вполне достойно вела, — стараюсь говорить спокойно, но все равно звучу слишком взволнованно.

— Может ты просто накануне свадьбы достойно себя вела, — пожимает плечами Булат, — откуда мне знать?

— А какой в этом был смысл, кроме того, что я принципе всегда так себя веду? — не понимаю.

Булат суживает глаза, прежде чем ответить. Встает с кресла, подходит к бару и достает оттуда пачку сигарет.

— Не против? Я открою балкон, — спрашивает, чиркая зажигалкой.

Поджимаю губы. Я, конечно, против, но это не было похоже на реальный вопрос.

Терехов распахивает настежь балконную дверь, впуская в спальню ночную прохладу, и становится в проеме, опираясь плечом о пластиковый косяк.

— Может Дадуров тебя зашил, думая, что мне важно, чтобы ты была целкой, а ты работу хирурга портить не хотела. Да и похмелье такое себе украшение для невесты. Вот и сидела тише воды — ниже травы, — предполагает будничным тоном и делает глубокую затяжку, тяжело смотря на меня.

Если до его слов меня лихорадило жаром, то теперь обдает ледяным холодом. Даже зубы стучат.

— Как ты вообще додумался до такой мерзости? — шиплю, не веря собственным ушам.

— Как раз вчерашний вечер надоумил, моя скромная, благоразумная жена, — с сарказмом хмыкает Терехов и отклоняется спиной назад, чтобы выпустить из легких дым на улицу.

— Считаешь, что я шлюха? Боишься, что буду тебе изменять?! — невольно повышая тон, сжимая пальцы в кулаки от бессильной ярости.

Это не просто оскорбительно… это…Боже, я даже слов подобрать не могу! Какая же все-таки циничная сволочь мой благоверный!

— Я не хочу ни растить рога на лбу, ни тем более чужих детей. Так что бояться надо будет тебе, Наташа, если ты до этого додумаешься, — обманчиво ровно произносит Булат, но его взгляд при этом мгновенно леденеет.

И эта угроза царапает не меньше, чем вся чушь, которую он успел произнести до этого.

О каком равноправии и уважении он вообще говорил в самом начале?! Да это же тоже самое, что было у меня раньше, и от чего я так мечтала сбежать, достигнув восемнадцати лет!

Та же унизительная тюрьма, что была и в доме моего дяди, только стелет Булат помягче. Пока…

— А ты? — спрашиваю с вызовом.

— Что"я"? — будто не понимает.

— Собираешься хранить мне верность?! Что-то не верится… — вкладываю в свои слова столько яда, сколько вообще могу.

— Я буду жить, как и жил, — произносит Терехов вкрадчиво, в упор смотря мне в глаза.

Словно точку ставя в этом ужасном разговоре.

Затушив окурок в пепельнице, захлопывает балконную дверь и медленно направляется ко мне.

Инстинктивно вжимаюсь в кресло, наблюдая за ним. От ярости и беспомощности в груди клокочет все. Горло будто удавкой перехватывает. Лицо начинает пылать.

— Меня не устраивают твои условия, — хриплым шепотом выдаю, когда он останавливается так близко, что ногами упирается в мои колени.

— Хватит уже болтать, — раздраженно бросает в ответ.

Упирается одной рукой в спинку моего кресла у самой моей головы, второй — в подлокотник, словно беря меня в плен. Наклоняется и требовательно целует.