Искусство жизни и любви

Анна Алеванс (2024)

Он был создан для неё. Она — для него. Их встреча произошла словно по волшебству. Любовная история Алиссы и Маркуса началась с чуда… но чем ей суждено закончиться?"Искусство жизни и любви" — сборник, включающий в себя три книги серии: "Ночь всех влюблённых", "Искусство влечения" и "Любовь уходит в полночь".

Глава 8. Первая обида

Ночью им было совсем не до сна. Поначалу они смотрели легендарный «Побег из Шоушенка», а, когда уже легли спать, в ней вдруг проснулась тяга к разговорам. Она лежала в постели в его футболке (ничего более подходящего для сна в шкафу не нашлось), подперев рукой локоть, и наблюдала. Маркус задумчиво смотрел перед собой, время от времени щурился и поджимал губы. Влюблённых окружал полумрак: лишь свет фонарей и рекламных вывесок позволял время от времени, походя, любоваться друг другом.

— Когда ты решил стать писателем? — спросила она.

Он беззвучно рассмеялся, уставившись в потолок.

— Это было так давно, что я уже и не помню. Я всегда любил читать. Ещё в детстве проштудировал все книги в домашней библиотеке. Помню, я не разрешал маме читать мне сказки на ночь — так мне хотелось прочесть их самому. Теперь я жалею об этом. — На нескольку секунд улыбка резко потухла, но он тут же пришёл в себя. — Лет в двенадцать я вдохновился одним подростковым романом и решил написать что-то своё. Разумеется, моё первое произведение так и не было закончено, — Алисса услышала горькое хмыканье. — У двенадцатилетних мальчишек же куча дел. Тогда мне было интереснее кататься на велике с друзьями, ссориться с отцом и рассуждать о несправедливости жизни, нежели писать.

— О чём был твой роман? Ты помнишь?

— О вампирах.

— О-о-о… Только не говори, что ты вдохновился «Сумерками» Стефани Майер, — попросила Алисса.

— Хорошо. Не скажу, — пообещал он, не сумев, однако, убедить её.

Алисса в изумлении приложила ладонь ко лбу.

— О, боже. Мне нужно время, чтобы прийти в себя, — драматично изрекла она и накрылась с головой одеялом.

Маркус беззвучно усмехнулся.

— А ты кем мечтала стать в детстве? Могу поспорить, ты хотела стать актрисой. Так?

Алисса была так удивлена, что выбралась из-под одеяла.

— Да. А как ты догадался? Это моя тайна. О ней знали только я, мама и мой личный дневник.

— Предположим, я уже достаточно хорошо тебя знаю, чтобы делать кое-какие выводы.

— Почему-то твои выводы слишком часто оказываются правильными. Как это у тебя выходит? — промолвила Алисса, проводя рукой по обнажённой горячей коже плеч. — Ты знаешь обо мне больше, чем мои друзья и даже я сама. Иногда мне кажется, что у тебя в голове встроенный рентген.

— Я просто наблюдателен, и всё. Никакого рентгена у меня нет. А если и есть, то я не в курсе. — Маркус проводил ладонью по её руке, изучая ответвления голубых вен под тонкой кожей и маленькие родинки. — Ты эмоциональная, впечатлительная, чувственная, чувствительная. Твои эмоции сильны и глубоки. Ты жаждешь самовыражения. А сцена — это лучший способ выразить чувства во всей глубине.

— Ты прав. Наверное. Но эта мечта уже давно позади. Я не знаю, чего хочу.

— Уверен, что знаешь. В глубине души ты всегда знала, чего хочешь.

Алисса прильнула к нему ближе. На неё вновь напал страх. В её будущем не было ничего определённого: она не знала, удастся ли ей найти работу и будут ли у неё средства для существования через месяц-другой. Маркус, в свою очередь, давал ей ощущение безопасности, уверенности и покоя.

— Когда-то у меня были мечты. Я действительно верила, что стану актрисой. Даже планировала вступить в театральный кружок и получить образование. А после окончания школы у меня, по сути, и выбора не было. Я окончила бесплатный колледж, получила ненужную профессию и перебрала кучу мест. Но везде чувствовала себя лишней, работа никогда не приносила мне не то, что радости — даже удовлетворения.

— Ты ещё найдёшь своё место. Я знаю, — ответил он с уверенностью и спокойствием, которым можно было только позавидовать. — После окончания школы я задавался вопросами: кто я есть? чего я хочу? что делать дальше? Я всегда был склонен к самоанализу. Мой отец, правда, был далёк от этого, и, когда настало время, решил отправить в университет на юридический. Я был в ярости, конечно же. Ушёл из дома, снял жильё, устроился на работу ближайший магазин. Именно тогда я и узнал цену деньгам — до этого мне всё доставалось за так, я ведь ни дня в жизни не работал. В тот самый период я и вернулся к написанию книг — писал в стол, для себя самого. Прошло около года, прежде чем мы… нет, не помирились и зажили дружно, скорее, пришли к мировому соглашению, — хмыкнул он. — Отец всё же дал мне денег на университет. А я спустил их на публикацию своей первой книги. Теперь уже он впал в ярость, и мы снова поссорились и разъехались. Я продолжил писать, и спустя время книги начали приносить доход.

— И твой отец смирился? — поинтересовалась Алисса. — Сейчас у вас с ним мир?

— Быть в мире с моим отцом невозможно. Периодически он звонит и портит мне настроение своими наставлениями. Думаю, он до сих пор злится из-за того, что не имеет влияния на мою жизнь, — сказал Маркус.

Алисса приподнялась.

— А твоя мама? — спросила она тихо, уже предчувствуя, каким будет его ответ.

— Она умерла, когда мне было десять. — Глаза его опустели и замерли, из них исчезли любые чувства. — Извини, я не хочу об этом говорить.

— Я понимаю. Прости.

Она прижалась к его плечу, обвила рукой живот. Они лежали молча: слова, так необходимые обоим, уже были высказаны. Алисса уснула спустя несколько минут, но Маркус не спал вовсе.

Она проснулась около полудня и обнаружила его, сидящего за компьютером. Пальцы парили над клавиатурой. Он был так увлечён своим занятием, что не сразу откликнулся на её зов.

— Меня посетило вдохновение, — объяснил он, обернувшись к ней лишь на секунду.

Алисса успела заметить тёмные отёки вокруг глаз и спросила:

— Ты вообще спал?

— Нет. Я не мог уснуть. У меня в голове зародилась идея для новой книги.

— О. Поздравляю, — ответила она слегка растерянно и обнаружила, что он не услышал.

Алисса решила не мешать ему и занялась обыкновенными делами: быстро убрала постель, оделась, умылась и взялась за приготовление завтрака. По привычке приготовила омлет, нарезала овощи и сварила кофе. Маркус продолжал безостановочно печатать.

— Эй, — она коснулась его волос, — тебе нужно поесть. А лучше — поспать. Пойдём.

Он мучительно вздохнул и закрыл документ. Но сознанием своим, кажется, остался в новом произведении — весь окружающий мир его совершенно не интересовал. Весь завтрак он молча поглощал еду и напивался горячим кофе. Алиссе непривычно было видеть его таким отвлечённым, отсутствующим и безрадостным. Он быстро помыл посуду и вернулся к компьютеру.

— Пожалуй, я пойду. Не буду тебе мешать, — промолвила она.

— Да, конечно, — отстранённо ответил Маркус, не обернувшись. — Увидимся позже.

Эти слова и этот незнакомый тон стали для девушки пощёчиной. Она молча надела пальто, взяла сумочку и вышла, тихо затворив дверь. Её захлёстывала обида. Обуреваемые чувства были столь глубоки, что Алисса, не сдержавшись, расплакалась. Слёзы сами собой катили из глаз, а она стирала их дрожащими пальцами. Она вышла из лифта и стремглав понеслась прочь, а любопытные жильцы смотрели ей вслед.

Алисса, не задумываясь, направилась на набережную. Обеденное время было идеально для уединенных размышлений. Вспышка чувств стихла, мысли чуть прояснились. Пытаясь облегчить боль, она принялась анализировать. Она совершенно точно не ожидала ничего подобного. Он был, возможно, холоден и замкнут, но никогда не вёл себя грубо и безучастно. Он не попрощался с ней, даже не заметил её ухода. После их близости — эмоциональной и физической — такое поведение казалось чем-то неприемлемым и недопустимым.

Она всегда была довольно чувствительна к эмоциям других людей и мгновенно улавливала любые перемены. Алисса во многом опиралась на собственные ощущения и интуицию; они позволяли ей определять, кто перед ней — хороший человек или негодяй. Хотя люди по природе своей были слишком противоречивы и сложны, чтобы делать однозначные выводы. Вот и Маркус, вызывавший исключительно положительные чувства, оказался способен на пренебрежение. Впрочем, она ведь и раньше подозревала в нём нечто такое. В конце концов, творческие натуры все не от мира сего. Но разве от этого ей должно стать легче?

Успокоенная волнами и речным воздухом она направилась домой. В груди ощущалась странная тяжесть. Дома Алисса некоторое время провела в тишине, глядя перед собой. В самом меланхоличном настроении она смотрела фильм «Бриджит Джонс» и поедала самодельное мороженое. В доме и без того было прохладно, но, тем не менее, она продолжала поглощать ледяной десерт, чуть ли не клацая зубами.

В пять вечера раздался звонок в дверь. Маркус выглядел ещё более усталым, чем был: глаза раскраснелись, лицо побледнело. Кроме того, он истекал ручьями: недавно снова начался дождь.

Некоторое время они смотрели молча друг на друга.

— Я хотел позвать тебя на прогулку, — произнёс он, снимая капюшон. — Но погода к этому не располагает.

Алисса поджалась. Она не собиралась закатывать скандал — это было не в её натуре. Однако, в виду природной честности, не смогла бы делать вид, словно всё в порядке.

— Правда? Ты зашёл за мной? — уточнила она холодно. — А я в какой-то момент почувствовала себя лишней.

Вероятно, до этих её слов он и не задумывался, что мог причинить ей боль своим поведением. Маркус некоторое время хмурился, размышляя, а затем сказал:

— Прости. Я обидел тебя. Поверь, я этого не хотел. В моменты, когда на меня накатывает вдохновение, я становлюсь невыносим. Работа поглощает меня, и я перестаю замечать всё вокруг.

Алисса испытующе взглянула в его лицо и не обнаружила намёка на фальшь.

— Ты мог сказать мне об этом. Я не могла ничего этого знать. Я чувствовала себя униженной.

— Знаю. Это было грубо. Я идиот, — признал он, проводя рукой по её щеке. На коже остался влажный след холодного дождя.

Злиться на него было невозможно. Она смерила строгим взглядом насквозь промокшее тело и заявила безапелляционно:

— Тебе нужно в душ. Я сейчас принесу полотенце.

Маркус не предпринял ни единой попытки сопротивления. Алисса повесила промокшую куртку на сушилку и всучила ему полотенце. Под шелест воды в душе она поставила на плиту пузатый синий чайник в белый горошек и нарезала яблочный пирог из супермаркета.

Когда он вышел, из ванной дохнуло паром. Алисса разлила по кружкам свежезаваренный чёрный чай с бергамотом. Прежде чем принять напиток, Маркус взглянул на неё исподлобья. Он явно сомневался в чём-то.

— Что-то не так? — поинтересовалась она.

— Я хотел бы знать, как ты отнесёшься к тому, что мы на некоторое время перестанем видеться?

Этот вопрос заставил её замешкаться.

— Почему? — наконец спросила она. — Что-то случилось?

— Да. Меня посетила муза, — на лице проявилась усмешка. — В последнее время это происходило не так чтобы часто. Возможно, всё дело в тебе. Во мне появились силы для того, чтобы продолжить писать. В такие дни я нуждаюсь в одиночестве и почти полностью изолируюсь от общества.

— Понятно. И сколько это будет длиться? — уточнила она деловито.

— Несколько недель. Обычно этого времени хватает для написания одной или двух книг.

Алисса размышляла не больше нескольких секунд и сказала спокойно:

— Ну ладно.

Маркус прищурился.

— Точно? И ты не будешь на меня злиться из-за того, что я уделяю тебе мало внимания?

— Нет, не буду.

— Знаешь, а это даже как-то обидно, — поделился он. Девушка только рассмеялась.

— Ты думал, я отвечу что-то другое?

— Ну, другая девушка могла бы подумать, будто я придумываю причину для временного расставания и планирую на стороне развлекаться с любовницей.

— Если бы ты этого не сказал, я бы никогда так не подумала. Но теперь у меня что-то появились сомнения…

Поглощение чая с пирогом прошло под тихое хихиканье. Алисса старательно изображала добродетельную оскорблённую супругу и бросала глубоко порицающие взгляды на «гулящего мужа». Маркус только усмехался.

— Значит, мы совсем не будем видеться?

— Будем. Я просто не смогу без тебя, — честно признался он. — Иногда писать книги — всё равно что проваливаться в пропасть. Витать в облаках фантазии прекрасно, но если делать это слишком долго, то забываешь о реальности. Иногда я испытываю такое. Я становлюсь Писателем и забываю, каково это — быть просто Человеком. Ты нужна мне. С тобой я всегда помню, кто есть на самом деле.

Алисса вспомнила о том, что уже давненько тревожило её.

— Ты не дал мне свой номер. Нам нужно как-то поддерживать связь, разве нет?

— Я не пользуюсь телефоном. Современные телефоны убивают всё стремление к жизни… и всю романтику. Меня больше прельщают серенады под окном и любовные надписи на асфальте.

— И как же мы будем связываться? — поинтересовалась она, позабавленная. — С помощью почтовых голубей?

— Как в старые добрые времена до существования телефонов — с помощью писем, — ответил он. — Будем оставлять их под дверью и договариваться о свиданиях.

Алисса представила себе эту картину и не сдержала улыбки.

— Ты романтик.

— Никому не говори. Пусть это останется нашей тайной.