Ювента

В.В. Дмитриев (2024)

Жизнь Макара Закрепина уверенно идет по наклонной. Недавно из-за своего дурного и вспыльчивого характера он вновь лишился работы, и теперь парень совсем не понимает, как ему жить дальше. Благо, что на помощь приходит его надоедливая тетка Элина, которая предлагает племяннику довольно необычный выход из положения — вернуться на работу вожатым в Детский оздоровительный лагерь “Ювента”. Всё бы ничего, но когда-то давно Макар поклялся, что больше никогда не вернется в это место. Не имея другого выхода, он решает бросить вызов себе и другим, намереваясь при первой же возможности покинуть эту обитель детского смеха, юношеской романтики и пьянящего солнечного лета. В его распоряжении всего три месяца, чтобы привести свои дела в порядок. Однако как это сделать, когда ты один против целого мира?

Нашествие

Несмотря на усталость, Мак не мог уснуть почти всю ночь.

Мыслей в его голове вертелось столько, что и за неделю их было не передумать, а агрессивный храп Валеры в содружестве с надоедливой трескотней сверчков за окном так и вовсе уничтожали всякую надежду на здоровый сон. Несколько раз за ночь Мак вставал с постели и выходил покурить, из-за чего первую пачку сигарет из своих скромных запасов он умудрился выкурить уже в первый день своего пребывания в “Ювенте”. Спокойным сновидениям не поспособствовали даже две бутылки пива, которые он распил за эту бессонную ночь.

До этого, поздним вечером, к ним в комнату заходили Зоря и Карина, чтобы позвать напарников в Охотничий домик — место поистине легендарное для лагеря и его обитателей.

Когда-то ходили слухи, что ранее на той земле, где сейчас простиралась “Ювента”, не было ничего, кроме этого деревянного дома в лесу, вокруг которого, собственно, лагерь и был построен. Принадлежал он и одинокому охотнику, потерявшему свою жену, и немому отшельнику, чей сын утонул в Белом озере, и даже маньяку, который высаживал на могилах своих жертв деревья, из-за чего лагерь и был окружен лесом. Хозяин домика менялся от рассказчика к рассказчику, а истинной правды, как это водится, конечно же никто не знал.

К лагерной коммуникации домик никогда и никакого отношения не имел и по сути своей он какое-то время банально простаивал без дела и ветшал, покрываясь мхом. Пионеры не допускались туда ни при каких условиях, а вот вожатые со временем облюбовали хижину под свои нужды. По мере сил они привели ее в порядок как внутри, так и снаружи, врезали новый замок и заботились о ней, как могли. Для большего удобства было сделано несколько дубликатов ключей, а хранители этих самых ключей менялись от смены к смене, что сами вожатые воспринимали в те времена, как титул, гордо нося их на шнурке на шее. Существование хижины и происходящее в ней всегда было покрыто ореолом тайны, что плодило множество слухов среди пионеров, которые часто болтали всякие глупости. Одно время даже ходил разговор, что из домика по ночам слышится вой — это вожатые поймали очередную жертву в лесу и обращают ее в оборотня, либо же просто мучают бедолагу, отрезая от него по кусочку и устраивая кровавое пиршество. Эдакое жертвоприношение в угоду суровым вожатским богам, чтобы смена прошла хорошо и спокойно.

Шутка ли, но порой вожатые и сами плодили эти слухи, либо же давали для них плодородную почву. Макар даже сейчас помнил, как однажды Вовка Самолет раздобыл в Ладном красные светильники, которые потом нарочно были приставлены к окнам домика на ночь глядя. Из-за таких приколов снаружи могло показаться, что изнутри наружу хочет вырываться кровавый огонь, либо же этот пьянящий жуткий свет таким образом пытался заманить к себе новых “мотыльков” — жертв, которых ждало очередное страшное таинство. Красные огни горели ярко и пробивались даже сквозь деревья к окнам Северного и Восточного корпусов, что не могло не породить слухи о жутких вещах, творящихся в застенках Охотничьего домика. В те времена пионеры с опаской поглядывали в сторону небольшой уютной хижины, что так тщательно скрывала свои тайны днем, а ночью превращалась во что-то зловещее и опасное. Однако у самих вожатых такие опаски вызывали лишь смех и злорадство от удачной шутки и произведенного на детей и подростков эффекта.

Но даже несмотря на все слухи и бредни, стены домика продолжали стоять нерушимыми, а главное — вожатые всегда были готовы отстаивать право на его существование, если в администрации вдруг заходила речь о ликвидации бесхозного и ненужного помещения.

Народ собирался в хижине по любым поводам, гораздо более банальным, чем те, что придумывали пионеры. Поздними вечерами туда можно было прийти и поиграть в покер или настолки, отдохнуть, выпить, пожечь костер и попеть песни под гитару. Иногда здесь уединялись и парочки, чтобы вместе провести ночь и ранним утром, еще до подъема детей, разойтись по своим корпусам. Это было удобно, ведь в корпусе после отбоя особо не пошумишь, а ведь “пошуметь” иногда и правда хотелось. Но по большей части все приходили сюда просто почесать языками, развлечься или обсудить прошедший рабочий день, в чём у особо впечатлительных порой возникала острая необходимость.

Однако каждый день появляться в Охотничьем домике не получалось — если кто-то из вожатых и хотел провести там вечер, это значило, что его напарнику по отряду приходилось оставаться в корпусе, чтобы стеречь детей. Покидать боевой пост обоим вожатым со своего отряда было строго запрещено — такой проступок карался увольнением, что было мерой, по мнению Мака, вполне себе адекватной. Но когда детей в лагере не было, вся вожатская тусовка, как правило, спокойно переносилась под крышу этого дома в лесу, и вожатые без угрызений совести могли оставлять свои корпуса без присмотра.

Особыми случаями для подобных сборищ являлись два дня в году — ночь после заезда вожатых и ночь перед их отъездом из лагеря. Разумеется, дни рождения или другие праздники почитались здесь не меньше, но именно дни начала и конца лета находились в почете у вожатых превыше всего.

И именно сегодня ночью в Охотничьем домике вновь, как и годами ранее, собирались все вожатые лагеря, чтобы встретиться после долгой разлуки. В свое время Мак провел там огромное количество времени, да и компания тогда была куда приятней, поэтому вожатый не думая отмахнулся от предложения Зори и Карины, в надежде на покой и уединение. Разговаривать ему с ними было не о чем, а знакомиться с людьми, чтобы вскоре выбросить их имена из головы — ведь его самого здесь уже совсем скоро быть не должно — Макар не видел никакого смысла. Валера же, который ни разу не посещал то злачное место, к его удивлению, тоже отказался от приглашения под предлогом того, что еще не до конца разобрал свои вещи, чем окончательно порушил планы Макара. Уговаривать лопоухого девушки не стали, а потому очень скоро удалились и больше не докучали напарникам.

— Чё не пошел? — недовольно спросил Мак после того, как напарницы оставили их в покое. — Врать ты не умеешь. Да и шмотье ты уже разобрал, я видел.

— Не знаю… Что-то не хочется — зажато промямлил Валера. — Да и в сон клонит. К тому же завтра рано вставать надо.

“Брехло” — усмехнулся про себя Мак. — “Брехло и зануда”.

Валере будет очень сложно освоиться в лагере, и это было ясно даже после одного неполного дня их знакомства. Здесь Молотову не помогут даже его хваленые сто баллов за тест — не так работала эта система, как и сама жизнь в целом. Не нужно было путать теорию с практикой. Макар был уверен, что Валера либо не останется работать на вторую смену, либо не доживет даже до конца первой и укатит восвояси вместе со своими муравьями, поняв, что вожатское ремесло не по плечу ни ему, ни его огромным ушам.

Кстати о насекомых…

— Ты муравьев убрал? — строго спросил Мак.

— Да, конечно — раболепно ответил Валера, готовый к такому вопросу. — Они у меня вот здесь, под кроватью, в дальнем углу…

— Вот пусть там и остаются.

На этом их общение закончилось.

Дальше была только ночь, пиво, сигареты и бессонница, которая всё-таки позволила Макару провалиться в сон, но только под самое утро, когда небо уже начинало заливаться красками грядущего рассвета.

Проклятый будильник на телефоне у Валеры разбудил Мака в 8:00. Лопоухий уже спешил одеваться и приводить себя в порядок, за что Мак был готов уничтожить своего соседа на месте.

— На кой хер ты его завел? — сиплым голосом спросил Мак. — Нам еще спать и спать!

— Извини — снова испугался сосед. — Я просто думал встать пораньше, чтобы зубы почистить, умыться, в туалет сходить, подготовиться к работе…

— Хочешь вставать рано — спи на улице, мудила! — огрызнулся Мак и отвернулся к окну, накрыв голову подушкой.

После этих слов Валера поспешил как можно тише и скорее покинуть комнату, и только после этого Макару каким-то чудом снова удалось задремать.

— Э-э-э… Ты еще спишь?! — прозвучал возмущенный голос Зори. — Сдурел? Давай подымайся!

Макар с ошалелыми глазами поднял голову с подушки и посмотрел на время. Экран телефона показывал 08:42.

— Вы смеетесь, что ли? — Макар уже был готов сорваться. — Чё вам не спится?

— Завтрак через двадцать минут, красноглазый — ответила Зоря, заметив сонные глаза напарника. — Вставай резко и пошли. Надо быстро поесть и начать готовиться…

Макар был бы рад не идти на долбанный завтрак вовсе, но в желудке у него было голодно и пусто — вчерашний суп провалился так быстро, будто его было съедено всего одна ложка, а потому организму срочно требовалась дозаправка. Натянув портки и застиранную футболку на два размера больше, Мак вывалился на улицу и лениво отправился в сторону столовой в гордом одиночестве, шаркая обувью. Утренняя дымка еще застилала небо, и на улице было чуть свежее, чем днем ранее. Макара потряхивало, но он подозревал, что это происходит не только от утренней прохлады и недосыпа, но и от ночного пива, которое еще продолжало гулять по его организму.

Столовая гудела от бодрых вожатых. Казалось, что они вовсе не провели всю прошлую ночь в Охотничьем домике и как будто улеглись спать сразу же после окончания планерки. Однако на самом деле Мак помнил, что, когда он в последний раз выходил посмолить на улицу, а было это около четырех часов утра, девушек в своей комнате всё еще не было — дверь в их вожатскую продолжала оставаться распахнутой, а это значило, что в то время они всё еще продолжали веселиться вместе со всеми в лесу.

На завтрак давали бутерброды с маслом, чай и манную кашу. От манки Мак, поморщившись, решил отказаться, зато по пути стянул с пары столов еще несколько бутербродов, которых ему вполне должно было хватить для того, чтобы насытиться до самого обеда. Его не особо волновало, что кто-то из вожатых мог не досчитаться своей порции.

— Макар, мы здесь — окликнула его через всю столовую Зоря.

Не успев сделать вид, что он не заметил напарницу, Маку пришлось нехотя тащиться к столу, за которым уже сидели Зарина и Валера с Кариной, чтобы благородно почтить соседей своим драгоценным присутствием.

— Ну у тебя и видок — резюмировала Зоря, когда вожатый уселся напротив Карины. — Ты чё — пил всю ночь? Или не спалось?

— Одно другому не мешает — буркнул Макар и сделал большой глоток горячего чая.

Несмотря на веселую и бессонную ночь, девушки выглядели выспавшимися и ухоженными, а Карина даже успела немного накраситься. Валера, который молча жевал кашу, выглядел растерянным и виноватым после утренней трепки от злого соседа. А может лопоухий просто волновался перед первым рабочим днем? Кто знает…

— Зря вчера не пошли, было классно. Юрец про Арктику рассказывал, а Надька с Вовой в карты рубились до последнего. Нормальный такой накал был. Каринка только уснула под конец уже, слабачка…

Макар почти ее не слушал и витал в своих туманных мыслях. Зоря это заметила и решила перевести разговор на персону своего напарника, которому сейчас больше всего на свете хотелось просто посидеть в тишине.

— Слушай, Макар — осторожно начала Зарина. — Так всё-таки чё ты не сказал, что еще с первым составом здесь работал? Только не говори, что забыл. Как про такое вообще можно забыть?

— Чего? — не совсем понял вопрос сонный Мак. Про “первый состав” он слышал впервые. — Какой состав?

— Это мы щас так называем вожатых, которые с самого открытия здесь работали. Первый состав, перваки, как-то так… Я про тебя вчера как услышала, так и не поверила сначала, что ты аж шесть лет назад вожатил, еще при Бессарабе. А потом на фотку на стене глянула — там как раз перваки засняты и подпись была, с датой первой смены, открытия лагеря и всякое такое, не суть… Вот на ней я тебя и нашла. Ты изменился, повзрослел…

— Первак… Это же круто! Я так рад, что мы вместе будем работать — восхитился Валера. — Не могу поверить, что ты здесь с самого открытия. “Ювенте” почти десять лет!

— Ага, мне тоже сложно представить, если честно — подтвердила Карина, которая уже наверняка накануне успела обсудить эту тему с Зорей. — Когда лагерь открывался, я еще мелкая была. А ты уже тогда тут работал. Обалдеть. Получается, что ты теперь единственный, кто еще в строю остался…

— Ни хера тут классного нет — остудил их пыл Макар, начиная поедать третий бутерброд. — Работал и работал. Зря только время потерял.

— Да ладно тебе — ты из всех нас тут самый опытный, каждого можешь уделать — продолжила портить утро Маку его напарница. — Тогда же здесь всё по-другому было… Расскажешь потом?

— А мовна мне не жабивать бафку вопосами ш утва пованьше? — спросил Мак с набитым ртом.

Его собеседники затихли и больше вопросов перваку никто задавать не стал. Да и не до этого было — завтрак на долго не затянулся. Оля стала подгонять народ и напоминать всем о том, что времени до заезда осталось не много.

— Давайте сворачиваться потихоньку — закончив завтракать, сказала Зоря. — Мы с Кариной щас пойдем в вожатскую, возьмем пока всю инфу и объявления для родителей, а вы вытаскивайте столы из корпуса, да и сразу к лавкам их ставьте. Скоро детей уже запустят…

— Поняли — выслужился Валера, зачем-то ответив и за своего соседа.

Макар не разделял его рабочего настроя, но деваться было некуда — нужно было начинать работу.

Но как же всё-таки хотелось спать…

Стол упрямо не хотел влезать в дверной проем, умудряясь зацепиться то за порог, то за дверные косяки. Валера, который помогал Маку в этом неблагодарном деле, тоже ничуть не способствовал достижению цели — руки у него были слабые и он то и дело опускал стол, чтобы сделать передышку. С большим трудом, но им всё же удалось выволочить две парты из корпуса и расставить их у лавок, куда к тому времени уже подтянулись Карина и Зоря со всеми нужными для приема детей атрибутами.

По своей сути день заезда был самым худшим днем на каждой смене. Суета, неразбериха, боль, отчаяние и снова суета — вот главные составляющие всего этого безобразия. В этот день вожатым, старшему воспитателю и начальнику лагеря предстояло решать огромное множество возникающих проблем и отвечать на многочисленные, и, как правило, глупые вопросы родителей. Кому-то из них не нравились кровати, кому-то корпуса, а некоторым вообще всё и сразу. Еще ни разу на памяти Мака не было такого, чтобы день заезда проходил мирно и без нареканий.

Зоря как можно скорее принялась украшать их стол принесенными из вожатской атрибутами — табличкой с номером отряда, бейджами с именами вожатых, который Мак категорически отказался на себя цеплять, цветастой скатертью, а также объявлениями, несшими в себе ценную информацию, которую, как правило, родители умело игнорировали.

В идеале в лагере ребенку не рекомендовался сотовый телефон, что одновременно было и здорово, и тупо. Здорово, потому что если телефона нет, то и пропасть он никуда не мог. А тупо это было из-за того, что пионер в таком случае мог контактировать со своими родителями только через вожатого, что было идиотизмом уже наивысшей степени. Особенно сильно это бесит, когда вожатый носится и покрывается мылом, готовясь к вечернему мероприятию, а малолетнему сопляку вдруг втюхивает в голову “быстренько” позвонить родичам и выложить им всю подноготную лагеря и своей тяжелой жизни, параллельно еще и разнывшись. Отчасти поэтому руководство лагеря, чтобы снять с себя тяжкий груз ответственности, придумало хорошее правило: “Администрация лагеря не несет ответственности за сохранность ценных вещей”. Коротко, просто и ясно. Тем не менее, пропажа оных никогда не останавливала родителей вызывать полицию и требовать от лагеря немедленно разобраться в ситуации. В таком случае на ум приходило только одно слово — идиоты. Во всяком случае сам Макар всегда вспоминал именно это ругательство при возникновении подобных ситуаций.

Пока Зоря обустраивала их приемный стол, мимо Южного корпуса уже стали проходить первые новоприбывшие пионеры. Ребята это были постарше, а потому явно не могли пополнить ряды седьмого или восьмого отряда. Пионеры тащились со всевозможными чемоданами, сумками, рюкзаками и пакетами, а лагерь, до недавних пор представлявший из себя тихое место, стал наполняться шумом детских и не очень голосов. Вещей у детей было столько, что могло показаться, будто они заезжают сюда до конца следующего лета, но уж никак не на двадцать один день. Почти каждого из них сопровождали суетливые родители, которые бегло осматривали территорию лагеря в поисках изъянов или угрозы жизни для своих чад. Однако были и такие, кто вполне себе спокойно и уверенно направлялись к своему корпусу — в таких Мак сразу угадывал бывалых пионеров, “старичков”, которые явно приезжали в “Ювенту” уже не впервые.

Макар, который в городе почти никогда не контактировал с подростками и не обращал на них никакого внимания, только если не сталкивался с ними в автобусах, был удивлен, насколько же взросло многие из них выглядят. Девушки, которым на вид можно было смело выписывать по шестнадцать лет, на деле оказывались тринадцатилетними девочками, которые своему истинному возрасту не соответствовали ни морально, ни физически. С парнями было чуть проще, ибо редко кто из них внешне сильно отличался от своих лет, разве что усы начинали проклевываться у них раньше срока. Но даже среди них встречались особи, подобные откормленным стероидами машинам, размеры которых заставляли вожатых их опасаться.

Глядя на всё происходящее, Макар не мог поверить, что это происходит с ним на самом деле, взаправду. Опять. Снова. Вместо того, чтобы оставить часть этой жизни далеко позади, Мак вновь переживает то, что уже казалось ему пройденным этапом. Заезд, постельное белье, вожатые, планерка, нашествие детей, за которым последуют знакомства и ссоры, оры и крики, дневные и вечерние мероприятия, утомляющие дни и бессонные ночи. И если до этого момента ему еще могло показаться, что всё происходящее с ним — это сплошной сюр и просто затянувшийся страшный сон, то теперь сомнений не было никаких — да, он снова здесь, он снова в “Ювенте”. Да — рядом другие люди, а обстоятельства его приезда в этот раз были иными. Но всё же — он опять оказался именно там, куда поклялся не возвращаться. Там, куда и возвращаться-то было больно. Странно было идти работать вожатым в таком возрасте, понимая, что это твой единственный шанс не сдохнуть с голоду. Однако еще страннее было сидеть здесь за приемным столом, постепенно осознавая, что всё это происходит наяву, а не в твоей голове.

Как жаль, что это был не хмельной сон, заплывший в его голову с очередного бодуна. В этот раз пробуждения, пожалуй, можно было не ждать.

Пока Макар скучно и уныло осознавал свое печальное положение, разглядывая проходящий мимо такой же скучный поток пионеров, у Валеры и Карины, что сидели напротив, в отряде уже намечалось первое пополнение. Поставив галочку напротив имени и фамилии маленькой девочки, Карина рассказала родителям о сути объявлений, расклеенных по всему столу, а также приняла от них медицинскую справку, после чего сказала, в какой комнате будет жить юная пионерка. Валера вызвался помочь оттащить в комнату чемодан новоприбывшей девочки, что было с его стороны явным промахом. Мак еле сдержал смешок, когда увидел, как доходяга с трудом поднимает тяжелую ношу, и, краснея, тащит чемодан в корпус.

— Здравствуйте, мы к вам — к столу подошел мужчина средних лет, где как раз просиживали штаны Макар и Зоря. У него из-за спины робко выглядывал мальчишка с копной рыжих волос на голове.

— Добрый день — любезно поприветствовала его Зоря. Мак от приветствия воздержался. — Давайте проверим, к нам вы, или нет. Скажите фамилию, пожалуйста.

— Ну я-то точно не к вам — съязвил мужчина. — А вот сын мой сюда. Беглов, Антон.

— Бе-е-е-глов — протянула Зарина, ища фамилию в списке. — Так точно! Да, Антон Беглов, седьмой отряд.

— Вот и здорово! — с облегчением ответил мужчина. — А то мы с восьми утра уже у ворот стояли, ждали, пока пускать начнут. Утомились. Так, что там от нас еще нужно?

— Для начала нужен ребенок — усмехнулась Зоря. Макар в этом представлении не участвовал, ибо со стороны наблюдать за происходящим было гораздо проще.

— Он здесь. Тох, давай выходи, покажись хоть людям — выставил вперед мужчина свое чадо.

Мальчишка с ярко рыжими волосами и веснушчатым лицом выглядел смущенно. В глаза вожатым не смотрел и так же, как и сам Мак, наблюдал за всей разыгрывающейся сценой молча и без особого интереса.

— Скажи хоть “здравствуйте”, Антон — попытался подбодрить своего сына отец.

— Здгасьте — картаво ответил пионер.

— И тебе привет. Мы твои вожатые. Я Зарина, а это Макар. Ты будешь в нашем отряде, поздравляю. Комната у тебя будет шестая. Можешь проходить и выбирать там любую кровать, ты у нас пока что первый.

Приняв от отца Антона медицинскую справку, Зоря отпустила их располагаться в комнате. Тем временем у стола восьмого отряда уже происходила шумная суматоха — у Карины и Валеры сновали сразу несколько родителей, детей которых нужно было определить в отряд.

— Что-то у нас пока глуховато — сказала Зоря напарнику, будто бы ожидая от него ответа.

— Значит потом все разом припрутся, как обычно — холодно ответил Макар, которого с каждой минутой всё сильнее клонило в сон.

Однако не прошло и десяти минут, как и у их приемного пункта закипела жизнь — сразу трое родителей привели в седьмой отряд своих детей, и тут уж Макару всё же пришлось вписаться в работу. Суетливые мамаши, мешая заниматься делом, успели завалить вожатых глупыми вопросами, ответы на которые могли показаться еще глупее. Раз за разом Зоря рассказывала новоприбывшим о правилах лагеря, об ответственности за личные вещи, о запрете определенных продуктов питания и много чем еще. Голова шла кругом, ибо пионеров всё больше прибавлялось в количестве, а значит и шуму от них становилось больше. Пару раз, последовав примеру Валеры, Макару пришлось тащить чемоданы детей в корпус, чтобы процесс приема хоть как-то ускорился, а весь собравшийся у стола табор начал рассасываться.

Вот и сейчас, таща чемодан одной из пионерок, которая не расставалась со своим плюшевым медведем, Макар в очередной раз осознал, насколько сильно он ненавидит день заезда. Пока девочка, которую звали Полина, скромно сидела на выбранной ей кровати, робко поглядывая на своих новых соседок, ее мать отвела Мака в сторону для какого-то “личного разговора”.

— Макар, у меня к вам просьба небольшая. Если можно, конечно — осторожно начала мамаша. — Поля у меня девочка послушная, спокойная, но вот по ночам плохо засыпает. Я не знаю, может быть здесь у нее с этим будет полегче, но… Но всё-таки, если она не будет засыпать, не могли бы вы ей сказку прочесть?

— Что, простите? — с удивлением спросил Мак, который до этого еще хоть как-то пытался делать вид, что ему интересен разговор с матерью пионерки. — Сказку?

— Да — улыбнулась женщина приятными ямочками на щеках. — У нее есть парочка любимых, а сами книжки у Поли в чемодане. Не хотела без них ехать, как и без медвежонка своего…

— Я, конечно, дико извиняюсь, но у нас в отряде, помимо Полины, будут еще дети. Сами поймите — уделять внимание ей одной я не могу.

— Я всё понимаю, конечно — вежливо продолжала женщина. — Это я так…если вдруг у вас или Зарины будет минутка…

— Разумеется, но я бы на это особо не надеялся — холодно перебил ее Мак. — Я пока пойду, а вы располагайтесь, времени не так много.

“Если будет минутка”… Многие родители явно никогда не работали вожатыми, и в этом был их огромный минус. С одним-то ребенком было управиться не всегда легко, а с тридцатью — это еще то испытание. Мак на собственном опыте знал, что порой нет ни секунды на то, чтобы уделить время хоть кому-то из мелких троглодитов для отдельной беседы или разговора, не говоря уж о занудном чтении сказок на сон грядущий.

“Обойдется” — резюмировал Мак, возвращаясь к своему столу, у которого снова собралась толпа шумных родителей.

— Поищите Ваню Колтунова. Нам девять лет — компостировал мозги Зарине очередная мамаша. — В восьмом отряде нас нет, хотя в администрации сказали, что мы будем в восьмом.

— Нет, вы в нашем списке. Седьмой отряд, пятая комната — ответила Зоря, которая уже была чуть растеряна.

— Ой, ну что за люди?! — вспылила женщина, но с удивительной легкостью переключала свое настроение на позитивный уровень. — Ваня, давай иди сюда. Это твои вожатые.

— Привет, Ваня. Я Зарина, а это Макар.

— Привет — не скромно ответил Иван. — Я уже был в прошлом году. На три смены приезжал. Тебя помню, Зарина.

— Да? — удивилась Зоря. — Тогда вообще отлично, проблем у нас с тобой быть не должно.

— Это как сказать, ребят — оборвала их милую беседу мамаша, выкладывая нужные справки на стол. — Он у меня парень шустрый, поэтому за ним глаз да глаз нужен. Шкодит иногда. Если будет сильно бесить, вы ему просто влепите подзатыльника, и все дела…

— Хорошо — ответил Мак с энтузиазмом. Такие понимающие родители для него всегда были на вес золота.

У самого Ивана разговор матери с вожатыми вызвал лишь придурковатую улыбку, а полномочия, выданные только что его надзирателям, парнишку совсем не испугали. Подзатыльники в их семье, скорее всего, уже давно стали привычной мерой воспитания, а в некоторых случаях, возможно, и поощрения.

К полудню, после долгой суеты, приема детей и перетягивания чемоданов, их отряд уже был полностью укомплектован пионерами. Все родители разъехались, и это значило, что теперь вожатые могли приступать к своим прямым рабочим обязанностям. До обеда у них оставалось еще немного времени для знакомства с лагерем, или, проще говоря, экскурсии — самой занудной части первого дня на смене. В особенности для тех, кто знал весь лагерь вдоль и поперек. Маку страсть как хотелось сбежать и выкурить сигарету, но сделать это всё никак не удавалось — сначала они с Валерой уносили столы обратно в корпус, а потом, когда их напарницы уже выстроили отряды, вместе с детьми еще нужно было переться в этот дурацкий обход, чтобы показать пионерам территорию. Мак с трудом взял себя в руки и решил отложить перекур до обеда.

Оставалось лишь чуточку потерпеть.

Зарина шла впереди, вела отряд и громогласно проводила экскурсию для пионеров. Макар, который не был в этом заинтересован, тупо плелся позади всех и приглядывал, чтобы никто из детей не отстал от общего стада, или вдруг не отбежал туда, куда отбегать не следовало. Первым делом они прошли по кольцу корпусов, обозначив их названия по сторонам света. После этого отряд прошел по дороге на запад, минул домик спортинвентаря и оказался у большой спортивной площадки.

— Ребята — это спортплощадка, на которой мы будем проводить большинство наших спортивных соревнований и спорт-часов — громко и как-то слишком уж официально вещала Зоря. — Сюда мы приходим только в спортивной одежде и обуви. Всем ясно?

— Да-а-а — хором протянули дети.

Мак догадывался, что ничего они на самом деле не поняли. На самой смене пионеры забудут абсолютно все правила, которые сегодня Зоря собиралась им навязать. И произойдет это наверняка еще до конца дня. А то и раньше…

Справедливости ради Мак для себя отметил, что спортивная площадка оказалась действительно добротной. Беговые дорожки, располагавшиеся по кругу, соседствовали здесь с баскетбольным полем и тренажерами, которые были установлены чуть поодаль. Само поле было покрыто мягким покрытием, названия которого Мак не знал, но было ясно, что при падении на него пионер не рисковал стереть себе кожу до костей. В былые времена, когда Макар впервые был вожатым в “Ювенте”, спортивная площадка носила такое название лишь условно и даже близко не обладала тем функционалом, что имелся у нее сегодня. Здесь не было ни тренажеров, ни поля для баскетбола и даже элементарного забора не имелось. Беговые дорожки носили такое название лишь условно и отличались только вытоптанной пионерскими ногами полосой земли. Пробегись по такой и весь оставшийся день будешь ходить пыльный, как какой-нибудь бедуин в пустыне. Главной же достопримечательностью этого места в то время была сетка для волейбола, натянутая между двумя обычными железными балками, выкрашенных белой краской. Вот вам и весь спорт.

Что ж — глядя на всё это богатство Элину снова можно было похвалить за хорошие управленческие способности. Либо же за умение находить деньги и вливать их во всё подряд. Хотя это наверняка было одно и то же.

Зоря повела отряд дальше по дороге, обочины которой были усажены яркими клумбами.

Следующей их остановкой стал бассейн, который детей волновал гораздо больше, чем всё остальное. Бассейн был крытым, что давало возможность детям купаться здесь даже в дождливую погоду. Раньше это здание было главным яблоком раздора во всём лагере, так как купаться сюда ходили строго по графику и только в определенные дни. А потому, если какой-то отряд не успевал вовремя покидать бассейн, то другой не успевал вовремя в него зайти, вследствие чего времени на купание оставалось меньше, чем у остальных. Ясное дело, что в таких случаях конфликты зрели как на дрожжах, при чём не только среди возмущенной пионерии, но и среди вожатых, которым приходилось после этого выслушивать их нытье.

Макар сомневался, что в нынешние времена ситуация хоть как-то поменялась в лучшую сторону, и уже через мгновение Зоря подтвердила его опасения.

— В бассейн мы ходим строго по расписанию — продолжала ораторствовать Зоря. — Если пойдем купаться, то правила мы вам с Макаром еще раз напомним. Но и щас я вам сразу говорю — заходим и выходим мы отсюда быстро, не рассусоливаем и никого не тормозим, чтобы все успели покупаться. Ходим аккуратно, потому что почему? Правильно — скользко, можете упасть. И еще — если вы вдруг болеете, или у вас есть какие-то ранки на руках, ногах или где-то еще, то в бассейне купаться нельзя! Это строго настрого запрещают. И даже не надо ездить нам по ушам, уговаривать или пытаться это утаить — всё равно не пустят. Пока что разрешения на купания нам не давали, но как только разрешат, мы обязательно вам скажем. Всё, идемте дальше.

Далее они проследовали на юг мимо беседок и оказались у клуба, который еще иногда называли театром. Округлое здание было целиком построено из дерева и своей формой напоминало, скорее, эдакий амфитеатр, нежели банальное место проведения вечерок и дискотек. Мак зашел внутрь вместе с отрядом и смог убедиться, что здесь действительно всё осталось именно так, как было раньше. В груди у него даже что-то кольнуло от ностальгии, ведь этот кусочек лагеря являлся тем немногим, что осталось от старой доброй “Ювенты”.

Этот деревянный, местами стертый лакированный пол топтали в звериных танцевальных порывах тысячи пионеров. Эти стены, выкрашенные бледно-желтой краской, видели сотни объятий и слез как вначале смен, так и по их окончанию. Нетленный и, к счастью, нетронутый “храм” являлся для Мака пока что чуть ли единственным признаком того, что он и правда был здесь когда-то. Был именно здесь, в этом лагере, а не в том глянцевом подобии, что построили на его месте. Сердце у вожатого тоскливо сжалось от мыслей о событиях и людях, что видело это место.

Точнее — думал вожатый сейчас только об одном человеке. А еще точнее — о девушке…

Как можно скорее отбросив в сторону эту ерунду, Мак сосредоточил свои мысли на сегодняшнем дне и вернулся к экскурсии, параллельно успев загнать парочку тормознутых пионеров обратно в клуб, которые уже норовили куда-то улизнуть.

Зрительские лавочки были аккуратно составлены у стены, из-за чего зал был полностью свободен и казался несколько просторнее, чем он был на самом деле. Здешняя сцена была расположена напротив входа и казалась миниатюрной, но уютной, а по краям у нее висел новенький занавес, не чета старому — пыльному и разодранному. Там же, по углам сцены, красовались такие же новенькие фирменные колонки внушительных размеров — неизменный атрибут любого вечернего мероприятия. Вид у них был дорогущий, и тут вожатому невольно вспомнились прежние колонки — пережитки прошлого и старые развалюхи — отданные лагерю каким-то благодетелем за даром и которые приходилось чинить при любой удобной возможности. Порой вечерка здорово тормозилась из-за того, что колонки кряхтели, свистели, переставали подавать признаки жизни, либо же вообще принимались издавать звуки из жутких параллельных миров, природу которых сложно было объяснить. Теперь же вряд ли такая проблема существовала, а значит и веселья в этом никакого не было. Обычные вечерки под обычную музыку, только и всего.

Однако больше всего внимания Макара всё равно привлекали именно подмостки сцены. Вожатый и представить себе не мог, сколько вечерок и танцев было здесь показано, сколько песен спето и шуток пошучено. Сюда выходили столь многие, что если и существовала какая-то духовная театральная энергия, то здесь наверняка должен был находится ее детский эпицентр, или, как минимум, один из главных филиалов.

Да уж, сплошная лирика. Такого Мак и сам от себя не ожидал.

Тем временем по клубу уже сновал ди-джей, имени которого Макар не успел запомнить. Взрослый парень, который по виду был одного с Маком возраста, пусть и был на голову меньше его, был занят тем, что настраивал колонки и старался придать им нужную громкость.

— Седьмой отряд, поздоровайтесь с Ильей. Он наш ди-джей и хранитель клуба — в шутку усмехнулась Зоря, чем заставила Илью засмущаться.

— Да уж, и вам не хворать. — съязвил парень после того, как дети хором с ним поздоровались. Попутно он достал из кармана шорт какую-то помятую бумажку. — Так, чё я там должен спросить…а, точняк! Короче — вы знаете, почему это здание называют то клубом, то театром? А? Нет? Тут всё просто. Когда здесь проходят дискотеки — это для нас клуб, а когда вечерние мероприятия и постановки — это театр. Хотя мы его всё равно чаще клубом называем…ну ладно — мое дело вам рассказать, а вы уж его зовите, как хотите. Так…а все знают, как вести себя в театре? Как? Ага…ага. Ну в принципе да — на вечерках слушаем и смотрим за выступающими, а потом громко хлопаем и поддерживаем, когда выступление заканчивается. Ну а как вести себя в клубе должно быть и так понятно — танцевать и оттягиваться! От себя добавлю самое главное — колонки трогать нельзя! Вот даже не смейте! Если увижу, что вы к ним лапы свои тяните… Ладно, не буду говорить. Но вам не поздоровиться. Учтите! Вроде бы на этом всё…

Дети хором поклялись под страхом смерти даже не нюхать это чудо техники, и только после этого отряд продолжил свое утомляющее путешествие. Мак изредка посматривал на время, в надежде на то, что им придется свернуть экскурсию пораньше и отправиться обедать. Время же, в свою очередь, шло предательски медленно и совсем не спешило прерывать мучения вожатого.

Тут и там Макару попадались изменения. Всё меньше он узнавал прежний лагерь и всё больше поражался тому, сколь многое успело поменяться за годы его отсутствия. Метаморфозы и радовали глаз, и раздражали, и пугали одновременно. Мысли превратились в мешанину, а мозг не успевал разбираться во всём этом кавардаке. Лагерь явно обновил фасад, сохранив при этом прежнюю суть. Однако вожатому столь многое бросалось в глаза, что он уже не мог упомнить, что осталось от прежней “Ювенты”, а что уже обросло мясом на костях, обретя новый шик и блеск.

По ходу экскурсии им встречались и другие отряды, которые также рутинно обходили лагерь. Макар в очередной раз убедился, что старшие пионеры действительно были больше похожи на коновалов, чем на обычных детей. Вид у них был скучающий, так как наверняка многие из них приезжали в “Ювенту” уже далеко не в первый раз и являлись настоящими старожилами, а потому и узнавать о лагере им было уже совершенно нечего. Во главе первого отряда Макар увидел того самого Юру, так успешно приковавшего к себе жадные взгляды на вчерашней планерке. Сейчас блондинчик сверкал рожей, чувственно и с упоением рассказывая своим пионерам о том, что в библиотеке, помимо множества интересных книг, есть еще и музей лагеря, с которым можно будет ознакомиться. Девушки из отряда слушали своего вожатого очень внимательно, но причиной тому наверняка была не интересная лекция и его ораторские способности, а яркая внешность Юры, на которую многие из девчонок как раз и успели клюнуть.

Мак прыснул — люди всегда и неизменно ведутся на одно и то же, и нового в этом ничего не было. Особенно красивая обертка была важна для вот таких вот глупых подростков, которые охотно велись на крутость и внешность, а остальные качества просто додумывали, подгоняя понравившийся объект под свой выдуманный идеал. И да — чего-то нового в этом искать тоже не следовало.

Пройдя на запад по длинной дороге, седьмой отряд достиг Озерного сада. Место это было красивое, но абсолютно ненужное, как думалось Маку. Дети сюда приходили не часто и годился этот сад только для того, чтобы украсить ландшафт, либо же скрыться от всех под кронами его деревьев и побыть в полном одиночестве. В саду располагалось три крошечных искусственных озера, в котором даже плавали какие-то рыбы. Камни вокруг были сплошь гладкие и покрыты мхом, а сама дорожка в парке была усыпана мелким щебнем. Через самое крупное в парке озерцо пролегал округлый деревянный мост — резной и с причудливыми завитушками на перилах.

Картина открывалась красивая, но на этом достоинства сада для Макара заканчивались.

— Запомните, что в Озерный сад мы так же, как и везде, ходим только по разрешению и сами сюда не лезем, ясно? — продолжала пытать детей Зоря своим официальным тоном. — Здесь сохранена первоначальная природа, поэтому с дорожки мы не сходим, чтобы не нарушать чистоту. Вон там, если присмотритесь, за деревьями стоят гостевые домики. К ним мы тоже не приближаемся. Там живут работники и гости лагеря, и ничего интересного там нет. Усекли?

— Да-а-а — единым хором ответили дети, которые уже устали от этой экскурсии не меньше, чем сам Макар.

Дело плавно близилось к обеду, и к этому моменту седьмой отряд впритык успел облазить всю местную территорию. Зоря рассказала о статуях Ювенты и наплела какую-то легенду об этой богине, суть которой вожатый так и не уловил, а после показала пионерам библиотеку, компьютерный класс и Фонтан любви, который, в отличие от своего собрата у корпусов, просто имел более продолговатую форму.

После этого они, наконец, дошли до центральной площади, где и состоялась последняя остановка на всём этом долгом пути. Зоря рассказала пионерам о вожатской, детской площадке, Парке статуй — который тоже успел претерпеть значительные изменения — и столовой, куда они по итогу и направились.

Мак, выждав момент, смог улизнуть от взора напарницы и отбежал на перекур, ибо терпеть это безобразие и жажду никотина он был больше не в силах. Несколько затяжек помогли чуть успокоить его натянутые нервы и по итогу вожатый снова смог вернуться в строй.

Пусть и не так поздно, как ему этого хотелось.

— Макар, блин, тебя где носило? — накинулась на него Зоря, как только Мак показался в столовой. — Я их еле рассадила. Тут такой кипишь был…

— Сорян — не слишком-то искренне извинился Мак. — Надо было отойти.

— По запаху чую, куда ты там отходил — обиженно сказала напарница. — В следующий раз хоть предупреждай.

Мак не стал ей отвечать — отпрашиваться у Зарины каждый раз, когда ему нужно было сходить по своим личным делам, он точно не собирался. А если напарница не могла в одного разобраться с детьми, то и вовсе назревал вопрос, что она за вожатая такая, раз не может и пяти минут прожить без напарника.

Ну или двадцати минут. Не важно…

В столовой стоял шум и гам — дети из всех четырех младших отрядов стучали ложками о тарелки и громко требовали добавки, что не мешало им параллельно этому активно знакомиться. Семеро вожатых сидели за двумя свободным столами в самом углу зала, и незанятое место Мака находилось рядом с Зорей, за одним столом с Кариной и Валерой. Вид у вожатых восьмого отряда был всполошенный, но от чего-то и довольный, однако узнавать причину их хорошего настроения Мак, конечно же, не собирался. Вместо этого, нехотя усевшись за свое место, Макар вытащил из кармана телефон, открыл его заднюю крышку и извлек сим-карту, вставив в освободившийся слот прежнюю симку, которая стояла в его телефоне еще до сегодняшнего утра.

— Ты чего делаешь? — любопытно спросила Зоря, наблюдая за странным процессом.

— Да так, один хитрый финт — не глядя на Зорю, хмуро ответил Мак. — Наши номера ведь палят в администрации, да и сегодня у нас каждый второй телефон просил. Ну и вот — на этот случай у меня есть запасная симка, я ей один хрен не пользуюсь. Вот этот номер я и давал родителям. Да и когда сюда устраивался, тоже его вписал…

— Не поняла… А зачем? — недоумевала девушка. — Это чё получается — если родители тебе будут звонить, то не дозвонятся?

— Ага. А на хер оно мне надо? — спросил Мак, будто Зоря ляпнула откровенную глупость. — Плавали, знаем. Я не секретарь, чтобы на телефоне сидеть и всех выслушивать. Отправили мелкого в лагерь, так пусть от него отдыхают. Да и у них всё равно почти у каждого мобилки есть. Перебьются.

— И на связи из нас двоих буду только я, да? — всё спрашивала Зоря с нарастающим возмущением в голосе.

— Получается, что так. Если хочешь, тоже поменяй. Я ж ни чё тебе не говорю — ответил ей Мак, закончив с телефоном и, наконец, приступив к поеданию салата. — Я б на твоем месте вообще телефон вырубил. Сказал бы, что связь плохая. Или что-то типа того…

Валера и Карина молча наблюдали за развернувшейся сценой, за что Макар был им очень благодарен. А вот Зорю благодарить было не за что, ибо ее поток недовольных вопросов продолжился:

— Макар — обратила на себя внимание Зарина, которая из-за этой ситуации даже прекратила поедать свою котлету. — Ты меня извини, но мы с тобой, вроде как, командой должны быть. А тут что получается? Ты номер сменил и будешь довольный ходить? Я же свой отключить не могу. Да и вообще так не делается. Мы на работе, и часть этой работы — отвечать на звонки родоков. Я тоже от этого не в восторге, ни чё не говорю. Но… Вдруг что случится, родители начнут звонить, а у нас тут что? Тишина в эфире? Тогда позвонят уже Ольге Викторовне и там нам уже не до разговоров будет. Влетит обоим. Может, давай без этих твоих “финтов” обойдемся? А?

— Неа — прожевал Мак, продолжая поглощать капустный салат, который на его вкус оказался слегка пресноватым. — Я это уже проходил и нервы себе дрючить больше не хочу. В наши обязанности сидение на телефоне не входит. Это нигде не прописано. Мы должны следить только за мелкими, что и будем делать. Ну…я во всяком случае. Всё. А нервные предки — это не наша с тобой забота. Для этого как раз и существует воспиталка, ну или начальник лагеря, на худой конец. У нас и так дел будет до жопы…

— Макар, мы здесь так не делаем… — повторила Зоря в надежде на здравый смысл напарника.

— Значит не делай! — повысил голос Мак, который всё равно утонул в общем шуме столовой. — Сказал же — тебя я не заставляю. И давай-ка ты не будешь меня воспитывать. Я вожатым работаю подольше твоего и знаю, как мне лучше будет.

Разговор был окончен. Мак, наконец, осилил свой перекус для травоядных и отнес тарелку на мойку. Тем временем его седьмой отряд уже копошился и бесился у лестницы столовой, где мешал проходу других детей. Завидев этот беспредел, Макар понял, что пришла пора наводить дисциплину среди этого распоясавшегося сброда.

— В чём дело?! — крикнул Мак, чем сразу привлек к себе внимание не только своих пионеров, но и доброй половины всего лагеря. — Чё за стадо?! Быстро свалили с лестницы! Построились! Бегом, я сказал!

Мелкие пионеры поспешили встать в строй по два человека, как их и учили, но из-за суеты вышло это у спиногрызов далеко не с первого раза. После пары тычек и персонального подзатыльника для Ивана, Макару всё же удалось собрать некоторое подобие построения, после чего он медленно повел отряд на базу — к Южному корпусу. Дважды они останавливались, чтобы разойтись и сойтись заново, но по итогу конечная точка их пути с горем по полам всё же была достигнута. Строгим голосом Макар приказал всем собраться в холле и смирно ждать, когда он к ним присоединится.

Зайдя в вожатскую, Мак наскоро откупорил бутылку пива, о которой мечтал всё это ужасное утро, и принялся жадно глотать содержимое. Пиво было легким, словно пушинка, не источало сильного запаха и было куплено специально для того, чтобы чуткое обоняние Элины и других обитателей лагеря не учуяло его от Мака и не заподозрили его честную личность в распитии спиртного. Наскоро опустошив почти половину бутылки и снова бережно ее закупорив, вожатый убрал пиво в тумбочку и решил вернуться к отряду в холле, из которого уже исходили шумные звуки баловства.

— Заткнулись все! — наорал Мак на детей, часть из которых уже устроили забег по комнате. — Бегом по местам!

Пионеры послушались, резко замолчали и расселись по кроватям, изобразив из себя ангелов, которыми они на самом деле не являлись. Вид у Макара был строгий, и некоторые дети не рисковали долго на него смотреть.

— Для тех, кто не умеет себя вести, я знаю одно интересное место, как раз для таких дебилов. Под каждым корпусом есть подвал, в котором когда-то закрывали шумных пионеров. Пару деньков там посидите, глядишь и в людей превратитесь. Может, давайте вернем традицию? Нет? Тогда давайте вы не будете орать каждый раз, когда вожатый сваливает из комнаты?

— Мы не будем кричать — тихо ответила та самая Полина с плюшевым медведем, которого она до сих пор таскала с собой в руках. Чуть ранее Мак для себя отметил, что сама Полина вела себя спокойно и не участвовала в общем галдеже, когда он зашел в комнату.

— Очень на это надеюсь — не сбавляя голоса, сказал вожатый, и прошел к дальней стене холла, усевшись на пионерскую тумбочку. — Короче, экскурсию мы вам провели, теперь давайте пробежимся по правилам. По самым важным правилам! Первое — если вам нужно куда-то отойти, говорите мне, или Зарине. Не важно, куда — в буфет, или просто выйти проветриться или покурить, спрашивайте по каждому поводу. Не дай бог я вас не увижу в поле зрения, тогда пеняйте на себя! Ясно?

— Чего? Покурить? — удивился Ваня, глупо хихикнув.

— Это я образно. Вы чё, только про это услышали?

— Нет — ответил отряд.

— Тогда еще раз спрашиваю — вам ясно?!

— Да — едино протянули детские голоса.

— Замечательно. Тогда переходим ко второму очень важному правилу — если дверь в мою комнату закрыта, значит я занят. За-нят. Если вам чё-то надо, то можете постучать, но не надо заваливаться, пока я не разрешу. Усекли? У всех должно быть личное пространство, в том числе и у меня. А так…если не будете лезть ко мне, то и я к вам докапываться не буду. Так усекли, или нет?

Вновь протяжное согласие. Мак не был уверен, что малявки вообще запоминают, что он им пытается втолковать. Но это были уже их проблемы, которые не отменяли наказания в случае нарушения установленных правил.

— Третье — вы делаете то, что говорят вам вожатые. Если мы говорим вам строиться, значит вы должны построится за десять секунд, отложив всю свою жратву, игрушки, книги и всякую прочую х…фигню. Если не успеваете за десять секунд, то мы возвращаемся обратно в корпус и повторяем эту процедуру заново. И так будет до тех пор, пока вы не сделаете всё идеально. Если я говорю, что в буфет вы не ходите, значит, вас там и близко быть не должно. Говорим, что нужно одеть спортивную обувь, значит, мы не двинемся до тех пор, пока у каждого на лапах не будут одеты кеды…

— А у меня нет кед — раздался из толпы чей-то невнятный голос. — У меня только кроссовки.

— У меня тоже кроссовки — сказала девочка в очках.

— А кроссовки считаются спортивной обувью? — спросил пухлый мальчишка, сидевший неподалеку от вожатого. — У меня есть кеды, но мне просто интересно…

— Тихо! — унял Мак начинающийся гул обладателей кроссовок. — Без разницы, кеды у вас или чё-то другое. Главное, чтобы я не видел у вас тапок, шлепанцев, сандалий перед зарядкой или спорт-часом. На остальное насрать. Я не хочу потом выслушивать от физрука жалобы на вас… Вы меня поняли?

— Поняли — вторили вожатому безвольные пионеры.

— Ладушки… И последнее — если вам что-то не нравится, то говорите об этом в первую очередь вожатым, а только потом мамам, папам, воспитателю, Господу Богу и всему остальному миру. Сразу скажу — тихушников я не перевариваю. Дятлов — тоже. Поэтому не молчите, а имейте совесть и говорите, чё вас не устраивает. Если это, конечно, не какая-то глупость. Ну…вроде всё сказал. Вопросы будут?

Во всей толпе пионеров поднялась только одна рука — ее обладателем оказался тот самый Иван, которому Макар уже успел влепить подзатыльника.

— Ну? — разрешил спросить пионеру Макар.

— А чего это за подвалы такие? Я про них раньше не слышал. Покажите?

— Вот это и есть глупость — указал отряду на мальчишку Мак. — Такие вопросы я не люблю, поэтому думайте, прежде чем спросить, уяснили?

Воспитательную работу прервала Зоря, которая неожиданно появилась в дверях холла.

— Макар, можно тебя?

— Щас? Ладно — раздраженно ответил напарнице вожатый. — Всем тихо сидеть!

Прикрыв за собой дверь, Мак и Зоря остались наедине в коридоре корпуса, где сейчас как раз не было ни единой живой души.

— Ты чё их сюда загнал? — спросила Зарина так, словно застала детей отжимающимися по сто раз на битом стекле.

— Беседу провожу, воспитательную.

— Так это и на улице можно было сделать. Погода хорошая, чего в корпусе потеть? Все отряды вон по улице щас гоняют, знакомятся, в игры играют… Одни вы под крышу спрятались — завела шарманку Зоря и, не дождавшись ответа, продолжила: — Короче, там народ вечерку к открытию ставит, от каждого отряда по вожатому просят. Девчонок там хватает, нужны парни, поэтому дуй в клуб, а я пока с детьми побуду. Вот как раз проведу им игры на знакомство. В 15:25 у нас по расписанию поход в медпункт со справками, если помнишь. Поэтому подтягивайся уже туда…

— Чё за вечерка? — удивленно спросил Макар.

— Ты на планерке спал вчера, что ли? Вечернее мероприятие в честь открытия смены. Ставим сказку о лесе. Роли, костюмы, все дела…

— Не буду я участвовать. Пусть сами этой херней страдают — заупирался Мак, к чему его напарница была явно готова.

— Это уже как хочешь. Но ты, главное, сходи в клуб и скажи, что тебя не будет. Они тогда кого другого подыщут. Хотя мальчики, вроде как, все уже там. Ладно… Иди, Макар.

Раздраженный вожатый, проклиная всё на свете, буквально вырвался из корпуса и отправился в сторону клуба. Злобно вышагивая, Макар уже прикидывал в голове, на сколько далеко он пошлет того, кому пришла в голову бредовая идея записать его в участники этого сабантуя. Он не вписывался в подобную ерунду уже очень долгое время, поэтому в его планы не входило в скором времени вновь возвращаться на сцену. И уж тем более ему никак не улыбалось делать это по чьей-либо долбанутой указке. Он не наемный актеришка и не клоун, чтобы участвовать во всём, в чём скажут. Для этого существовали такие вожатые, как тот-же Валера — мягкотелые, юные и безвольные. А сам Макар уже давно был не из таких.

Теперь же оставалось только донести эту мысль до всего остального цирка уродов. Он им не ровня, и это они должны были уяснить как можно скорее.

В клубе копошилась подготовительная суета — вожатые со всех отрядов бурно обсуждали вечернее мероприятие и примеряли сценические костюмы, ди-джей баловался с музыкой, продолжая химичить с колонками, а несколько девушек вожатых, среди которых была и Карина, репетировали свой танец прямо в центре зала. Ольга Викторовна, руководившая всем этим действом, моталась по сцене и занималась каким-то своим, одной ей интересным делом. Появление Мака заметили прежде, чем он успел разобраться в происходящем.

— О, Макар, мы тебя ждали — подошел к нему парень с цветной повязкой на голове, вожатый одного из старших отрядов, которого, вроде бы, звали Максом. — Возьми у Ленки сценарий, там твоя роль прописана.

Лена, вожатая первого отряда, которую Мак запомнил только из-за ее дурацких дред, сама любезно отдала вожатому уже изрядно помятые листы с текстом, в которых Макар, собственно, и не нуждался. Любопытство вязло свое, и вожатый решил заглянуть в сценарий, чтобы понять, о чём вообще пойдет речь в этом сабантуе. Его глаза выцепили первые попавшиеся строчки:

Лиса (Оля) выходит на сцену и бегает по ней, размахивая хвостом.

Лиса (Оля): — Эх, место какое чудное да просторное. Моим оно будет!

Волк (Женя) из-за кулис: — Это с чего вдруг?!? Мое это место! — выходит на сцену. — Свои хоромы тут буду строить!

Медведь бегает за Волком, Волк за Лисой и пытается ухватить ее за хвост. (Звучит весёлая музыка — надо выбрать!!!)

На сцене появляется Мышь (Макар): — Вот пока они заняты, я эту полянку себе и приберу…

— Не понял. Мышь — это я? — оторвавшись от сценария, туповато спросил Мак, в надежде, что глаза его обманывают.

— Ага. Там же написано — Макар. Погодь…или не написано? — спросил Максим и хотел было заглянуть в сценарий, но Мак одернулся и не дал этого сделать.

— А вы ни чё не перепутали? — с вызовом спросил Макар у парня. — И кто эту херню писал? Кто меня крысой сделал?

— Макар, не шуми ты — попытался отшутиться вожатый. — Какая разница, кто кого играет? Весело же. Юрец вон вообще полчаса пытался на себя костюм луговой бабочки напялить. И напялил! Мы тут с него минут десять ржали всем стадом. Но он же не возмущался…

— Мне насрать, кто там и чё на себя пялит, это их пидорское дело — не на шутку разозлился Мак и был готов засунуть всю кипу листов сценария в глотку его автору, если бы таковой всё же рискнул объявиться. — Вот из своего стада и набирайте клоунов…

— Что за шум, а драки нет? — спустилась со сцены Ольга Викторовна и вклинилась в разговор.

— Да тут у Макара роль не по статусу — отшутился вожатый с повязкой, из-за чего Мак уже был готов разбить нахальному парнишке нос.

— А что такое? Не хочешь мышку играть? — спросила воспитательница таким тоном, будто Маку было шесть лет. — Так мы же вчера расписывали роли на планерке, чего ты не откликнулся? Щас уже поздновато что-то менять.

— Ничего не поздно — вывернул вожатый. — Просто вычеркивайте меня и ищите другого. Никаких крыс я играть не буду.

— Макар, не капризничай, пожалуйста — всё тем же ласковым и воспитательским тоном ответила Ольга. — Я тебя услышала. Больше не буду ставить тебя на такие роли, если ты против. Но и ты, пожалуйста, в следующий раз на распределении хоть голос подай. А сейчас давай репетировать. Быстренько. У нас мало времени.

Мак не успел даже слова вставить, как Ольга Владимировна уже захлопала в ладоши, что оказалось сигналом для всеобщего сбора и начала репетиции. Вожатый чувствовал себя последней дешевкой, которую только что купили за бесценок. Да и не купили вовсе, а взяли…

Просто взяли…

“Я это запомню” — озлобленно подумал Макар и вместе со всеми нехотя потащился на сцену.

Вожатый с угрюмой физиономией топал обратно в свой корпус, стараясь забыть всё то унижение, что он пережил на бредовой репетиции, отыгрывая какого-то грызуна. У Мака не было никакого настроения вообще продолжать этот день, но поход отряда в медицинский пункт плевать хотел на его желания. Время на экране телефона было только 15:11, что означало возможность хотя бы небольшой передышки после репетиции. В вожатской никого не оказалось, и за отсутствие здесь Валеры Макар даже поблагодарил небеса, развалившись на кровати. Бутылка пива, которую он оставил в тумбочке перед уходом, тут же оказалась у него в руках, что вселяло Маку крошечную надежду на то, что жизнь иногда всё же может казаться не такой уж скверной.

Однако не прошло и минуты, как дверь в комнату резко распахнулась и на пороге появилась треклятая Зоря. От внезапности появления напарницы Макар чуть было не пролил на себя пиво, но саму вожатую этот удручающий факт, видимо, не особо беспокоил.

— Эм-м-м… Макар, ты пьешь, что ли? — задала глупый вопрос девушка. — Серьезно? На фига?

— В пещере родилась, что ли? Стучаться не учили?! — бросил ей Мак, садясь на кровати, чтобы вдруг не подавиться.

Зоря без приглашения вошла в комнату и закрыла за собой дверь, после чего уселась на кровать Валеры, почти напротив напарника.

— Так, Макар… Давай я прямо скажу — помимо детей я не привыкла смотреть за кем-то еще, а уж тем более за своими напарниками. И я не хочу к этому привыкать. Ты это…если хочешь выпить — выпей, я ж не против. Но ты хотя бы днем этого не делай, чтобы дети запаха не учуяли. Ну и, раз такое дело, курева это тоже касается. После обеда от тебя так табаком несло, ты бы знал… А это у меня еще нюх такой себе.

— А по тебе и не скажешь. Никто не учуял, а ты прям как ищейка…

— Не правда — не совсем искренне усмехнулась девушка. — И еще — я тут заметила, что ты…как сказать… Ладно, короче — заметила, что ты слегка того, раздражительный. На окружающих срываешься… Да и вид у тебя такой, как будто тебе всех убить хочется…

“Надо же” — подумал Макар. — “Глаз алмаз”.

— У всех свои причуды, и я это понимаю. Уже сама по опыту знаю, что иногда хочется наорать на всех на ровном месте. Особенно в первые дни, когда еще привыкнуть к этому цирку не можешь. Но ты всё-таки постарайся быть чуть спокойнее. Окей? Дыши ровнее, медитируй там, я не знаю… Главное — не устраивай нам проблем. Договорились?

Макар сделал глоток из бутылки, давай понять, что ни о каком договоре и речи быть не может.

— Проблем? Вот оно как, значит… Так, Зорь, а теперь давай-ка я скажу честно. Я здесь работал еще задолго до тебя и всей вашей братии. Я здесь вожатил еще во времена, когда про “Ювенту” никто и знать не знал. Мы поднимали здесь всё с нуля, без всех этих реклам, тестов и супер наворотов, которые есть у вас. И мы же как-то справились, правильно? Что при мне, что, я уверен, после меня народ и пил и курил при любом удобном случае. И ничего, мир не рухнул. Расслабляться же как-то надо. Кто-то дрочить в туалет бегает, кто-то нервы другим треплет и пытается поучать, а кто-то я — чтобы выдохнуть и взбодриться я иду на перекуры или в вожатскую пригубить пива. Это моя “медитация”, если тебе так будет понятнее. А пиво это, кстати говоря, безалкогольное, от которого унесет разве что младенца, ну или того же Валеру. Я свою меру знаю, поэтому не надо говорить, что мне делать или не делать. Я сам как-нибудь разберусь, без сопливых. Поэтому давай так — я не лезу к тебе, а ты не лезешь ко мне. Мне тоже не в прикол, когда за мной по пятам ходят, так что завязывай с этой херней. Мы друг друга услышали?

— М-да… “Рабочие моменты” нарисовались — спокойно ответила напарница. — Тебе никогда не говорили, что ты немного грубоват?

— А ты надоедливая.

— Есть такое, я не спорю. Но…

— Без “но”. Я уже скоро отсюда свалю, это я тебе гарантирую, так что тебе меня терпеть не долго осталось. Обожди пару дней, а потом опять сможешь работать со своими ванильными вожатиками, которые не пьют и не курят, а за секс считают прелюдию. Вот тогда и заживешь, как хочешь. А пока… Дыши ровнее, медитируй, или что ты мне там еще советовала…

Зоря усмехнулась, но скорее от упрямства Мака, нежели от его “смешной” шутки.

— Ладно, смотри сам. Я просто хотела поговорить открыто — с разочарованием в голосе ответила девушка. — Мы с детьми придумали название и девиз отряда. Интересно?

— Не особо — сказал Мак, сделав большой глоток из бутылки. — Пора строиться.

Медицинский осмотр в корпусе номер шесть, который еще обзывали просто медпунктом, а иногда и “больничкой”, госпиталем и даже “дуркой”, был удовольствием сомнительным, чересчур долгоиграющим, и, что самое обидное, абсолютно ненужным. Перед заездом в лагерь пионеры заранее проходили в городе медицинскую комиссию, без которой попасть в “Ювенту” было нельзя. По своей сути этот осмотр являлся банальным подтверждением того, что дети приехали в лагерь целыми и невредимыми, но не более. Но именно из-за этой идиотской процедуры каждый отряд должен был терпеливо отстоять в очереди, пока другой проходил осмотр крайне неторопливыми темпами. Расписание посещения медпункта, которое составляли заранее именно для того, чтобы очереди у шестого корпуса не возникало, почти всегда шло под откос. Один отряд опаздывал, другой обязательно приходил раньше положенного времени, а остальные проходили медосмотр настолько долго, на сколько это вообще было возможно.

Седьмой отряд, который был пригнан Марком и Зорей к медпункту как раз следуя расписанию, прождал своей очереди еще около часа, прежде чем им разрешили снимать обувь и проходить в помещение, чтобы, наконец, приступить к делу. Яков Максимович и Екатерина Олеговна, которая ранее просила называть ее просто Катей, выглядели заморено и уже вряд ли отличали детей друг от друга. Сегодня через них успели пройти уже больше сотни пионеров, каждого из которых нужно было измерить, взвесить, проверить на наличие травм и ознакомиться с их медицинскими справками, которые вожатые ранее принимали от родителей пионеров. Пока Катя орудовала ручкой в журнале, сам врач — невысокий мужчина лет за пятьдесят — делал дело и дотошно проверял каждого из детей, попутно сообщая медсестре информацию для записи.

Процесс казался невыносимо долгим, а детей к тому же еще и приходилось регулярно успокаивать, чтобы они не шумели и ничего вокруг не лапали. Седьмой отряд значился в расписании последним, поэтому и закончили они с этими нудными проволочками уже почти к самому ужину.

— Вот Макар, держите. И еще распишитесь в журнале за получение — протянул маленькую аптечку вожатому Яков Максимович, когда закончил с осмотром последнего пионера. — Используйте только в крайних случаях. Самолечением не занимайтесь. Чуть что — сразу ведите к нам, или звоните. В любое время, естественно. Аптечку даем, если вдруг какая-то экстренная ситуация возникнет. Мало ли, да? Но такого у нас и не бывает почти.

— Ладно — без особого интереса пробубнил уставший вожатый, ставя роспись в уже исписанном журнале. Сейчас он был так выжат, что подписал бы вообще что угодно, лишь бы уйти из этого проклятого места.

— Там всё самое необходимое — зачем-то продолжил объяснять Яша своим хрустящим голосом. — Йод, зеленка — это если ранки какие-то небольшие. Бинт для перемотки…надеюсь, что до этого не дойдет. Цитрамон от головных болей, больше одной не давайте. Порошки от спазмов в животе. Уголь активированный для этого же дела, по две таблетки на десять килограмм. Еще тут лейкопластырь, салфетки…

— Я разберусь. Спасибо.

— Хорошо-хорошо. Конечно разберетесь. Если что — инструкции там все есть, прочтете внимательно. Не переживайте, Макар.

— Я и не переживаю.

— Вот и отлично. Так, что там — расписались?

— Да. Вы имя мое знаете? — подозрительно спросил Мак. Узнать имя и фамилию вожатого, конечно же, было не сложно, но Макару с трудом верилось, что врач выяснил всё это специально и заблаговременно. — Катя сказала?

— Нет, не она. Так я же вас помню, голубчик — улыбнулся Яков Максимович, собирая все детские справки в кучу и сортируя их по алфавиту.

У Макара неприятно сжалось в районе желудка. Помнит? Откуда?

— Работали вы у нас. Давненько, правда — словно ответил на незаданный вопрос врач.

— Хорошая у вас память. А я вот вас чё-то не припомню.

Это было не так — лицо врачуги и правда показалось ему знакомым, но Макар обратил на это внимание только сейчас, когда Яков Максимыч своими откровениями заставил вожатого почувствовать себя неуютно.

— Так я в те времена сюда на консультации приезжал и с проверками. Это уж потом меня позвали работать, так сказать — на постоянной основе. По-моему, вас уже тогда здесь не было. А по поводу памяти — что есть, то есть. Не пойму только, дар это, или проклятье. Ведь знаете…

— Хорошего дня. Мне пора — бросил вожатый и поспешил ретироваться из медпункта.

Против Якова Максимовича, с виду безобидного и интеллигентного врача, Мак пока что ничего не имел, но и тратить время на выслушивание его заумных мыслей тоже не собирался. Пока что вожатому было некомфортно лишь от того, что врач до этого уже знал Макара, пусть и мельком. Знакомых из “прошлой жизни” Мак всегда старался обходить стороной в прямом и в переносном смысле, но теперь делать это, пожалуй, стало уже невозможно. Иначе тогда ему вообще не следовало возвращаться в “Ювенту”. Оставалось надеяться только на то, что течение времени смыло своим бурным потоком из лагеря всех, с кем Макар когда-то работал или контактировал здесь несколько лет назад. Всех, кроме, разумеется, самого Якова Максимовича.

День понемногу близился к своему завершению, а живот у вожатого уже начинал завывать от голода. Настало время идти на ужин в столовую, куда уже, видимо, отправился и его отряд.

Дети далеко не сразу запомнили, кто и за каким столом сидит, поэтому они метались по столовой, словно перепуганные кролики, пока их вожатые пытались навести хоть какое-то подобие порядка. Рабочие столовой были недовольны сложившимся хаосом и демонстративно не разносили ужин до тех пор, пока все не рассядутся по своим местам.

К приходу Мака, который по пути еще заносил аптечку из медпункта в Южный корпус, вожатые уже успели навести условный порядок, а ему самому оставалось только подтолкнуть пару особо туго соображающих пионеров к их местам. С горем пополам, спустя какое-то время, вожатые и сами смогли присесть за свои столы в ожидании ужина, который до них всё равно дошел бы еще не скоро. За столиком вожатых из Южного корпуса царила тишина — Валера грыз корку хлеба, Зоря бестолково глядела в окно, а Карина просто хлопала своими большими глазами и не решалась прервать молчание. Макара такой уклад вещей вполне устраивал, но Валера снова решил испортить своему соседу всю идиллию.

— Макар, а ты сегодня в сценке участвуешь? — надавил на больную мозоль лопоухий.

Вожатый нехотя кивнул.

— Круто — с не поддельным восторгом отреагировал на кивок его сосед. — А от нас вот Карина идет. Она здорово танцует, поэтому ее туда с ногами и руками забрали.

— Да ладно, потом и тебя возьмут — смущенно поджала губы Карина. Макар удивился тому, что эти двое вообще могут испускать в сторону друг друга хоть какие-то звуки. И в особенности это удивление касалось самого Валеры, который в присутствии блондинки как будто воды в рот набирал и там же ее и кипятил. — В этом всё и дело — меня взяли только из-за танцев. Зато вот на сцене играть я всегда побаивалась.

— Я тоже — ответил Валера. — Только я вообще на сцене ни разу не был. Не звали просто…

— Скоро всё будет, поверь. Целое лето впереди — мило улыбнулась Карина.

А тем временем ужин всё не несли — официантки разносили порции детям, но делали они это, по скромному мнению Макара, слишком уж медленно и лениво. Вожатый дрыгал ногами, отбивал чечетку и даже подумывал снова сбегать на перекур. Это бесило, но делать было нечего — детей в столовой было слишком много.

— Ребят! — раздался позади них голос Ольги Викторовны, которая ела во вторую смену и должна была появиться здесь только через час. — Все, кто в сценке участвуют, после семи часов идут в клуб репетировать. В восемь уже начинаем. Не опаздывайте, пожалуйста. Всем приятного аппетита!

Большая часть столовой откликнулась на пожелание воспитательницы, но самому Макару, да и остальным вожатым в придачу, ответить было нечего — их стол до сих пор пустовал. Нужно было это прекращать — Мак поднялся с места и уверенно подошел к одной из молодых официанток, снующих по залу с подносом.

— Родная, здравствуй. Сорян, что лезу, но нам уже скоро срываться надо. Да и жрать хотим, как собаки. Можно нам свои тарелки по-быстрому ухватить? Мы их сами заберем, можете не отвлекаться…

— Сначала детям. Вы подождите пока — бросила ему девушка, не обращая на вожатого никакого внимании и продолжив расставлять тарелки на детский стол. — Скоро всё будет.

— Да некогда нам ждать. У нас же тоже работа — уже без малейшего тона доброжелательности наехал Мак. — Просто дай мне тарелки, я сам их отнесу, не гордый. Мы тут щас дольше спорить будем.

Работница смерила наглеца тухлым взглядом, но оно того стоило. Уже через пару минут Макар выставил на стол добытые с боем порций солянки с хлебом — для себя, Зори, Валеры и Карины. Вид у них был удивленный, а вожатые из Восточного корпуса, сидевшие за соседним столиком, решили последовать примеру Макара и тоже отправились самостоятельно добывать себе еду, устав ждать милости от жизни.

— Я не буду есть — вдруг сказала Зоря, которая до этого была словно в трансе. — Подожду снаружи, пригляжу пока за отрядом. Приятного аппетита.

Выглядело всё это странно — напарница Мака, которая до этого почти не затыкалась и болтала без умолку, к вечеру вдруг стала какой-то загруженной. Впрочем, Маку это могло всего лишь показаться, поэтому он решил не отвлекаться от поедания солянки, которая вприкуску с хлебом оказалась весьма терпимой на вкус.

День близился к концу и Макару предстояло преодолеть последний его рубеж — концерт открытия первой смены.

В гримерке толпилось больше народу, чем она могла в себя вместить. Казалось бы — клуб был построен по всем правилам, производя хорошее впечатление как на зрителей, так и на выступающих на сцене “артистов”. Но почему тогда нельзя было сделать гримерку хоть чуточку побольше? Этот вопрос никак не давал Макару покоя, когда они стояли внутри душной и давящей своей теснотой комнатке в ожидании выхода на сцену. Ко всему прочему вожатого еще и начинало подташнивать — как будто без этого его положение было радостным и расчудесным.

Бесит…

Зал понемногу заполнялся детьми. Музыка играла громко, заглушая для зрителей голоса, доносящиеся из гримерки. Кто-то из вожатых вспоминал слова, а кое-кто просто веселился и дурачился, примеряя на себя любой реквизит, попадавший под руку. Становилось жарко и Макар уже был готов начать выступление прямо сейчас, лишь бы весь этот кошмар закончился как можно скорее.

— Скоро начинаем — впорхнула в гримерку Ольга Викторовна, на которой уже был надет костюм, смахивающий на облезлую лисицу. — Все готовы?

— Да, почти — ответила Лена с дредами. — Осталось только Макару грим наложить.

— Блин, точно! — воскликнула воспитательница. — Макар, на тебя костюма нет, уж извини. А вот лицо мы тебе щас под твоего героя разрисуем. Садись давай…

— Под крысу, что ли? — тупо переспросил Мак. — А без этого никак нельзя? Маски крысячей нет, чтоб лицо закрывала?

— Была, но ее еще в прошлом году порвали…или потеряли… Не помню уже. Так что извини. Давай, давай — садись. Времени мало.

Следующие десять минут были для него очень неприятными — Оля и Лена в две руки рисовали на его лице усы и розовый нос, мазками наносили шерстку и вообще делали всё, чтобы Макар был похож на грызуна. Кисти щекотали лицо, а краска неприятно застывала на коже, не давая ей дышать и заставляя новоиспеченную мышь изрядно париться. По окончании процесса воспитательница осталась довольна результатом и даже дала своему живому холсту зеркало, чтобы Мак смог сам на себя полюбоваться.

— Жопа — буркнул вожатый, смотря на свое отражение с искренним отвращением.

— Ольга Викторовна, ну чё, давайте начинать уже — протиснулся в гримерку ди-джей. — Я пошел к себе, врубаю музыку на выход через две минуты, окей?

— Да, хорошо — кивнула воспитательница. — Зови всех сюда.

В зрительном зале уже стоял галдеж, что означало прибытие в клуб всех отрядов лагеря. И без того тесная гримерка пополнилась новыми вожатыми и теперь уже окончательно стала напоминать утро в городской маршрутке.

Макар терпел. Во всяком случае — он очень старался вытерпеть всё происходящее. А еще его мутило и потряхивало, что сам он воспринимал, как очень нехороший знак.

В этой бесформенной толпе лиц Мак в первую очередь приметил белокурые волосы Карины. На блондинку трудно было не обращать внимания, а одета она была так же легко, как и несколько других девушек вожатых для своего танцевального номера. Был здесь и кучерявый Женя в костюме Волка, и физрук в медвежьей маске, и Юра в глупом и нелепом костюме той самой бабочки, который совсем не подходил ему по размеру, и даже Варя, которая хоть и не была вожатой, но всё же вырядилась в нарядное платье и ждала своей очереди выйти на сцену вместе с остальными. Если Макар всё помнил правильно, музыкальный работник должна была исполнить какую-то скучную заунывную песню о любви и дружбе, которую она сегодня репетировала на сцене.

Вся суета достигла своего апогея, когда из колонок на весь зал раздались фанфары, что означало начало концерта.

Сердце у Мака предательски сжалось.

Первой на сцену вышла Элина. Она, как всегда, была в своем репертуаре — выглядела просто, но в то же время элегантно, а когда она задвигала речь, все слушали ее внимательно, будто завороженные. Следующей после начальницы лагеря как раз и выступила Варя. Музработник, как оказалось, действительно пела не плохо, но, чтобы по-настоящему оценить ее талант, оборудование требовалось явно не то, что было в наличии у ди-джея, да и местная акустика вряд ли для этого подходила. Однако даже того, что имелось, хватило, чтобы песню девушки слушали молча и не отрываясь. После окончания выступления зал разразился овацией и еще долго не мог угомониться, и взрыв восторга утих только тогда, когда на сцене появились танцоры.

Группа вожатых под руководством сладкой парочки хореографов Нины и Никиты выдали на сцене, как казалось Маку, совсем не детский танец. Однако это нисколько не мешало самим же детям восхищаться этими танцульками, а именно кричать, хлопать и издавать другие противные звуки восторга. Девушки, в особенности Карина, двигались настолько плавно, и вместе с тем быстро и захватывающе, что за их движениями тяжело было уследить. Все вместе они выглядели как единое целое, а игра света и тени явно шла происходящему только на пользу, усиливая эффект. Макар жалел, что наблюдал за выступлением не из зала, а из тесной гримерки в тылу, в которой оставалось еще значительное количество вожатых.

Одернув себя, Мак смог опомниться. Какие песни и танцы? Какое оборудование? Какой зал? Глупо делать вид, что ты в этом хоть чуточку разбираешься. А если когда-то тебе такое и было интересно, то теперь те времена оказались далеко позади. Тот вожатый Макар Закрепин уже давно умер, а нынешний должен был думать только о том, как свалить из этого паршивого места. Не нужно строить из себя ценителя и аналитика. А что по поводу остальных… Пусть занимаются, чем хотят — пляшут, горланят песни и говорят о том, как здесь всё здорово и прекрасно. Ты наверняка тоже когда-то был таким. Но не теперь. Сейчас ты совсем другой человек. Более серьезный, более…

Более выгоревший? Да, пожалуй, именно так. Выгорел, обесцветился. Стал взрослым. Одним из тех взрослых, которых выдавали глаза. Глаза, которым довелось повидать много трудностей.

Вернувшись в реальность, вожатый понял, что выступление танцоров подошло к концу. Сложно передать, какие овации сорвали плясуны, но в этот раз в восторге остались не только зрители, но и сами вожатые, которые тоже гулко аплодировали, не щадя рук.

Все вожатые, кроме Макара, разумеется. Иначе и быть не могло.

— А Каринка-то огонь — еле слышно сказал косолапый Волку, когда зал провожал танцоров выкриками “Молодцы!”. — Тугая деваха. Зачет.

— Рабочая — гыгыкнул Волк, поправляя свою шкуру. — Ты ее помнишь? Это ж к ней Макс катал в прошлом году, когда она в первом отряде была? Всю смену за ней бегал, ишак.

— Конечно помню. Такую задницу фиг забудешь. Ну и чё там с Максом? — поинтересовался Медведь.

— Отшила, понятное дело.

— Бывает. Ну ничего, теперь и мы можем попытаться. Кто первый ей вдует, с того ящик бухла — усмехнулся физрук. — О! Готовься, ща погоним.

Любвеобильные звери не соврали — как только сцена опустела, а зал затих, в микрофон объявили о следующем выступлении, которому было уготовано закрыть концерт — “Сказка об основании лагеря”. Сердце у Макара снова дернулась, а дыхание участилось. Такого волнения он не испытывал уже давно, и в чём здесь крылась причина таких вывертов — вожатому было абсолютно не ясно. Выступления на сцене он не любил — это он и так знал — но и в новинку они для него точно небыли. А значит дело тут было в другом…

Представление началось и думать о своих переживаниях в один момент стало неактуально, да и некогда. Рассказчица в лице одной из девушек вожатых, имени которой Мак не запомнил, начала читать свой текст в микрофон, а в зале тем временем была слышна легкая и загадочная музыка.

— ДАВНЫМ-ДАВНО, КОГДА ЛУГА БЫЛИ ПОЛНЫ ЦВЕТОВ, ЖИЛИ В ЭТОМ МЕСТЕ ЗВЕРИ ЧУДНЫЕ.

На сцене появился хоровод из зверей, среди которых не было только Волка, Медведя, Лисицы и Мыши в исполнении Макара.

В глазах туман. Сердце бешено отбивало свой аритмичный такт.

–…ЗВЕРИ ТАНЦЕВАЛИ И ВЕСЕЛИЛИСЬ, А ГЛАВНОЕ — ЖИЛИ ДРУЖНО! — продолжал свой рассказ закадровый голос, пока дети смеялись над огромной Бабочкой, картинно размахивающей своими нелепыми цветными крылышками. На сцене было отчетливо заметно, что костюм слишком плотно облегал Юру и был ему тесен, что и вызывало смех у зрителей пионеров.

Голос. Нужно слушать голос.

— НО ПОТОМ МЕСТА ЗВЕРЯМ СТАЛО НЕ ХВАТАТЬ.

— Теперь это моя поляна! А ну-ка брысь! Буду я здесь пчел разводить да мед собирать — проревел Медведь, выходя на сцену. Было похоже, что кривляния физрука, помимо детей, веселили и его самого.

“Твою мать… А чё я там должен говорить? И когда мой выход?! После кого?! Не помню текст, не помню…” — кружилась голова у Мака, готовая взорваться от напряжения.

Вожатому становилось всё хуже и хуже, и пока действие на сцене продолжалось, тревога в нем всё нарастала и крепла.

Тем временем гримерку покинула Лисица, и вместе с тем из зала тут же донесся гул и смех пионеров, которые узнали в костюме и гриме старшую воспитательницу.

— Эх, местечко-то какое чудное да просторное. Моим оно теперь будет! Уходите с моей поляны! Живо! — сказала лиса, на что зрители ей в ответ лишь заулюлюкали.

— Ну чё, Макар — пожелай удачи — улыбнулся Волк, хлопнув Макара по плечу. — Я погнал.

“Обойдешься” — подумал вожатый, смотря в спину Жене.

— Это с чего еще вдруг?! Моим это место будет! А ну кыш все! Р-Р-Р! — прорычал волк еще за кулисами, после чего тоже вывалился на сцену. — Свои хоромы я здесь отстрою да на луну выть буду! АУ-У-У!

И вот Мак остался в гримерке совсем один. Наедине со своей кружащейся головой и тошнотой, давящей на горло. Наедине со своей паникой и переживаниями, пришедшими невесть откуда. Наедине с самым настоящим человеческим страхом.

“Дальше точно буду я. Но когда, вашу мать?! Когда?! Ни хера не помню” — метался и кричал Макар у себя в голове.

На сцене происходила потасовка. Медведь гонялся за Волком, который, в свою очередь, гнался за Лисицей, пятясь ухватить ее за рыжий хвост. Из колонок играла быстрая и мелодичная музыка, которая придавала погоне забавный темп. Остальные звери разбежались по импровизированным кустам и пугливо наблюдали за происходящим со стороны.

“Когда? Когда же?” — казалось, что сейчас от этого вопроса зависит вся его никчемная жизнь.

Музыка понемногу стала утихать. Звери, гоняющиеся друг за другом по сцене, сбавили темп и стали вопросительно коситься в сторону гримерки.

“Пора!” — щелкнуло в голове у Мака.

Тяжелые, будто бы налитые свинцом ноги с трудом вытащили вожатого из-за кулис на сцену, а в глаза бросился яркий свет софитов. Зал был полон. К этому моменту многие из детей уже сползли со своих мест и расположились почти у самого края сцены. На задних рядах старшие пионеры стояли на лавках, чтобы наблюдать за действом во всей красе.

Десятки лиц. Сотни. Казалось, что даже тысячи…

А еще телефоны… Многие снимали происходящее на телефоны. Их мертвые и холодные механические объективы уставились на испуганную Мышь и с каждой секундой всё больше записывали на свою такую же мертвую цифровую память то молчание, которое Мак принес с собой в это действо. А Макар всё стоял и молчал. Испытывая неясный для себя ступор, он тупо наблюдал за зрителями, а они наблюдали за ним — словно за испуганной крысой в клетке в зоомагазине.

Тошнота давила всё сильнее. Голова кружилась всё отчетливее. Слова и мысли перемешались в голове. Он вдруг многое вспомнил. Эту картину он уже видел когда-то. Давно. Слишком давно для себя самого. Но всё же это было, и теперь он как будто вернулся в те времена.

Нет. Хуже. Сейчас…теперь всё значительно хуже. Это не те времена. И он сам — это не он. Не тот Мак Закрепин, не тот вожатый… Нет. Это другой Макар. Испорченный и сгнивший. Макар, от которого уже ничего не осталось. Однако сейчас его как будто оживили на мгновение, и он, словно ребенок, который только что явился в этот мир и увидел перед собой первый свет, пока еще не понимал, куда привела его только что начавшаяся для него жизнь.

Его взгляд вдруг выхватил в толпе Элину — она будто понимала, что с ним происходит. Выжидала. Надеялась на лучшее.

— А ты кто такой?! — разбудил Макара голос Лисицы, которая решила прервать неловкую паузу. — Мышь, что ли?

Мак вопросительно посмотрел на нее — чего она ждет? Чего хочет от бедной Мыши?

“Текст!” — взорвалось у Мака в голове сквозь звон в ушах.

— Да, я мышь! — громким, но совсем не своим голосом ответил Макар Лисице. — И вот…щас я…пока вы…они, в смысле, заняты, я…это место себе и заберу…

— Ну уж нет! — выкрикнули трое животных и все разом погнались за Макаром.

“Нужно бежать!” — понял Мак, предчувствуя надвигающуюся из недр желудка беду.

И он побежал…

Вожатый очнулся только после того, как закончил блевать в кустах.

Теперь, когда всё его тело, каждую его мышцу и клеточку выворачивало наизнанку, Макар с трудом мог адекватно соображать. Он точно понимал, что был в сознании и даже мог более-менее соображать, но окружающий его мир словно заволокло туманом. Казалось, что где-то вдалеке шумят дети и приглушенно играет музыка в клубе. Или не играет? Черт знает…

Как только пелена стала рассеиваться и Мак смог встать в полный рост, жадно глотая свежий вечерний воздух, он понял, что находился посреди лужайки за спортивной площадкой. На улице было темно и в лагере уже горели включенные фонари, но он не попал в их свет, и это, почему-то, его очень радовало.

Макар взмок от пота, а руки у него тряслись так, будто он сегодня разгрузил целую фуру мешков с цементом. Ноги у вожатого всё же дрогнули — сначала он осел на колючую траву, надеясь перевести дух, а после не выдержал и лег на спину, не в силах удерживать равновесие. Небо было усеяно звездами, но фонари, что светили не так далеко от него, не позволяли насладиться небесными огоньками в полной мере. Голова у него раскалывалась, мир плыл перед глазами, а дыхание было частым и жадным.

“Нужно отдохнуть” — подумал Мак, закрывая глаза. — “Нужно чуть-чуть отдохнуть”.

Выход на злосчастную сцену стал для Макара последней каплей. Он и сам не мог понять, что послужило причиной этого позорного срыва. Единственный вывод, к которому мог прийти его больной разум, гласил, что нельзя смешивать теплое пиво, солянку, нервы, солнце и сценический дебют после долгого перерыва в вожатской карьере.

Сейчас вожатый с трудом плелся по дороге к Южному корпусу. Тело болело так, будто Мака несколько часов подряд массажировали куча профессиональных бодибилдеров-извергов, а голова раскалывалась ничуть не меньше, чем после недельного запоя. В корпусе стоял шум — дети носились по нему, словно гоночные болиды, занимаясь какими-то своими делами, а когда им на глаза попался Макар, они и вовсе стали кричать ему: “Мышка! Мышка!”.

— Дети, спокойно, пожалуйста! Все приготовьтесь мыться — услышал Мак голос Валеры, который пытался угомонить детей и привнести в этот хаос хоть какой-то порядок. Ушастый находился в другом конце коридора, поэтому Маку удалось прошмыгнуть мимо соседа в свою комнату незамеченным.

Он не знал, сколько времени провалялся в траве, но можно было догадаться, что Мак уже пропустил дискотеку и вернулся в отряд аккурат перед сонным часом, когда пионеры должны были помыться и разойтись по комнатам. Если бы выдалась такая возможность, вожатый не раздумывая бросился бы спать прямо сейчас, наплевав на детей, орущих в коридоре, и на Зорю, которую, к счастью, пока что не было видно на горизонте.

Ему нужен был сон. Катастрофически нужен… Но увы — спать, к превеликому сожалению, сейчас было нельзя.

Макар рискнул посмотреть на себя в настенное зеркало. Его лицо и волосы были мокрыми, а мышиный грим расплылся и превратил его в жуткое чудище, футболка была грязной и липкой, а под глазами виднелись провалы, будто у скелета. Весь этот изможденный вид он не смог бы скрыть при всём своем желании, но ему этого и не хотелось. У Макара просто не было сил притворяться, что с ним сейчас всё в порядке.

— Восьмой и седьмой отряд, всем мыться! Буду проверять! — раздался голос Валеры из-за двери, которая уже через секунду распахнулась.

Валера, судя по его растерянному виду, не сразу признал в облезлом монстре своего соседа.

— Ой… Макар?! — вылупился на него лопоухий. — А ты где был? Почему убежал?

Мак не спешил с ответом — прежде всего ему хотелось выровнять дыхание и постараться сделать так, чтобы его снова не вывернуло, только в этот раз уже на соседскую кровать.

— Где Зарина? — сипло спросил Макар. Ему казалось, что голос у него дрожит, и это было уже чересчур даже для недельного запоя.

— Зарина… А, ну они с Кариной на планерку пошли. Я на двух отрядах стою, пока девочек нет. Зоря тебя ждала, но им нужно было идти, вот меня и оставили…

— Ясно — прервал Мак соседа. — Дальше сам справишься? Я немного не в силах.

— Думаю да — неуверенно ответил Валера, но даже за эти слова Макар был ему благодарен.

— Хорошо — сказал Мак и полез в свою сумку за полотенцем.

Ему нужно было смыть с себя весь этот прошедший день. Настолько, насколько это вообще было возможно.

— Ты издеваешься, что ли?! Чё это за херня была? Почему свалил с вечерки? Выступил — молодец! Но потом-то еще представление вожатых по отрядам было, а я там стояла, как дура. Одна!

Зарина говорила с Маком на повышенном тоне, но голова у него болела и сопротивляться громкоговорящей напарнице у него не находилось сил.

— Как мы с тобой работать-то будем, Макар? — снова завела свою шарманку напарница, скрестив руки на груди. — Я так поняла, что прибухнуть и покурить ты очень даже любишь. Да и характер у тебя тот еще, не из покладистых. И что — у нас теперь каждый день так будет заканчиваться?

Макар скривил на лице некоторое подобие несогласия. Однако Зоря вряд ли смогла расшифровать его гримасу.

— Знаешь, мне чё-то стремно. Целый день об этом хожу и думаю, а дети только сегодня заехали! А чё будет к концу смены? Уж не знаю, как ты там работал раньше, но так точно не пойдет, Макар. Не хочешь работать — вали! А если хочешь, то хотя бы сделай вид, что стараешься. Капец, у меня вообще такое впервые, честное слово. Нет, всякое бывало, но чтобы вот так, с первого дня нарваться на жопу — такого еще не было. С утра еле поднялся, пришлось будить. Симку он поменял, типа самый умный. Ходит злой и с недовольной миной. Еще и с вечерки свалил, вернулся только к отбою, когда за него уже всё сделали… Жесть какая-то. А еще первак, называется…

Глаза у Макара закрывались сами собой, но он упорно старался не уснуть, чтобы его напарница не взбесилась сильнее прежнего и не придушила его в гневе. Однако держаться у него получалось, откровенно говоря, плохо.

— Я сама с собой разговариваю, ваше высочество? — уже ни на что не надеясь, спросила Зоря, присаживаясь напротив напарника на идеально заправленную кровать Валеры.

— Чё ты от меня услышать хочешь? — еле проговорил вожатый.

— Скажи, что так дальше не будет продолжаться! Я не знаю… Хотя бы попытайся меня убедить, что мое первое впечатление ошибочно и ты не тот мудак, что приехал в лагерь “вспомнить молодость” и кайфовать на чужом горбе.

— Не парься — ответил напарник и с трудом сел на кровати. В голове у него крутились вертолеты, но равновесие он в итоге удержать сумел. — Дело не в бухле, ну или не только в нем. Сегодня просто случился…форс-мажор. Солнечный удар, или чё-то вроде этого…

— Да что ты! — не веря словам напарника, сказала Зоря. — Ну да, конечно, с каждым бывает. Чего уж тут… А может и правда пить надо меньше? И кепку носить, чтобы солнце тебя не вырубало по чём зря? Сегодня не так уж и жарко, если на то пошло. Июнь только начался.

Видя, что разговор не приносит должного результата, Зарина молча поднялась с кровати, не забыв ее поправить, и уже собралась уходить, но всё же остановилась в дверях, сказав:

— За планерку завтра поговорим. Постарайся проспаться, пожалуйста. И больше не бухай… А то так и будешь по кустам бегать.

Дверь со стуком закрылась, и, судя по голосам из коридора, Зарина отправилась укладывать спать последних пионеров, что еще не успели разбежаться по своим комнатам.

Макар сидел и курил на лавке, делая неспешные и размеренные затяжки. Вокруг стояла тишина — корпуса спали, и только иногда где-то на территории слышались отдаленные голоса блуждающих вожатых. Вслушиваться в них у Макара не было ни сил, ни желания. Ему стало чуть легче, но выздороветь он мог только благодаря сну, к которому без выкуренной сигареты приступить всё никак не получалось. А тем временем голова у него продолжала гудеть, а тело подламывать.

— Ты здесь? — раздался голос, в котором Мак узнал свою тетку.

— Нет. Тебе показалось — нехотя ответил племянник.

Элина присела рядом с ним. Легкий запах приятных духов выдал бы ее, даже если бы она не заговорила с Макаром и спряталась где-нибудь в кустах. Одета тетка была по-домашнему, однако из образа ее выбивал только платок, который она накинула на плечи, чтобы укрыться от ночной июньской прохлады. Вожатый тоже ежился, но ему было трудно сказать, из-за холода его потряхивает, или же его еще не отпустило после того самого выверта за спортивной площадкой.

— Ну что — как тебе первый день в “Ювенте”? — тихо спросила Элина.

— Как видишь… И это…давай без нотаций, а? Или хотя бы не щас. Потерпи до завтра.

— Успокойся. Я же не изверг. Просто хотела тебя проведать. В клубе на тебе лица не было, а когда ты из зала выбежал, я думала за тобой рвануть, но это уж совсем бы странно выглядело.

— Ага… Странновато.

— И что у тебя там случилось?

— Без понятия. Хреново стало, вывернуло. Перенервничал, наверное… Черт знает.

— Понятно. Может тебе к Якову Максимовичу сходить?

— Не надо — отмахнулся вожатый. — Щас уже спать пойду. Само пройдет.

— Ну смотри… Кстати — в зале народ подумал, что всё так и было задумано. Даже смеялись.

— Я рад — прохрипел Мак.

Элина ничего не ответила, а просто тревожно смотрела на племянника в свете теплого фонаря. Макара это раздражало, но всё же он понимал, что тетка пришла очень кстати — кроме нее ему больше некому было высказаться. Выговаривался Мак крайне редко, да и то почти никогда не делал это на трезвую голову. Однако в данный момент, пусть и со скрипом, но он испытывал острую необходимость выплеснуть всю ту накипь, что осела у него внутри.

— Да это вообще капец был… — рот Мака вдруг заговорил сам собою, оставив позади всякую гордость. — Я там как истукан стоял. Ноги дрожали так, будто я туда в первый раз… Как будто и не было тех трех лет… А этим, сука, хоть бы что. Им всё по кайфу было. Клоуны…

— Ну почему сразу клоуны…

— А я ведь тоже раньше таким придурком был. Но… Не — поют, танцуют и играют они нормально, я не спорю. Если им это интересно, пусть пляшут, сколько хотят. А я вот не хотел!

— Знаю. Оля рассказала — Элина еще сильнее укуталась в платок и чуть отсела от племянника, чтобы держаться подальше от сигаретного дыма.

— Еще разрисовали меня, еле отмылся. А в той долбанной гримерке вжался в стену… И правда, как крыса. Боялся выйти…показаться всем. М-да… Так стремно мне уже давно не было. Позоруха…

Уставшей и всё еще кружащейся голове вожатого было сложно собирать слова в понятные предложения. Он вообще не был уверен, что тетка хоть что-то поняла из всего того словесного потока, что он только что на нее вылил.

— Не говори ерунды, Макар — попыталась успокоить его Элина. — Ты просто от этого отвык, поэтому и словил ступор. Не накручивай себя. Всё нормально…

— Ага — прервал Мак, выдыхая дым. — Ступор… Чё бы и нет? Такое бывает. Со всеми же случается. Да?

— Конечно…

— Нет! Хрен там! Может и случается, но не на детском мероприятии в лагере! Сука, для всех них это как будто бы обычное дело. Херли — они всё могут, они в себе уверены. Занимаются какой-то хренью, дебилы… А я…

— Им всё это не в первой, и не нужно их в этом обвинять. Если бы и у них случился такой долгий перерыв в вожатстве, как вот у тебя, то им тоже на сцене было бы неуютно. А может даже страшно…

— Не знаю — нервничал Мак. В попытке затушить сигарету он стер ее почти до самого основания. — В любом случает — это полная жопа! Я уже взрослый мужик, а занимаюсь какой-то херней. Надо валить отсюда, и как можно скорее. Ладно, всё. Давай… Спокойной ночи.

Он уже собирался уходить, когда Элина окликнула его на лестнице:

— Макар, а ты классно выглядишь в гриме мышки — улыбнувшись, сказала девушка. — Я даже зафоткать успела. Мне понравилось.

— Рад за тебя. Не забудь удалить — бросил Мак и скрылся во тьме дверного проема.

Сон.

Его мог вылечить только сон.