Ювента

В.В. Дмитриев (2024)

Жизнь Макара Закрепина уверенно идет по наклонной. Недавно из-за своего дурного и вспыльчивого характера он вновь лишился работы, и теперь парень совсем не понимает, как ему жить дальше. Благо, что на помощь приходит его надоедливая тетка Элина, которая предлагает племяннику довольно необычный выход из положения — вернуться на работу вожатым в Детский оздоровительный лагерь “Ювента”. Всё бы ничего, но когда-то давно Макар поклялся, что больше никогда не вернется в это место. Не имея другого выхода, он решает бросить вызов себе и другим, намереваясь при первой же возможности покинуть эту обитель детского смеха, юношеской романтики и пьянящего солнечного лета. В его распоряжении всего три месяца, чтобы привести свои дела в порядок. Однако как это сделать, когда ты один против целого мира?

Погодка шепчет

Планерка шумела голосами. Вожатые, забив на обсуждение рабочих вопросов, уже какое-то время слушали рассказ Макса о его опыте поедания просроченных суши на прошлогодней смене. Помимо прочего, рассказ сопровождался еще и подробным описанием всех процессов, которые происходили с вожатым на протяжении трех последующих за отравлением дней.

Мак слушал занимательную историю в пол уха, попутно черкая закорючки в блокноте. На листке, кроме кривых художеств вожатого, красовались надписи:

дневное — Сафари-парк…нам жопа!!!

Маскарад

не будет хоряги!

больше времени на улице

Всё остальное, о чём говорилось на планерке до того, как Макс начал свое увлекательное повествование, Макар решил не записывать. Для более подробной стенографии вожатый располагал наличием Валеры, который уселся по соседству с Маком и исписал свой блокнот вообще всей информацией, которая хоть как-то касалась грядущего дня.

–…я потом уже не выдержал и рванул к Яше, чтоб он хоть чё-то со мной сделал — долетел до Макара обрывок рассказа Макса.

— Чего ж ты сразу в медпункт не пошел? — задала вопрос Оля, которая наравне со всеми внимательно слушала содержательный рассказ вожатого.

— Да я не добежал бы, у меня там уже через край выплескивалось. Отвечаю. Чё вы ржете? Меня только потом чуть отпустило, но не до такой степени, чтобы на скоростях по лагерю чесать. Если б втопил, то полюбас бы оставил след в истории…прямо там, на асфальте — ответил Макс и рассмеялся вместе с остальными.

Какое-то время балаган на планерке продолжался. Женя с энтузиазмом разгонял тему нового придуманного им мероприятия, где главной фишкой должны были стать хищные животные и массивные автомобили, а Макс, в свою очередь, всячески подпитывал своими идеями фантазию Жени. Вожатая первого отряда Лена, которая то и дело принималась теребить свои дреды, рассказала пикантную историю о Юре, ее напарнике, которому подбросили уже несколько любовных писем страстного содержания, отправителей которых они пока так и не вычислили. По ее словам, читая писанину пионерок — а это наверняка было их рук дело — Юра покраснел от смущения, но прочитать письма напарнице так и не дал, за что она на него теперь якобы “обиделась”. Настя, девушка с шестого отряда, любившая носить длинные и легкие платья, имя которой Мак узнал только на сегодняшней планерке, в свою очередь рассказала о пионерке, которая нарисовала ее портрет, фотографию которого она поставила на заставку везде, где только можно было это сделать. Ну а Валера, не издавший ни звука за всё то время, что они просидели на планерке, только и делал, что глупо подхихикивал над каждой шуткой вожатых и чуть ли не заглядывал им в рот.

Короче говоря — вечер угрожающе затягивался.

Макар уже собирался прервать разгулявшееся сборище своих так называемых “коллег”, но ситуацию внезапно улучшила Элина, появлению которой Макар был рад, как никогда.

— Кошмар, ребятки, вас даже с улицы слышно — войдя в зал, шутливо сказала Элина и присела за стол рядом с Олей. — Всем добрый вечер.

— Здрасьте, Элина Вадимовна — кокетливо поприветствовал начальницу Женя, поправляя очки. — Мы соскучились. Где пропадали?

— Пару дней меня не было, а ты уже прям заскучал? Так я и поверила. По делам я уезжала. И по здешним, и по городским. Везде всего хватает. Аж бесит…

— Ну, с этим у тебя всё как всегда — вклинилась Ольга. — Отдыхающие заезжают?

— Да — тяжело выдохнула Элина. — Палаточный городок заселили, да еще и почти весь и сразу. Места только у дальнего пруда остались. Кошмар. Моталась там, как бешенная. Рук не хватало. Ну, вроде, со всем разобрались.

— Слава богу.

— Я вчера даже ночевала в администрации, у нас там на диванчике. До домика идти уже сил не было.

— Эля…

— Кошмар — удивилась Лена.

— Ну ладно, ладно. Всё, давайте я быстренько информацию до вас донесу и сможете тут дальше веселиться. Новости не очень хорошие. В общем так — синоптики грозят нам штормом. Вроде бы к утру уже должен нас накрыть. Интернет те же прогнозы выдает, я посмотрела. Да вы и сами видите, какой ветруган на улице. Так что погода завтра наверняка будет плохой.

Тут Элина была права — с самого утра по “Ювенте” гулял сильный ветер, из-за чего пионерам и вожатым пришлось напяливать на себя штаны и ветровки, как будто уже наступила осень или снова вернулась весна. А к вечеру бушующие потоки и вовсе распоясались — гнули деревья и гоняли по всему лагерю свежую листву, делая это с таким рвением, что двери в корпусах приходилось закрывать очень плотно, чтобы они вдруг не слетели с петель.

— Ну капец — буркнула Оля. — Дежавю какое-то.

— Ага, вот и я о том же. Прошлый год повторяется. Короче, я предлагаю всё это дело парировать и уже сейчас отменить на завтра вечерку с подготовкой, чтобы детей не гонять под дождем, и вожатых вместе с ними. Ну и с дневным мероприятием то же самое, разумеется. Тут даже без вариантов.

— Понятно дело — кивнула Оля, делая запись в блокноте.

— Ага. А то получится, как в прошлом году на первой смене — не детский лагерь, а лазарет какой-то. Опять все простынут, будут чихать, кашлять. Тогда нам здесь уже и шесть медиков не помогут.

— Это точно. Ну что — все поняли? Задраиваем люки. Сидим по корпусам и каждый отряд развлекается, как может — подытожила Ольга.

— Времени не теряйте — пообщайтесь с детьми получше. Оформляйте отрядные уголки, наводите порядок в комнатах. Проведите внутриотрядные игры и всё в таком духе. Не буду вас учить.

— Если что — приходите и берите настолки — улыбнулась старшая воспитательница. — У меня их целый шкаф в кабинете. На самых младших могу выдать пластилин, карандаши, фломастеры. Только смотрите, чтобы они нам там стены не разукрасили.

— А если вдруг пронесет и не будет дождя? — спросила вожатая четвертого отряда, которую, если Мак верно помнил, звали Юлей.

— Тогда будем действовать по ситуации — ответила Элина. — Но ветер завтра будет в любом случае, так что не расслабляйтесь. Июнь у нас пока что не очень теплый выходит, в отличии от мая, поэтому пионеров наших может и продуть. С одной стороны — ничего страшного, не сахарные. Но с другой — мы с вами всё это уже проходили. Чтобы лишний раз от родителей потом не выслушивать, предлагаю просто проводить занятия с отрядами. Разумеется, если с ливнем нас пронесет, то безвылазно в корпусе тоже сидеть не надо, но тогда обойдемся просто прогулками, без беготни по мероприятиям.

— Так, а если прям вообще всё четко будет? — поинтересовался Женя.

— А если всё-таки будет солнечно и не будет ветра, то работаем по плану, который вам Оля дала.

— Блин… Опять эта сырость. Опять эти влажные носки — заныл Макс.

— Опять сороконожки — скривился Женя.

— Фу-у-у, Жека…

— За неделю потом не обсохнем — продолжил Макс. — Зато сафари не будет, хоть это клево.

— А нам дуйки выдадут? — тихим голосом спросила Юля.

— Вот, кстати! Забыла сказать — да, если будет дождь, то вам прям с самого утра машина эти дуйки развезет. Артур Гекович их уже приготовил на всякий пожарный. Ставьте их так, чтобы по всему корпусу тепло расходилось. Ну и следите, чтобы пионеры к ним не лезли.

— Дуйки у нас мощные — вновь подключилась Ольга. — Как всегда просто в коридоре их ставьте и всё должно прогреться. Главное сегодня заранее закройте окна в коридоре и комнатах. А то потом вам даже костры не помогут.

— Да, это точно — подытожила Элина.

— Ладненько — сказала Ольга, хлопнув в ладоши. — Хватит нам языками чесать. Можете расходиться.

Вожатые повставали со своих мест и довольно быстро покинули помещение. Макар был среди тех, кто готовился одним из первых сбежать из вожатской, но тетка успела его остановить и попросила остаться на минуту.

— Ну что, рассказывай — как у тебя дела? — спросила Элина, когда они остались наедине.

— Всё также, без изменений — буркнул Макар, вертя в руках пачку сигарет.

— Совсем?

— А ты прям деловая — проигнорировал вожатый. — Реально пару дней тебя не видел.

Эля сдержанно улыбнулась, однако эта улыбка не коснулась ее глаз. Вид у начальницы лагеря и впрямь был уставший.

— Ну так… Я ведь за всю территорию отвечаю, а не только за лагерь. Если уезжаю, то меня здесь Оля замещает. Тут — она, а в восточной части базы тоже человек есть, на которого дела можно оставить, потому что там тоже работы хватает. Да и в городе дел полно…

— Кстати, а чё за Палаточный городок? Раньше тут такого не было.

— Не было. А я тебе о нем рассказывала, между прочим. Опять не слушал?

Всем своим видом Макар дал ей понять, что раскаиваться он не собирается. Это выражение лица он уже давно освоил и регулярно использовал. А еще оно означало следующее: “Если не перестанешь умничать, то я сейчас свалю и будешь разговаривать тут сама с собой”.

— Два года назад организовали. Сейчас вот уже третий идет. Сначала просто попробовали, на удачу, а потом и дело пошло. В этом году, правда, наплыв побольше получился. Раньше такого не было.

— Так это ж хорошо. Больше бабла срубите.

— Хорошо, я и не спорю. Но там тоже своей возни хватает…

— Я не про это спрашивал. Чё это за приблуда?

— Ой, ну как тебе объяснить… Если коротко, то это просто что-то типа базы отдыха, только со своими фишками. Кемпинг, если по-простому…

— Чего?

— Ай, не важно… Долгая история.

— Ладно. Как скажешь — без особых эмоций ответил Макар.

Его и впрямь не очень интересовала очередная история успеха его тетки. Во многом именно поэтому он почти всегда и слушал ее в пол уха — больно уж ему давила на мозг вся эта гармоничность и бархатность тетушкиных историй.

— Я у тебя спросить хотела… Чего тут у вас позавчера стряслось? — тихо сказала Элина, будто опасаясь, что ее кто-то услышит. — Оля вскользь сказала, что у вас там не задалось что-то. Расскажи хоть…

— Капец, нашла проблему. Оля твоя трепло — тут же напрягся Мак. — Она тебе сразу отчитывается? Или еще документирует? Чё, в доносе подробностей не было?

— Вообще-то это я ее попросила о тебе рассказать. Ну и о седьмом отряде заодно. Ты у нас парень характерный, и уж я-то точно знаю, что с тобой могут быть проблемы. А пока я не спросила, Оля про тебя и слова не сказала.

— Ни хера себе, так я еще и под колпаком? — огрызнулся Макар. — А ты ничего не перепутала, Элин? Следи лучше за собой и своими соплежуями вожатскими. И если хочешь спросить чё-то — спрашивай напрямую…

— Макар, ты давай не бухти, а лучше рассказывай — напряглась Эля вслед за Маком. — Я просто спросила у нее, справляешься ли ты, вот и всё. Что тут такого? Имею право, начальница как-никак. Тем более, я же не прошу ее докладывать о каждом твоем шаге. Просто я понимаю, что если спрошу об этом у тебя “напрямую”, как ты говоришь, то правды точно не услышу.

— Хочешь правды, Элин? Хорошо. Мне кажется, будто я нахожусь в плену у фашистов. Раз — загнул палец Мак. — Моя напарница истеричная овца, которая выдумала у себя в башке образ идеального напарника, под который я, к ее сраному сожалению, не подхожу. Это два. Третье — меня окружают сплошные мудилы, которые реально думают, что они самые крутые на свете. И последнее по списку, но не по важности — я всё никак не могу свалить из всего этого порочного круга, в котором, как теперь выяснилось, за мной еще и следят. Тебе достаточно?

Элина выдохнула, но не спешила с ответом. Макар же рассчитывал, что она вообще не станет с ним спорить, а просто замолкнет и примет всё, как есть.

— Ладно. Претензии у тебя одни и те же, тут всё без изменений. Вокруг все виноваты. А с мероприятием-то что случилось? Что не так пошло?

— Докладываю, гражданин начальник. Мне позвонили по работе. Я, разумеется, свалил с диджейской, чтобы ответить. Звонок же всяко важнее вечерки. Их на смене всё равно будет еще херова гора.

— Так… И что в итоге?

— Ничего — развел руками вожатый. — Ильюха с трудом в трех песнях разобрался, Зарина разоралась… Хотя номер один хрен был ни о чём…

— То есть ты Зорю просто подставил, правильно? И отряд заодно.

— Слушай, у тебя чё — память короткая? Мы с тобой тогда о чём говорили? Помнишь? Говорили, что ты не будешь мне мешать искать работу. А мне позвонили как раз по устройству…

— Макар, постой — прервала племянника Элина. — Мы с тобой договорились, что ты сможешь искать работу, это так. Но делать это ты должен не в ущерб твоей работе вожатым, за которую, между прочим, тебе платят. Хочешь искать по ночам — ищи, я не мешаю. Хочешь искать объявления в свободное время — без проблем, дело твое. Я могу тебе даже газет в городе накупить, чтобы ты из них мог что-то вычитать. Только попроси. Но не нужно решать свои дела в ущерб детям. Они пока еще не понимают, что их вожатому на всё плевать. Поэтому будь добр — разбирайся со своими проблемами в свободное время. Не вреди отряду. Не вреди Зоре. Просто работай.

Сейчас Элина впервые за долгое время была по-настоящему зла на Макара. Он это видел, и вожатого так и подмывало нарваться на ссору, чтобы тетка хотя бы на несколько дней от него отстала. Внутри у него нарастал азарт.

— Ты всё сказала? — коротко спросил Мак, будто бы и не слышал всей той тирады, которой его одарила Элина. — А то я так спешу на свою работу вожатым, аж прям не терпится. Но пока начальник не скажет, я с места не сдвинусь. Начальник — это мое всё!

Она вновь выдохнула, и вновь заговорила, но уже гораздо спокойнее:

— Макар, я не хочу ссориться. Честно. Эти дни у меня были очень тяжелыми, как и у тебя. Прошу, не ставь всем палки в колеса. Ты же можешь быть нормальным, я знаю. А еще я знаю, что у тебя всё получится и ты обязательно найдешь работу и сможешь отсюда уехать. Просто потерпи, пожалуйста…

Злость предательски покидала Макара. Сердце стало стучать реже, а дыхание выровнялось. На него внезапно накатила усталость, которую раньше он не замечал. Почему это случилось именно сейчас, вожатому совершенно было не ясно. В этот момент ему даже стало жаль замученную Элину, которая, судя по всему, потратила на разговор с племянником большую часть оставшихся сил и нервов. Мысль о запланированной ссоре улетучилась из головы так же быстро, как и появилась.

— Прогуляться не хочешь? — внезапно для самого себя спросил Макар. — Провожу тебя до домика.

Она удивилась. Видимо, тетка уже приготовилась к продолжению их “концерта”, которое, внезапно, так и не состоялось.

— Да, давай — кивнула Элина, после короткого раздумья.

— А тебя там Зоря не заждется? — спросила Элина, когда они не спеша проходили мимо компьютерного класса.

— Нет — ответил Мак. — Мы с ней особо не разговариваем. Так, по делу в основном. А детей она уже всех уложила, наверное. Могу не спешить.

Элина ничего не ответила, а только плотнее закуталась в свою легкую куртку. На улице разгуливал порывистый ветер, который лишний раз доказывал приближение шторма. Однако, несмотря на все свои нюансы, именно такая погода и была у Макара одной из его самых любимых.

В ветер ему дышалось свободнее, проще. Почему-то именно его завывающие потоки давали понять Маку, что он всё еще жив и ходит по этой земле. Но самым странным было то, что именно предвестие бури заставляло его верить в лучшее. В то, что жизнь когда-нибудь наладится сама по себе, дорога станет не такой ухабистой, а черная полоса обязательно сменится белой.

Откуда росла эта привязанность? Что за ней стояло? В этих вопросах Мак уже давно не мог найти правильного ответа, да и не то что бы сильно старался это делать. Ему оставалось просто свыкнуться с тем, что самой уютной для него погодой был пронизывающий до мурашек ветер. И чем сильнее были его порывы, тем для Макара было лучше, комфортнее и…спокойнее, что ли.

— Так что у тебя там с работой в итоге? — спросила Элина, когда затянувшаяся пауза стала уже совсем неловкой. — Ты так и не рассказал.

— Да никак — со смирением ответил вожатый. — Либо ничего нет, либо всё срывается в последний момент. Всё, как всегда.

— И с тем звонком тоже?

— Конечно… Если бы там срослось, меня бы тут уже не было. Логично же.

Тема, которая за эти пару дней уже успела его отпустить, снова надавила на Макара, лишний раз подчеркнув всю беспомощность его положения. На душе у него вновь стало тоскливо, неприятно.

— Ты только сильно не переживай — попыталась успокоить его Элина. Правда, попытка эта показалась жалкой даже для нее самой.

— Ага. Легко сказать — усмехнулся Мак.

Они снова замолчали. Проходя мимо библиотеки, Макар приметил в ее окнах еле различимый свет. Находка была любопытной, но проверять, почему в такое позднее время библиотека еще не пустовала, у Мака не было желания. Тем более он не хотел выяснять это сейчас, когда рядом с ним плелась начальница лагеря.

— Не хочешь спросить, как у меня дела? — иронично спросила Элина. — Обычно люди так делают.

Макар хмыкнул, но не сразу ответил на ее вопрос. Вожатому было не всё равно, но в тоже время его не особо интересовало, чем целыми днями занимается его тетка. Он знал, что если бы у Элины случилось что-то действительно серьезное или важное, или если бы у нее были бы какие-то проблемы, то она обязательно бы ему об этом рассказала. Или он сам бы об этом узнал.

Наверное…

— Да я как-то привык, что у тебя вечно всё ровно. Ни проблем, ни неприятностей. А даже если чё-то и всплывает, то ты это легко гасишь. Ты же такая…

— Какая? — с любопытством и настороженностью спросила Элина. Она знала, что подобная формулировка из уст ее племянника могла означать буквально что угодно. Как хорошее, так и плохое. Последнее звучало куда более часто.

— Блин, ну такая… — запинался Мак, стараясь подобрать правильные слова. — Пробивная. Решала. Не тупишь, руки не опускаешь. Вовремя всё делаешь. Везучая…

— О господи, Макар, не пугай меня. Это что — комплимент?

— Обойдешься — отрезал Мак. — Просто говорю, как есть. Это не отменяет того, что ты зануда, любишь совать нос куда не просят и вообще считаешь себя святой покровительницей.

— Ну не правда…

— Правда. Всё, не спорь.

Элина сдержанно посмеялась. Однако сам Макар вмиг изменился в лице. Он не был уверен, стоит ли уводить разговор в это русло, но так и не смог себя остановить.

С кем еще, кроме как не с Элиной, он мог поговорить на эту тему?

— Мама вот такой не была — сдавленно сказал вожатый. — И главное, что проблем-то она не боялась, всегда с позитивом подходила… Но… Решать их она тоже как-то не особо умела. Что на работе, что дома. Странно это было… И хреново, время от времени. Мы пару раз из-за этого даже собачились.

— Из-за чего именно?

— Да каждый раз по-разному. То на работе кому-нибудь уступит, хотя сама жаловалась, что денег не хватает. То ее обидит кто-то… Мало того, что не ответит, так еще и дома промолчит и не расскажет. Денег займет, а попросить вернуть постесняется. Что-то в таком духе. Не критично, но жить иногда мешало.

— Да, согласна. Замечала такое.

— Был случай… — тут вожатый насупился, ибо вспоминать об этом даже спустя годы ему было неприятно. К нему подступила злость, заставив былое заиграть новыми красками. — Короче… Помнишь был у нас там один мужичок такой, Вовка Мищенко?

— Помню. В “Москве” работал, грузчиком. Если я не путаю… Ты про него?

— Ага, он самый — Макар достал сигарету, закурил. — В общем, было дело такое… Он чё-то вдруг решил к маме подкатить. Да еще и настырно так, в силы свои поверил. Мама отшучивалась, динамила… Я ей сколько раз говорил — поставь ты его на место. Скажи НЕТ и всё. А она в отказ, обидеть не хотела. Ну и этого кренделя, походу, закусило, что его не принимают. И как-то они в магазине пересеклись, он за прилавком стоял как раз, подменял… Она его попросила хлеба подать, а он сказал: “Отсоси, потом проси”. Мразота.

От таких откровений у Элины замерло сердце. Разозлиться она не успела — Макар продолжил свой рассказ:

— Ну и тут всё…. Дома слезы, сопли. Она тогда как раз без работы сидела, только недавно сократили. И так на нервах была, а тут еще и это чмо… Последняя капля, считай…

— Кошмар какой — расстроилась Элина. — И что потом?

— Ну… Меня перемкнуло. Она только под вечер успокоилась. Как спать легла, я ноги в руки и в магаз побежал. Спрашиваю про него, Лариска говорит — ушел уже, с компашкой своей. А эти обезьяны любили “У Арифа” сидеть, в шашлычке той помойной.

Элина кивнула — то злачное место она помнила довольно хорошо. Все знали, что молодняку там лучше не ошиваться, ибо контингент там крутился совсем малокультурный. Одноклассницу Элины там однажды и вовсе чуть не изнасиловали, из-за чего во всём селе разразился жуткий скандал. Ныне же шашлычка уже давно сгорела после очередной дебошной пьянки, но память о том месте до сих пор оставалась только негативная.

Однако сейчас ее всё больше пугало то, чем именно племянник закончит свой рассказ. Возможно, она даже и не хотела этого знать. Но в то же время ей стало так обидно за сестру, что у девушки появилось желание немедленно перенестись в то время и лично выцарапать обидчику глаза.

— Пришел я туда, а эти уже заседают. Всё по классике — шашлычок, чекушка. Ну а я что… Я только о маме и думал. Подхожу, хватаю бутылку со стола и ему прям по голове. А всё, что от нее осталось, розочку, ему в пах уткнул и говорю: “Хочешь сделаю так, чтобы сосать у тебя больше было нечего?”.

— Ой-ёй…

— Народ весь в непонятках стоит, но не лезут — привыкшие. Там и не такое видели, сама знаешь. Этот тоже на меня вылупился, за голову держится, мычит чё-то, кровь идет… Я и сам перетрухал поначалу, но адреналин у меня, видимо, вжарил, вот я и не свалил. Тем более по глазам-то я вижу, что он понял, о чём я говорю. Ну вот… Это, к слову, о маминой нерешительности и проблемах из-за этого…

— Подожди — а чем всё закончилось?

— Да ничем. Ногами его отходил немножко, плюнул и оставил. За него никто не впрягся, а он меня и так понял. Я ему сказал, чтобы больше в сторону мамы даже не смотрел. А если еще раз что-то такое услышу, яйца отрежу.

— Ужас — скривилась Элина. Пусть она никогда и не была особо впечатлительной, но всё же всё, что касалось семьи, трогало ее до глубины души. — Макар… А вдруг он в полицию бы пошел?

— Я тебя умоляю — усмехнулся вожатый. — Кто бы разбираться стал? Кому он на хер нужен?

Ее удивило, с какой легкостью Макар говорил о том, что произошло. Но, с другой стороны, она понимала, что уж кто-кто, а племянник точно не стал бы сожалеть ни о чём подобном. Да и не о чем тут было сожалеть. Его мать обидели, и уж кому, как не ему было ее защитить. А что до ее обидчика — Вова Мищенко получил по заслугам.

А, может быть, он и вовсе еще легко отделался? Кто знает? Иногда Элине казалось, что Макар способен на вещи и похуже этого…

Нужно было возвращать разговор в прежнее русло.

— Слушай, ну, с другой стороны, у твоей мамы было куча качеств, которых у меня никогда не будет — парировала Элина. — Ее люди любили. Всегда. И успокоить она умела, чтобы ни случилось. А руки у нее какие были золотые. У меня дома до сих пор ее картины весят, которые она мне дарила. И портрет мой тоже.

— Да, у меня тоже где-то работы ее остались…

Они прошли мимо покачивающихся от ветра берез и оказались у ровных рядов гостевых домиков. В теплом свете фонарей казалось, будто они списаны из детской уютной сказки, которую читают на ночь детям — маленькие и аккуратные, с лавочками у каждого дверного проема и красивыми клумбами. Для полноты сказочной картины не хватало только печных труб, торчащих из крыш.

Мак подметил красивый пейзаж, но признавал довольно скучную действительность. Вожатый знал, что здесь жили только сотрудники лагеря, которые не были приставлены к отрядам. То есть все, кроме таких, как он сам. А жаль, ведь чуть меньше половины домиков сейчас наверняка пустовали. Многие работники предпочитали уезжать после рабочей смены обратно в Ладный на лагерном автобусе и не проводить здесь сутки на пролет. Понять их можно было, но вот сам Макар уже не раз думал о том, как было бы здорово после дня работы спать не в тесной вожатской и делить комнату с кем-то еще, а уходить сюда — в тишь и уют.

Что ж — мечтать не вредно.

— Ну всё, притопали — подытожил Мак. — Шуруй спать, а то ты бледная, как моль.

— Ну спасибо — обиженно ответила девушка.

Вожатый собрался уходить, но Элина вдруг его окликнула:

— Постой… Макар, ты же знаешь, что мы всегда может вот так поговорить? В любое время?

— Знаю — буркнул племянник, не понимая, к чему она клонит. — И что?

— Нет, ничего… Просто не стесняйся говорить, если… Если есть, что сказать. Вот. Это ведь важно. Учитывая, что друзей у тебя здесь пока нет. Извини, конечно…

— Не всем нужны друзья, Эль. Иногда без них просто легче. Народная мудрость. Короче, иди спать. Спокойно ночи.

Макар быстрым шагом отправился в сторону корпусов и не стал оглядываться назад, пусть и знал, что Элина наверняка еще продолжает смотреть ему в след.

Дождь стал подступать к лагерю с самого раннего утра.

Когда Макар вел свой отряд в столовую, непогода еще не успела разгуляться и позволила пионерам после завтрака вернуться в корпус относительно сухими. Однако почти сразу после этого дождь накатил с такой силой, что, казалось, своими массивными каплями наделает в крыше дырок.

Во время ливня Ольга Викторовна, облачившись в дурацкого вида дождевик с цветочками, обошла все корпуса и еще раз напомнила вожатым, что дневного и вечернего мероприятия сегодня у них уже точно не будет, а на обед и ужин дети должны выходить с зонтами, в теплой одежде и в резиновых сапогах, если таковые имелись. Макар же тем временем, помня о том, что именно старшая воспитательница рассказала Элине о вероломно проваленном им мероприятии, демонстративно не разговаривал со стукачкой, чего она сама, правда, толком и не заметила.

Как и было обещано, к полудню Артур Гекович и пара его работяг на грузовике развезли по отрядам те самые обещанные дуйки — здоровенные теплонагреватели, которые больше напоминали двигатели от небольшого самолета. Шум от них стоял приличный, но Мак понимал, что лучше уж пусть он будет глохнуть, чем мерзнуть. Ну и дети, разумеется, тоже. Тепло разносилось по всему корпусу довольно резво, и уже совсем скоро агрегат пришлось на время выключить, так как пионеры стали жаловаться на жару, а отдельные умники и вовсе решили открыть окно, из-за чего залили водой весь подоконник.

Еще до обеда Зоря затеяла в отряде масштабную уборку комнат, которая заключалась в избавлении от мусора и наведении порядка в личных тумбочках пионеров, где за несколько дней уже успел образоваться бардак. Помимо прочего, в ходе рейда была изъята даже контрабанда в виде чипсов и газировки, не ясно как попавшая в руки злостных нарушителей. Макар грешил на местную охрану, которая не удосужилась проверить даже его вещи на наличие запрещенных “продуктов”, которых у Мака в тот момент имелось в весомом достатке. Чего уж тут говорить о пионерах…

На обед отряд отправился уже в самый разгар непогоды. У большинства детей, как оказалось, имелись не только зонты, но и дождевики, а вот у самого Мака не было ничего, что могло бы укрыть его от проливного ливня, кроме капюшона от толстовки. Проситься к Зоре под зонт он тоже не стал, ибо большего унижения в этот момент он и представить себе не мог. Однако по ходу дела напарница не побрезговала и сама позвала его к себе, но вожатый в присущей себе манере отказался, чтобы потом вдруг не остаться у девушки в должниках. После обеда вожатый вернулся в корпус вымокшим до нитки, продрогшим и раздраженным. В скором темпе Маку пришлось снимать с себя одежду и искать в сумке сменку, а вымокшие вещи отжимать над раковиной и развешивать на батарее, в надежде на то, что они когда-нибудь высохнут.

Очень некстати в комнате появился и Валера, облаченный в ярко желтый дождевик — не менее нелепый, чем у старшей воспитательницы — и вооруженный внушительных размеров зонтом. Видок у него был придурочный, но к этому Мак за несколько прошедших дней уже начинал привыкать.

— Ой, а ты чего такой мокрый? — задал искренний, но крайне глупый вопрос сосед.

— Вспотел, Валер — сыронизировал Макар, хотя по голосу нельзя было сказать, что он шутит. — А ты сам-то как думаешь, дубина? Чё встал?! Дверь закрой! В пещере родился, что ли?

— А! Точно, извини — очухался лопоухий и поспешно исполнил приказ. — Ты бы сказал, что у тебя нет ничего от дождя. Я бы тебе дождевик дал, ну или зонтик. Мне не жалко…

— Охотно верю — оборвал соседа Мак. — Я тебя услышал. В следующий раз обязательно попрошу твоей помощи.

— Хорошо. Обращайся — улыбнулся Валера, не поняв сарказма Мака.

Разоблачившись, доходяга уселся на свою идеально заправленную постель и вновь достал из-под кровати насекомых. Открыв пластмассовую крышку, Валера насыпал в специальную кормушку крошечные зернышки, что служили пищей для муравьев, а после бережно ее закрыл. Разместив формикарий на кровати, он уселся напротив него и стал любоваться своими зверюшками. Наблюдать за этим зрелищем Макару было несколько неловко, но в эти моменты он старался вообще не обращать на Валеру никакого внимания. Казалось, что вожатый чувствовал бы себя гораздо более уютно, если бы его сосед притащил к себе девушку и занялся с ней страстным сексом, никак не стесняясь присутствия Макара. Вариант, разумеется, абсолютно невозможный, но всё же гораздо более лучший, чем тот, что вожатый наблюдал в данный момент.

Чуть позже, когда вся батарея была увешана мокрым шмотьем Макара, вожатый, обтеревшись полотенцем, переоделся в сухое и только тогда понемногу стал отогреваться и приходить в себя. От внезапно нахлынувшего тепла вожатого даже начало клонить в сон. Веки тяжелели, мысли в голове становились всё более туманными и расплывчатыми, а дождь, уютно барабанивший по подоконнику, только способствовал этой сонливости. Мак оставил бесполезное сопротивление и всё же решил прилечь и немного отдохнуть, чтобы не растерять всю бодрость еще в середине дня.

Но не тут-то было.

Из коридора стали доноситься крики и грохот. Казалось, будто за дверью вожатской сейчас то ли перегоняют мамонтов, то ли празднуют китайский Новый год, то ли и вовсе совместили два этих приятных события для экономии времени. Опыт подсказывал вожатому, что дети, одурев от безделья, попросту принялись беситься и сходить с ума, чтобы хоть как-то себя развлечь. Проклиная всех на свете и распрощавшись со сном, Макар, поднявшись с кровати, твердо решил жестко и беспощадно предотвратить замышляемые его отрядом акты вандализма.

Настало время воспитания!

— Пя-я-я-ть… Шесть… Семь… Восемь, ниже Игорь! Де-е-е-вять… До двадцати еще долго. Десять… — считал отжимания мальчишек Мак, вальяжно расположившись на кровати в холле.

— Мы больше…уф-ф-ф…не будем — еле проговорил от напряжения пионер, имени которого вожатый не помнил.

— Конечно не будете. Двенадцать… Еще пару раз мы поделаем такие упражнения… Тринадцать… Вы вылижите весь корпус до блеска… Четырнадцать… Ваня, я всё вижу! Ниже давай. Пятнадцать… И после таких нарядов вы вообще забудете, чё такое носиться по корпусу, раскидывать везде свою вонючую обувь… Семнадцать… Бросаться подушками… Да, Марк? Это я про тебя говорю. Восемнадцать… Не считается, Антон. Во-се-мна-а-а-дцать, теперь нормально… Ну и вообще забудете, как страдать всякой херней в корпусе…

Далеко не все из восьми мальчишек в его отряде добрались до отметки в двадцать отжиманий, однако по окончанию физической экзекуции каждый из провинившихся был выжат, как лимон. Макар решил не ослаблять хватку и продолжил давить на пионеров.

— Встали в шеренгу! — грозным голосом приказал вожатый. — Быстрее! Итак, чего мы не должны делать в корпусе?

— Бегать — буркнул запыхавшийся Иван, у которого впервые за всё время не было этой глупой ухмылки на лице.

— Баловаться и игхаться не должны — подал голос Антон, лицо которого окрасилось под цвет его рыжих волос.

— Играться вы можете, бестолочи, но не так громко. На кой черт нужно было лавку из коридора тащить в холл и прыгать с нее на кровати? И ведь не поленились же. Вы головой хоть пару секунд думали перед этим?

— Это не я — ответил Андрей, худощавый пионер, как будто Мак обращался именно к нему. — Это всё Ваня.

— Слышь, а чё я-то? — огрызнулся обвиняемый.

— Закрылись! — вновь рявкнул вожатый. — Уже не важно, кто начал. Тупили здесь вы все! Значит так — кровати у вас сейчас похожи на помойку. Ваша задача их полностью разобрать, а потом застелить так ровно, чтоб на нее можно было самолет сажать! Если у кого-то не получается, помогайте друг другу. От меня помощи не ждите. Усекли?

— Да — разом ответили пионеры.

— Даю вам полчаса. Если к моему приходу здесь хоть одна постель останется не заправленной, заставлю всех всё переделывать. Так что давайте — укрепляйте боевой дух.

Развернувшись к выходу, Макар увидел девочек, которые исподтишка подглядывали за наказанием мальчишек из-за дверей холла. Поняв, что вожатый заметил их присутствие, пионерки мигом разбежались, но им это, разумеется, уже не помогло.

— По комнатам! Щас и до вас доберусь! — крикнул им в след Макар.

Девочек ждала участь не лучше, чем у их собратьев по горю. В обеих комнатах пионерок Мак устроил капитальную чистку — заставил выбросить весь несъеденный полдник, полностью перебрать и разобрать сумки и убрать всю ненужную обувь на полку в коридоре. Кроме того, Макар вручил девочкам метлу и совок, чтобы они вычистили весь мусор с пола в их комнатах и во всём коридоре. И всё это несмотря на то, что после завтрака в отряде уже проводилась уборка.

— Тоже даю вам полчаса. Я буду в холле. Найдете меня, как закончите. Тогда получите еще работу.

Довольный собой, Макар вышел в коридор и отправился прямиком в вожатскую, чтобы перевести дух и пригубить пивка, которое уже пару дней оставалось нетронутым, что было совершенно недопустимо. Однако светлые планы были нарушены, когда ему навстречу из холла выплыла Зоря — с полотенцем на голове и раздраженным видом.

— Макар, чё тут у вас происходит? Я твой ор аж из душа слышала.

— Воспитывал — отмахнулся вожатый, прикидывая, как бы ему обогнуть напарницу и попасть в свое убежище.

— Допустим. А чё они все такие несчастные, будто вагон разгружали? Еще сказали, что ты их заставил кровати перестилать…

— А это трудовая повинность — спокойно ответил Макар. — Им шибко скучно было, чуть нам весь корпус не раскрошили. Щас вот отрабатывают, чтобы в следующий раз…

— Ясно. Давай-ка в вожатскую зайдем? — позвала его за собой Зоря и первой же отправилась в комнату, не дожидаясь дозволения напарника.

Закатив глаза и тихо выругавшись, Макар нехотя прошел за девушкой и закрыл за собой дверь.

— Ну?

— Что ну?! — зашипела Зоря. — Слушай, они потому и носились, что им делать было нечего! Я отошла всего на двадцать минут, чтобы помыться, а у тебя уже всё под откос пошло?! У Карины и Валеры тоже дети бегали, только вот они после этого собрали отряд и заперлись в дальней комнате. Как думаешь — зачем? Может, потому что они с пионерами занимаются? Играют? Общаются? А тебе в голову не пришла та же мысль? Или тебе уже обо всём говорить надо?

— Какие могу быть игры в корпусе, Зорь? Ты где-то видишь здесь место для этого? Или у нас комнаты резиновые? У них дети мелкие, потому и вмещаются все…

— М-да… Дебильная отмазка. Слушай, а ты вообще игры знаешь какие-нибудь? Или нет? Если так, то это многое объясняет. Поэтому тебе и взбрело в голову от балды на них наорать и загрузить трудовыми нормами…

— Знаешь, чё? Труд из обезьяны человека сделал — ответил Мак, чувствуя, что теряет занятые им позиции. Более адекватных аргументов на Зорины претензии у него пока что не находилось. — Вот и им лишним не будет

— Может быть — ответила Зоря. Она сняла полотенце с головы и стала вытирать волосы. Делала она это так, будто ее напарник вообще не находился в этой комнате, да и комната эта была уже вовсе не его. — А что потом будет? Вдруг у нас опять случиться дождь, а дети не будут себя тихо вести? Чё тогда будешь делать?

— Не знаю. Разберусь по ситуации. И вообще — я не на экзамене. Тебе надо, ты и иди их развлекать — раздраженно спросил Мак. — К чему этот разговор?

— Да так… Просто хочу понять, что еще на этой смене мне придется взять на себя. На звонки родителей ты не отвечаешь. К мероприятиям тебя вообще лучше не подпускать. В занятиях с детьми картина та же. Полдник можешь запросто забыть. Зато по перекурам ты у нас мастер. Свалишь и фиг тебя найдешь потом. По тебе прям разведка плачет…

— Харэ нагнетать. Мне не десять лет. Чё ты от меня хочешь-то?

— Ничего, Макар. Уже ничего — сдавленно ответила Зоря, закончив с сушкой волос. Прическа у нее сейчас была очень пушистая — девушка стала похожа на одуванчик. На грустный одуванчик на толстой ножке.

Напарница, наконец, ушла из комнаты и оставила Мака одного. Спустя всего несколько минут вожатая уже собирала отряд в холле, где принялась что-то живо и увлеченно им объяснять. Скрепя сердцем, Макар решил примкнуть к намечающейся заварушке. Скорее из любопытства, нежели по зову долга.

Делать всё равно было нечего — всю его сонливость окончательно сняло, как рукой.

Следующие часы прошли для Мака довольно странно.

За годы своего отсутствия в лагере он уже успел позабыть, с каким интересом порою дети умеют погружаться в то, что навязывают им их вожатые. Зоря с легкой руки провела для пионеров несколько игр, которые поначалу даже показались Макару странными и откровенно глупыми. Однако сами спиногрызы оказались так увлечены процессом, что никто из них за всё это время даже не попытался откосить от участия или сбежать от присмотра вожатых.

Большую часть игр, в которые Зоря успела вовлечь детей за это время, вожатый попросту не запомнил, но всё же некоторые, раннее им невиданные, сумели четко уложиться в его дырявой памяти.

Всё началось с относительно простой игры, в самом начале которой пионеры расселись на полу и образовали неровный круг посреди холла, плотно прижавшись друг к другу. Перед этим Зоря дала им задание взять с собой одну особенную вещь, которую они привезли с собой в лагерь. Чуть погодя пионеры уже с упоением рассказывали о своих любимых игрушках, знаковых статуэтках или особых шортах, которые по той или иной причине были для них настолько важными, что они решили притащить их с собой в “Ювенту”. Откровенничать получалось далеко не у всех, но по большей части дети со своей задачей справились.

Ваня, который, к удивлению Макара, всё же умел спокойно сидеть на одном месте, рассказал отряду о своей счастливой кепке, которую ему подарил какой-то там друг из Канады. Ну а “счастливой” она оказалось просто потому, что не единожды спасала его драгоценную голову от “птичьих какашек”, как он сам выразился. Весь отряд еще долго гоготал над искрометной фразочкой, пока Макару это не надоело и он не решил рявкнуть на детей, из-за чего тут же словил порицающий взгляд Зори.

Полина взяла на игру своего медведя, что было довольно предсказуемо. Оказалось, что игрушку звали Косолапыч, а самой Полине его подарила бабушка, которая уже умерла. Эта история вызвала у пионерки слезы, а в Макаре неприятно закопошилось чувство вины за то, что еще совсем недавно он был готов забрать у девочки плюшевого друга и заключить того под свою стражу.

Макар не досидел до конца игры, так как его вдруг абсолютно внезапно осенило, что он снова не забрал полдник из столовой. Подскочив с места и пулей выбежав из корпуса на улицу под проливной дождь, Мак слишком поздно осознал, что он специально переоделся в сухое именно для того, чтобы не расхаживать весь оставшийся день во влажной одежде. Других вещей у вожатого не было, поэтому теперь ему оставалось только смириться со своей мокрой участью и идти дальше, шлепая кроссовками по лужам. Ну а уже в столовой выяснилось, что седьмой отряд снова забирает полдник самым последним, ибо коробки со вторым обедом даже успели убрать обратно на кухню, потому что думали, что за ними так никто и не явится.

По возвращению в корпус отжим промокшей одежды и очередное ее развешивание для сушки снова заняло у Макара некоторое время. Покопавшись в своем тряпье, вожатый всё же раздобыл на дне сумки одинокую мятую футболку и легкие шорты, которые всё равно не спасли бы его от июньской сырой прохлады, но зато были сухими и относительно чистыми. С обувью дела обстояли хуже — вторая пара кроссовок отправилась сушиться под дуйку за компанию с первой, и теперь Мак располагал в своем арсенале только надорванными захудалыми сланцами, которые он еще ни разу не надевал за всю эту смену.

Всё это время, пока вожатый копался в своей комнате, в коридоре были слышны шаги и шепот. Проверять их источник Макар не стал, так как Зоря сама вошла к нему в комнату, даже не постучавшись.

— Макар, ты тут? О, тут. Слушай, хотела тебя попросить — с ходу начала говорить Зоря, держа в руке шляпу треуголку. — Нацепи вот это на голову и иди в холл. Как они до тебя дойдут, тебе надо будет притвориться пиратом и сыграть с одним из них в армрестлинг. Но нужно обязательно проиграть, хорошо?

— Почему?

— Не тупи, это же игра. Ты, главное, постарайся разыграть как-нибудь картинно, чтобы посмеяться можно было. Если сможешь, конечно…

— Ладно — скривился вожатый, всё еще туго соображая.

— Так, а ты полдник забрал? А, вижу… Фигасе коробки вспотели, почти расползлись… Ну ладно — вот полдник и сделаем кладом.

Не дождавшись одобрительного ответа от напарника, Зоря свалила раньше, чем вожатый сформировал к ней свои вопросы. Единственное, что Мак понимал точно, так это то, что всё это было частью какой-то очередной глупой игры, в которой ему не очень-то хотелось принимать участие. Всё, о чём вожатый сейчас и правда грезил, так это о том, как было бы здорово завернуться в одеяло, уткнуться лицом в подушку и слушать шум дождя, параллельно проваливаясь в царство сна и грез, где ему не нужно было проигрывать пионерам в дурацком армрестлинге.

Увы, но мечты эти были неисполнимы. А жаль…

Окопавшись в холле, Макар дождался пионеров, которые, несмотря на утренние тёрки, были навеселе и с большим энтузиазмом обступили вожатого, сидевшего на полу. На встречу к новоиспеченному пирату вышел всё тот же Ваня. Именно он и оказался его соперником по армрестлингу.

Мак долго мучал пионера — в какой-то момент вожатый, казалось, уже почти проигрывал поединок, но в последний момент, обладая большей силой, он в миг выравнивал шансы соперников, а потом и вовсе был готов одолеть пионера в неравной схватке. Лицо Вани покраснело от напряжения, а сам Макар чуть не оглох от того, как дети громко и азартно поддерживали своего соплеменника. Когда Мак сполна насладился мучениями Вани, он всё же решил сжалиться и уступить ему, чем вызвал беснование у всего седьмого отряда.

После заслуженной победы Зоря торжественно вручила Ивану ключ, который по виду был просто наспех вырезан из картона. Оказалось, что у отряда таких было уже два, а третий стал для них последним ключом, ведущим к получению сокровища — полднику, не так давно добытому Макаром. Пионеры восприняли награду так, словно она и правда состояла из драгоценностей. После добытого приза дети стали орать, горланить какие-то неразборчивые песни, кинулись в пляс и вообще стали вести себя даже не как обезьяны, а как самая настоящая шайка пиратов. Хорошо, что у банды хотя бы не было сабель и пистолей, иначе разграбления лагеря точно было бы не избежать.

Чуть позже, когда шумиха утихла, а сами пионеры перекусили и окончательно угомонились, Зоря раздала каждой комнате по заданию, которые они должны были выполнить за отведенное до ужина время. Мальчикам из холла вожатая приказала прибраться во всех комнатах после их игр и притащить из тамбура стол, а девочкам поручила рисовать сцены из лагеря, которыми бы они могли украсить свой отрядный уголок. Также девочки вырезали импровизированные листочки, на которых должны были написать имя каждого пионера из седьмого отряда. Вопреки ожиданиям Макара, дети не взбунтовались и не пытались откосить от поруки, а наоборот — без всяких возражений и даже с энтузиазмом отправились выполнять поручения.

Пока Зоря поочередно помогала детворе то с рисованием, то с уборкой, Макар почувствовал себя явно лишним на этом празднике жизни и труда. Вожатый, решив, что у Зарины и так всё под контролем, молча ушел в свою комнату и тихо прикрыл за собой дверь, не веря своему скромному счастью.

У него наконец-то выдалась спокойная минутка для сна.

— Эй, Макар, ты ужин проспал. Мака-а-а-р…

— Валера… Будь ты проклят, а — проскрипел вожатый, утыкаясь заспанным лицом в подушку. — Когда ж ты уже отстанешь от меня? Вражина…

— Хех — усмехнулся сосед, приняв слова Мака за шутку. — А мы, представляешь, только перед самым ужином закончили с ними эти наши мини-мероприятия. Я и не думал, что дети смогут столько высидеть. Хотя под конец мы уже просто общались, но даже это было здорово…

— Да-да, молодцы. Поздравляю. Очень интересно… — буркнул Мак, потирая слипшиеся глаза. — Я чё — реально ужин пропустил?

— Да. А тебя разве Зоря не будила?

— Как видишь — грубо ответил Макар, хоть и понимал, что в сложившейся ситуации он всецело виноват сам.

— Так ты еще можешь успеть в столовую. Ваш отряд не пришел еще.

Ничего не отвечая, Макар залез в сланцы и покинул вожатскую, не желая еще раз наблюдать за тем, как Валера воркует со своими муравьями. Оказалось, что седьмой отряд действительно еще не вернулся в корпус, однако и бежать в столовую, чтобы наскоро набить живот, вожатый не имел никакого желания.

Глаз Мака зацепился за кипу рисунков, разложенных на столе для поделок. Подойдя поближе, он различил цветные образы зданий, фигуры пионеров и их вожатых. Рисунки были разной степени качества — от аккуратных и красивых, до нелепых и кривых. Пионеры изображали в основном себя и свой отряд, но разглядев почти каждый рисунок, Макар понял, что ни на одном из них не присутствует его собственная персона. Зоря красовалась почти на каждом листе изрисованной бумаги, а вот ее напарника, казалось, словно и не существовало в природе.

Но почему?

Макар терпеть не мог это идиотское чувство обиды, которое сейчас принялось заполнять его сонную голову. Ему было откровенно плевать на детей и Зорю, “Ювенту” и всё, что связано с этим лагерем. Какая вообще разница, намалевал ли Макара кто-то из пионеров на своих рисунках, или нет? Тем более это должно было быть неважно для человека, который ежедневно хотел уехать из лагеря, желая навсегда забыть это треклятое место.

Но тогда с какой стати ему было так обидно? С чего вдруг? Ответов на возникшие у вожатого вопросы не находилось, а подыскивать мозгоправа для этого дела было как-то не с руки.

“И чё мне с этим делать?” — вертелся неуютный вопрос в мыслях у Мака. — “Этого мне еще не хватало… Идиот ты вонючий, Макар. Ты ж и так весь, как на иголках. А тут нашел из-за чего париться. Не страдай херней — яйца в кулак и будь мужиком!”.

Однако, несмотря на все внутренние мудрые и здравые рассуждения, его рука сама потянулась сначала к одному из фломастеров, брошенных на столе, а затем и к ближайшему рисунку, на котором не нашлось место Макару. За несколько секунд он нацарапал на бумаге свое кривое изображение, состоящее их кружочка и палочек, после чего демонстративно прилепил “исправленный” рисунок в отрядный уголок, на который пристально смотрел еще несколько секунд. Потом, не совсем удовлетворенный результатом, вожатый решил дописать над рисованным уродцем еще и свое имя, чтобы спутать его с кем-то другим было уже невозможно.

Зачем всё это было сделано, Макару и самому было не ясно. Но чем бы сейчас не руководствовался его мозг, сделал он это спонтанно и совсем неосознанно, от чего вожатому становилось не по себе.

— По комнатам! — донесся звучный голос Зори из предбанника, за которым послышались и шумные звуки шагов пионеров. — Обувь ставим сушиться. Дождевики, зонтики — всё оставляем в коридоре. Полчаса передышки, а потом готовимся смотреть фильм!

Оба вожатых столкнулись лицом к лицу прямо в коридоре. Вид у Макара был враждебный, что подтвердил и вопрос Зори:

— Проснулся уже? Сорян — я тебя хотела разбудить, но не смогла. Ты только отвернулся на другой бок и опять заснул.

— Не суть — буркнул Мак, который не особо верил в историю своей напарницы. — Вы собрались фильм смотреть?

— Да, у меня на ноуте есть несколько мультиков. Сами выберут, что захотят.

— Ясно — безучастно ответил Мак и более не стал докучать напарнице.

Снова вожатская. Снова сон.

И снова дождь, уютно выстукивающий свою колыбельную.

Его дрёма была тревожной, а картина нечеткой и обрывчатой. Макар и не спал толком — он слышал всё, что происходило вокруг, и одновременно не слышал ничего.

Мир превратился в обычную декорацию.

Реальность перестала быть собой, но обратилась в череду наспех измалеванных страниц. Это были рисунки, ни на одном из которых не было Макара.

“Я умер?” — спросил бредовый голос в голове.

Он очнулся.

В комнате было темно, лишь из крохотной щели под дверью была видна прожилка теплого света, сочившегося из коридора. Мак сел на кровати и еще какое-то время не спешил покидать вожатскую. В голове всё вертелся этот дурацкий сон.

Или он и вовсе не спал, а просто копался в своих мыслях? С ним это случалось довольно часто… Может быть и этот случай был одним из таких?

Из-за двери разносился топот и шум. Макар решился покинуть свою темницу и выйти наружу, чтобы показаться своим питомцам, которые наверняка уже и забыли о его существовании.

Коридор был пуст и только из женской вожатской тянулась очередь из двух отрядов, восьмого и седьмого. По всей видимости, сейчас как раз шла раздача второго ужина, а это значило, что не за горами уже был огонек и сонный час. В животе у Мака урчало — у него появилось желание самому встать в очередь и выклянчить свою порцию ужина, чтобы хоть как-то утолить грызущий его голод. Разумеется, эту мысль пришлось отогнать, в надежде на то, что кто-то из пионеров сам откажется от своей порции и Мак с чистой совестью сможет присвоить ее себе.

“И почему так гадко?” — проскочила подлая мысль в голове вожатого.

Макар искренне не понимал, что с ним происходит. А когда он чего-то не понимал, то его чувства стекались в банальное раздражение и злобу. В данном случае — злобу на самого себя, что было еще более абсурдно, ведь пока что всё шло по его изначально задуманному плану.

Мак, спустя всего несколько дней, смог почти полностью абстрагироваться от отряда и своей напарницы. Зоря, как казалось со стороны, уже бросила все попытки наладить с Макаром хоть какой-то внятный контакт, о чём говорило ее безразличное с ним общение, нежелание будить напарника на ужин, и, не посовещавшись, строить планы отрядного досуга. Акция эта могла быть временной, но и прогресс, которого достиг Мак, учитывая Зорину доставучесть, был на лицо. Оставалось приложить еще немного усилий, а точнее — бездействия с его стороны, и вскоре он совсем перестанет представлять для Зори хоть какой-то интерес в роли хорошего напарника.

Сами дети тоже перестали воспринимать Мака, как вожатого. С каждым днем пионеры всё меньше обращались к нему с вопросами, предпочитая задавать их отзывчивой Зарине. Помимо прочего, дети почти перестали стучаться в его комнату и вообще старались не попадаться Макару на глаза. Сегодняшняя неаккуратно спровоцированная трепка стала, скорее, исключением, а сами дети почти что случайно угодили под горячую руку Макара, когда им стоило хоть ненамного забыться.

Всё шло, как надо, и у Макара уже почти были развязаны руки. Теперь он мог спокойно посвятить себя тому, ради чего он и приехал в “Ювенту” — переждать время и успеть найти работу. В общем и целом, картина пока что складывалась довольно комфортная.

“Тогда какого хера мне так гадко?!” — думалось Макару, пока он, как дурак, стоял в коридоре и смотрел на уменьшающуюся очередь в вожатскую. Дети из обоих отрядов постепенно расходились по комнатам, неся в руках шоколад, сок и печенье. Живот Мака при виде еды заскулил сильнее прежнего.

Вожатый решил умыться, чтобы хоть немного взбодрить только что проснувшийся мозг и привести себя в чувства. Во время этого Мак продолжал гонять мысли и искать оправдания для своего состояния. Это привело его к выводу, что трезвый образ жизни, чувство неопределенности, постоянное напряжение и стресс, от которого он уже успел отвыкнуть, вызвали у вожатого застой как физический, так и, черт побери, ментальный. Жизнь круто поменялась, и сейчас ему нужно было лишь следовать намеченному курсу и привыкнуть к этим вынужденным переменам. Ничего более…

“Так и сделаю” — принял решение Мак, вытирая мокрое лицо полотенцем.

Легче ему от этого, правда, не стало. Он честно это признавал, но и поделать с этой данностью ничего не мог.

Выйдя в коридор, Мак снова столкнулся лицом к лицу с Зорей. Без лишних вопросов она сразу перешла к делу:

— Макар, скоро планерка. Иди-ка ты, а я огонек проведу — сказала Зоря и сразу же попыталась удалиться.

— Зорь — внезапно для самого себя остановил ее вожатый. — Слушай, может, давай я его замучу?

— Что? Огонек?

— Ну да.

— Ты серьезно? — спросила вожатая, даже не пытаясь скрыть ухмылку. — А ты вообще в курсе, чё это такое?

— Конечно. С чего бы я этого не знал?

— Ну мало ли… Я вот уже ничему не удивилась бы.

— Ну так что?

— Ладно, как хочешь. Хозяин барин — согласилась Зоря, делая это с полным отсутствием хоть какого-то интереса. — Я их мыться отправила. После этого можете начинать.

— Понял — кивнул Мак и поспешил в свою вожатскую.

Дети лениво стягивались к холлу.

Намытые и взъерошенные, облаченные в халаты и пижамы, они клали на пол свои привезенные из дома подушки и одеяла, усаживались на них и ждали начала огонька. Шум в холле стоял приличный, а это значило, что все пионеры уже собрались в комнате и с предвкушением ждали, когда же к ним присоединится Зарина.

Свет в холле погас, и в комнату, к всеобщему удивлению, вошел Макар со свечой в руке.

— А где Зоря? — почти сразу же раздался обеспокоенный голос кого-то из пионеров.

— Ушла на планерку — ответил Мак, стараясь аккуратно нести свечу и не затушить ее.

Даже в темноте вожатый приметил, что дети волнительно переглядываются между собой, а то и вовсе посматривают за спину Макара, в надежде, что Зоря сейчас вот-вот зайдет в холл вместе с ним. Такая реакция его нисколько не удивляла, ведь до этого момента Мак не присутствовал ни на одном из огоньков, которые проводились уже дважды за пять дней смены. Вожатый сам отказывался на них идти, чаще всего прикрываясь планеркой. И даже когда собрание заканчивалось раньше, Мак предпочитал устраивать себе долгие перекуры, либо же просто отсиживался в вожатской, ожидая, когда всё это закончится.

Именно поэтому сейчас дети совершенно не знали, чего можно ожидать от строгого и нервного вожатого, который, вполне возможно, просто прикончил свою напарницу и закопал ее труп за корпусом, чтобы самому провести огонек.

— Расслабьтесь — попытался улыбнуться вожатый. — Я не всегда кусаюсь. Только когда злой.

— Вы всё вгемя злой — прокартавил Антон.

— Вы к этому скоро привыкните. Ну чё, все готовы? Все на месте?

Дети неуверенно угукнули. Казалось, что они раздумывали над тем, как можно было бы отсрочить начало неуютного огонька Мака. Идей у пионеров, по всей видимости, так и не появилось.

— Ладно — начал вожатый, стараясь аккуратно подбирать слова. — Так, чё у вас было на прошлых огоньках?

— Ну-у-у… Мы знакомились — первой выговорила Полина. — А еще рассказывали, что хотим запомнить. Ну…запомнить со смены. С этой смены. Вот…

— Всё по-взрослому, да? — удивился Макар. — Ладно, тогда давайте продолжим.

Пионеры выжидающе глядели на Мака. В их голове наверняка вертелись всякие тревожные мысли по поводу того, какую же тему выдумает больное воображение вспыльчивого вожатого.

— Давайте поговорим о том, что вам больше всего дорого — не спеша начала Макар, растягивая интригу и пока не понимая, чем же ему закончить свою речь. — И я щас говорю не о родителях, с этим всё понятно. Подумайте о том, почему вы любите свой дом? Что вас там держит и почему вы по нему скучаете? А я ведь знаю, что скучаете. Что для вас там так ценно? К чему хотите вернуться?

Наступило молчание. Долгое. Неловкое.

— Ну, вы хоть поняли? Обнадежьте меня.

— Вгоде да — кивнул Антон.

— Поняли — не слишком убедительно ответил пионерский голос.

Макар не особо понимал, что делать дальше и с кого же ему начать этот сентиментальный опрос. Он знал только одно — торопить пионеров с ответом не нужно.

— Ладно. Тогда кто начнет? — с надеждой на толпу желающих спросил вожатый.

— А Зарина нам давала свое колечко с пальца. Это было как талисман — вновь сказала Полина. Складывалась впечатление, что только она и готова сегодня говорить с Макаром. — У кого оно было, тот и говорил. А остальные слушали.

— Ах да, точно. Сейчас, погодите — вспомнил Макар, и полез в карманы в надежде на то, что там найдется хоть какая-то спасительная для него вещица.

Было понятно, что выдавать пионерам на огоньке пачку сигарет для права голоса стало бы верхом идиотизма, но кроме нее с собой у Мака не оказалось ничего, кроме его старого потрепанного телефона. Выход из ситуации был очевиден, но не совсем приятен.

— Ладно, на моем огоньке нашим “талисманом” будет вот это — Макар продемонстрировал захудалый гаджет собравшейся публике, которая глядела на телефон, как на музейный экспонат.

— Ого — с искренним удивлением вылупился Ваня.

— Ой, а такой у моего дедушки, вроде.

— Я таких еще не видела — округлила глаза Алёна, пионерка в ободке с кошачьими ушами.

— Конечно не видела. Вы еще в детский сад ходили, когда я его втарил. Да и тогда он уже был пару лет, как не новый — еще больше ошарашил пионеров Макар. — Ладно, давайте уже начинать. Передаю телефон по кругу. Начнешь ты… Напомни-ка имя.

— Лёша — ответил пухлый мальчишка, сидевший рядом с Макаром.

— Давай Лёха, жги. Повторюсь — расскажите о том, что вам больше всего дорого дома.

Пионер принял в руки раритетный телефон и в первые секунды был увлечен его разглядыванием, но не как не ответом на тему огонька.

— Ну-у-у, я не знаю. Дома мне нравиться играть в компьютер. Ну или приставку, если меня дедушка к телику пускает. Ну и в телефон еще… Всё — выговорился пионер и немедля отдал телефон сидящей справа от него девочке.

— Погоди, в смысле всё? — удивился Макар. — Тебя дома только игры интересуют?

Лёша бестолково пожал плечами. Мак был не уверен, стоит ли подробно допрашивать пионера, или это действительно было всё, что могло интересовать мальчишку в этой жизни. С нынешним поколением детей это было бы не удивительно, и Макар уже начинал опасаться, не прогадал ли он с темой их вечерней посиделки.

— Я люблю приходить домой, потому что там меня всегда поддержат — не дождавшись команды вожатого, начала Маша, у которой теперь в руках был телефон Макара. — Я всегда могу рассказать, что у меня происходит. Родители помогут мне с уроками. Вот… Ну, и с другими вещами. Не знаю, что еще говорить…

Следующие несколько пионеров ответили примерно то же самое, что и Маша. Они говорили о родителях, бабушках и дедушках, несмотря на то, что Макар перед огоньком специально уточнил, что хочет услышать не о родственниках, или, во всяком случае, не только о них.

Однако совершенно неожиданно вожатого удивил Ваня. Он робко принял от своего соседа телефон и стал говорить очень неуверенно и тихо, будто боялся, что его кто-то подслушает:

— Я люблю дом, потому что там живет Чарлик.

— А это кто? — спросил кто-то из детей.

— Мой пес. Ну как, он не совсем мой. Он папин. Когда я родился, Чарлик уже жил у нас. Он мой друг. Мы с ним подолгу гуляем, бегаем. Он меня кусает, но понарошку, не больно. Иногда он спит со мной в комнате. Он храпит по ночам. И еще пукает… — сказал Ваня и испустил смешок, который подхватил весь отряд.

— Так, ну-ка тихо — осадил толпу Макар. — Слушай, это классно… Я не про то, что он пукает, а вообще про собаку в целом.

— Да — кивнул Ваня. — Чарлик заболел, когда я сюда поехал. Но папа сказал, что он поправится и с ним всё будет хорошо.

Макар не ожидал такого искреннего ответа от самого шкодного пионера в отряде. Все эти дни Иван неустанно трепал нервы Зоре и Макару, то и дело единолично вытворяя всяческие глупости, или подстрекая на них своих соседей по комнате. У вожатого уже вошло в привычку отвешивать Ване подзатыльники по любому поводу, которые к пятому дню смены уже почти перестали иметь воспитательный эффект. Поэтому только сейчас Мак впервые разглядел в этом мальчишке настоящего живого человека, а не только ходячий сгусток шалостей и непослушания.

Ваня своим рассказом подал пример и остальным пионерам, которые после него стали говорить о более личных вещах, из-за которых они любили свой дом и скучали по нему.

Полина рассказала о своих любимых книгах, которые она, как оказалось, прочитала в своем возрасте уже с пару десятков. Вика, самая низкорослая пионерка в отряде, поведала о своих мягких игрушках, у каждой из которых имелось свое имя и биография. Антон с трепетом говорил о конструкторах, состоявших из многочисленных наборов, из которых он строил свой собственный город мечты. По его словам, горожан, живших в городе, сейчас больше всего беспокоило отсутствие больницы и заправки, однако именно эти наборы он всё никак не мог отыскать ни в одном из магазинов. Макар был немного ошарашен масштабами фанатизма Антона, но вместе с тем был и восхищен увлечением юного паренька.

Огонек протекал хорошо. Дети, казалось, абстрагировались от зловещей персоны Мака и увлеклись той темой, которую им задал вожатый. Постепенно круг из пионеров замкнулся и последний из говорящих вернул телефон его владельцу, ознаменовав тем самым окончание уютных посиделок.

— Ну, чё я могу сказать? — начал подводить итоги Макар. — Красавцы. Было интересно вас слушать, честно. Вы вроде как еще все мелкие, но можете удивить даже взрослого. Особенно ты, Антон. Только смотри не увлекайся, а то со временем рехнешься и закончишь в жизнь в психушке. Я серьезно!

— Хогошо — всё равно посмеялся паренек.

— Вот так вот. Ладно, давайте отчаливать. Щас мы тихонько встаем, заканчиваем умываться, чистить зубы и по шурику валим спать…

— Э-э-э-й, а вы? — спросила Полина у Макара, который уже собирался затушить горящую посреди комнаты свечу.

— Что я? — не поняв вопроса, спросил вожатый. — Я умываюсь после всех вас, так что давайте шевелитесь. Я спать хочу…

— Вы тоже должны говорить о доме, как все — указала на промах вожатого Полина.

Макар не ожидал такого подвоха. Но действительно — раньше на огоньках он говорил вместе с детьми и отвечал на те же вопросы, что и они. В таких случаях складывалось ощущение единства пионеров и вожатого, перетекавшее в еще большее чувство вовлеченности и дружбы. Однако спустя годы Мак уже успел об этом позабыть, и, видимо, не особо желал вспоминать. Разумеется, если бы он припомнил такую незначительную деталь огонька еще до его начала, то тему вожатый придумал бы совсем другую.

Ту, из-за которой ему не пришлось бы копаться в себе и своих воспоминаниях.

— Давайте не в этот раз — попытался увильнуть от неудобного вопроса Макар.

— Эй, так не честно! — готов бы взбунтоваться Иван. — Зарина тоже говорила на огоньках. Не жульничай!

— Ладно, ладно, тихо вы, не орите — ответил Мак, опасаясь отрядного мятежа. Казалось, что, если вожатый не согласиться ответить на свой же вопрос, то пионеры заставят его съесть эту горящую свечу.

Мак вернулся на свое место и стал нервно вертеть телефон в руках. Ему потребовалось время, прежде чем он подобрал нужные для ответа слова.

— Знаете… Наверное, у меня нет дома — честно ответил Мак, не желая врать. — Был когда-то, но давно. Слишком давно. Тогда и жизнь была другой. Сейчас у меня есть только стены, в которые я прихожу поспать, поесть и передохнуть, не больше. Вроде бы это то же самое, да? Но нет, это не дом, а так — будка. И нет там ничего такого, из-за чего мне хотелось бы туда вернуться.

— А почему? — спросила Вика.

— Так получилось. Просто… Я не знаю. Просто, когда я сижу в тех стенах, мне хочется поскорее оттуда свалить. Куда угодно. Не сидится мне там. Не спрашивайте — я и сам без понятия, почему так происходит. По правде говоря — я об этом никогда и не думал. Да и привык со временем. Вот так просто.

— Так не бывает — тихо сказала Полина.

— Бывает, Поль — засмотревшись на огонек свечи, ответил Макар. — К сожалению, бывает.

— А тогда какой дом у вас раньше был? — с интересом спросил Ваня.

“Самый лучший на свете” — подумал вожатый, почувствовав, как внутри что-то больно укололо его в грудь.

— Хороший был дом. Надежный. Теплый. Уютный. Там всегда вкусно пахло. И рядом были любимые люди. И жизнь была любима.

— А что потом? — не унималась Полина.

— А потом суп с котом — отмахнулся Мак. — Потом взрослая жизнь настала и притащила с собой всякую…фигню. Фигню принесла, а хорошее забрала. Вот так и живу.

На такое откровение пионерам нечего было ответить. Детская проницательность проявила себя в полной мере, потому детвора и не стала больше расспрашивать вожатого. Макар понял, что на его лице они наверняка прочитали нечто такое, что выказывало его состояние. Увидели его боль в тусклом свете догорающей свечи.

— Я желаю вам, чтобы у вас всегда было то, из-за чего вы хотели бы вернуться домой. То, что делает дом — домом, как бы это по-дурацки не звучало. Пусть это будет любимая собака, книги, конструктор, или на худой конец тот же компьютер. Ваши родители. Любимая кровать. Да всё, что угодно. Главное, чтобы это было. Цените то, что имеете, я вас прошу. Потому что когда-нибудь всё, что вы любите, обязательно исчезнет. И жизнь не будет у вас спрашивать, хотите вы этого, или нет. Она просто это заберет. Усекли?

Молчание оказалось единогласным.

Макар сказал всё, что хотел, а потому больше не видел смысла полировать задницами пол в холле и как можно скорее отправил детей умываться и спать.

Огонек наконец-то был окончен, пусть и случилось это на такой мрачной и тягостной для вожатого ноте.

— А чё, они уже все по комнатам лежат? — холодно спросила Зоря, вернувшись с планерки. — Огонек-то хоть был?

— Был — коротко ответил Макар.

— Точно?

— Иди разбуди кого-нибудь и спроси, раз не веришь.

— Ладно… Так, завтра дневным мероприятием у нас будет “Спорт-лига” — начала пересказывать планерку Зоря, уткнувшись в свой дневник. — Там какие-то соревы будут на спортивной площадке. Надо проследить, чтобы они все были в спортивной форме, за остальное отвечает Игорь. Мы только приводим их и следим, чтобы не разбежались. Вечеркой будет “Урок истории”. Нам достался Юрский период — динозавры и всякое такое…

— Твою мать — закатил глаза Макар. — Головняк…

— Да уж — глядя в тетрадь, ответила Зоря. — Элина Вадимовна сказала, что шторм уходит и на завтра уже обещают солнце, или в худшем случае будет облачно. Если всё так и будет, то с самого утра нужно вывесить сушиться мокрые вещи и открыть окна, чтобы всё успело просохнуть, ну и сырости чтоб не было. Дуйки попросили аккуратно выставить в холле и провод скрутить, чтобы дети им бошки не посворачивали. В углу поставим, машина их завтра сама заберет где-то после обеда. На этом всё.

После отчета Зоря сразу же встала с кровати Валеры и хотела уйти, но Мак решил ее остановить:

— Зорь, погоди… Давай поговорим?

Удивленная напарница пусть и не сразу, но всё же вернулась на свое место и сделала это молча, без лишних вопросов. Сделала так, будто ждала этого момента. Вожатый выдохнул — ему было крайне неловко затрагивать эту тему.

— Хочу рассказать, зачем я сюда приехал.

— Дай угадаю — тебя прислал Сатана? — с ходу предположила напарница.

— Нет.

— Спецслужбы? Я кому-то мешаю в правительстве и они решили меня со свету изжить? Да еще и так жестоко…

— Ты мне сказать дашь? Если нет, то не держу. Можешь уходить…

— Говори, так и быть — снисходительно улыбнулась вожатая.

После таких издевок начать было еще сложнее, но всё же рассусоливать Мак не стал.

— Короче… В Ладном у меня всё пошло через одно место, поэтому мне нужно было где-то переждать.

— И что же там случилось? У тебя проблемы? Тебя ищет мафия? Или ты какой-нибудь девахе ребенка заделал и теперь покрываешься? Или…

— Ничего такого. Просто нарисовался напряг с работой, сидел на нуле, надо было куда-то себя деть… А тут халтурка с лагерем подвернулась вовремя. Вот я и решил вернуться, хотя очень не хотел. Ну это всё-таки лучше, чем вообще ни хера. Честно говоря, я и сам не в восторге, что опять сюда приехал.

— А что такого? Работа, как работа.

— Это понятно, но… Свое вожатство я уже давно оттрубил, да и в принципе в мои годы работать тут стремно, когда другие карьеру делают, семью имеют и… Ну, ты поняла. Вы-то тут все помоложе меня будете, а у меня уже ближе к тридцати дело. На меня даже родители в день заезда косились с подозрением. Видят же, что я лоб здоровый, а не молодежь. А это всегда странно…

— Ладно, допустим.

Макар прокашлялся, подходя к сути дела.

— Но это не главная причина. В общем, я сюда не хотел возвращаться только потому, что очень тяжело отсюда уходил. На последней смене у меня случилось кое-что такое, после чего я это место возненавидел. И себя заодно. Всё это время — уже лет шесть прошло — я пытался забыть “Ювенту”, а уж возвращаться сюда так и вообще не планировал. А тут вот оно как всё повернулось…

— А что тогда случилось?

— Не важно. Этого тебе знать не обязательно.

— Погоди, если ты хочешь, чтобы я тебя поняла…

— Зорь… — Макар постарался собрать всё свое терпение в кулак. — Обходись тем, что есть. Я тебе тут не душу открываю, а вношу ясность. Не хочешь — не слушай.

— Ладно, не хочешь рассказывать, значит так надо — кивнула вожатая. — Ты не хотел сюда возвращаться, потому что уже взрослый и в прошлые года у тебя здесь что-то случилось. Что-то такое, что на тебя повлияло. Правильно?

— Да.

— Хорошо, закрепила. И что дальше?

— А дальше случился тот самый форс-мажор с работой. Работы нет, бабок нет, перспектив…чуть больше, чем никаких. Делать мне всё равно было нехер, вот и пришлось сюда переться. Как-то не хотелось с голоду подыхать или в долги лезть, чтобы лишний день прожить. А так… Элина тут директор, поэтому смогла всё устроить. Ты же знаешь, что она моя тетка?

— Знаю — сухо ответила Зоря. — Это уже все знают.

— Откуда?

— Макар, у вас даже фамилии одинаковые. Уже кое о чём можно догадаться, не считаешь? — пояснила вожатая.

О том, что о родственной связи начальницы и напарника ей рассказала Ольга Викторовна, Зарина решила умолчать. К тому же она не знала, как к этой информации отнесется сам Макар. В таком случае лучше всего было просто держать язык за зубами и не распространяться об источниках информации. Да и к тому же подставлять Олю вожатой очень уж не хотелось.

— Понятно. Не суть… Ну и вот мы с ней договорились, что пока я вожатым впахиваю, могу параллельно работу искать. И щас, пока лето не прошло, я как раз и ищу, куда мне можно приткнуться.

— Допустим… А мне-то ты зачем об этом говоришь? Я вот этого понять пока не могу.

— Погоди, я к этому и веду. Тогда, на вечерке, мне приятель один позвонил, который до этого подкинул кое какой вариант с работой. Днем он со мной связался, мы побалакали и я уже думал, что в этот же вечер или на следующее утро свалю отсюда. Там всё на мази было. Но из-за одной бумажки долбаной я теперь в пролете. В итоге и мероприятие просрал, и с лагеря не свалил. Но не ответить я не мог, это был мой шанс.

— Я поняла — кивнула Зарина. — Легче мне, правда, от этого не стало… Но зато теперь хотя бы многое прояснилось.

Наступившее молчание сделало атмосферу в и без того маленькой комнате еще более неуютной. Но Макар пока что еще так и не сказал того, зачем попросил Зорю остаться.

— Это я всё к чему — я тебе сделку предлагаю. Пафосно звучит, но, по сути, это она и есть — начал вожатый. — Давай как-нибудь постараемся доработать эту смену без дрючки. Со своей стороны я тебе гарантирую, что больше не повторится той херни с вечеркой. И по отряду я буду помогать везде, где понадобиться. Но знай, что мне нужно будет иногда отлучаться — в компьютерный класс, чтобы полазить по сайтам с работой, или сваливать в город на собеседование. Главное, чтобы ты не выедала мне мозг каждый раз своими расспросами. Это всё, что я прошу.

Зоря ответила не сразу. Для Мака это казалось тревожным знаком, но с другой стороны — какой у нее был выход? Не согласиться с его условиями она просто не могла.

Или могла?

— Хорошо, без проблем — давай друг друга перетерпим. Только на том условии, что ты заранее предупреждаешь меня о том, что тебя не будет. Очень заранее, хорошо?

— Лады.

— И еще — обойдемся без этих твоих воспитательных мер в виде отжиманий и прочей солдафонской ерунды. Этого я не прошу, а требую! Понятно?

— Усек — пожал плечами Макар. Сейчас он согласился бы на что угодно, лишь бы их переговоры прошли успешно.

— Договорились. Ну и раз уж мы с тобой тут откровенничаем, то скажу сразу — я в любом случае попрошу Олю, чтобы на вторую смену нас вместе не ставили. Без обид, но я не горю желанием здесь оставить все свои нервы. Я в “Ювенту” всё-таки несколько за другим приезжаю. Так что на следующую смену пробивай свой “особый” статус уже с кем-то другим. Окей?

— Не очкуй, на второй смене меня здесь уже не будет. Я надеюсь…

— Это уж ты сам смотри — кивнула Зоря. — У тебя всё?

— Да — выдохнул Макар и в полный рост разлегся на кровати.

Зоря ушла, и теперь она выглядела чуть более спокойной, чем была, когда вернулась с планерки. Небольшое успокоение пришло и к самому Маку. Теперь он уже не был засланным шпионом, который скрывается от любопытных глаз и маниакального преследования. Переговоры расставили всё на свои места, и это не могло не радовать. Совесть вожатого вновь стала чиста, во всяком случае — на какое-то время. Лишь в сонной голове ерзала мысль о том, что нужно было завести этот разговор гораздо раньше, но Мак откинул эти сомнения так же беззаботно, как и подумал о них.

Тем временем рука Макара уже по привычке сама потянулась к тумбочке с пивом. Теперь, когда к нему наконец-то пришло хоть какое-то расслабление, он имел полное право на легкий отдых.

Дождь продолжал настойчиво ломиться в окна. Под этот шум Макар опасался вновь провалиться в сон, держа при этом еще и бутылку в руках, но в вожатскую очень вовремя вошел Валера. Вид у него был замученный. Сосед Макара молча прошел к своей кровати и уселся на нее, не подавая признаков активности, чего в принципе почти не случалось с лопоухим в эти дни.

Макар решил поддержать бедолагу и молча протянул ему пиво. К удивлению Мака, Валера, чуть подумав, принял алкогольную гуманитарную помощь от соседа, и, поморщившись, отпил из бутылки. Пока Валера был занят собственным растлением, вожатый решил сообщить ему не очень приятную новость:

— Валер — сонно сказал Макар. — Сорян, но я спер у тебя одну свечку для огонька. Без обид.