С шевроном «Вагнер». Автобиографическая повесть

Габыч (2025)

История русского мужика, который пошел добровольцем на фронт и в составе ЧВК «Вагнер» участвовал в штурмах Углегорской ТЭС, Кодема, Бахмута. Боец с позывным «Габыч» воспроизводит реальную картину тех событий, которые штурмовик испытывает, находясь в самом пекле мясорубки. В книге описан боевой путь второго взвода шестого штурмового отряда под командованием «Дикого», одного из самых легендарных командиров ЧВК «Вагнер». Книга содержит нецензурную брань

11

Мы загрузились. То ли в КамАЗ, то ли в «Урал», не помню. Пока ехали, я наблюдал активное движение самого разного транспорта с буквами «Z», «O», «V» и в небольшом количестве блокпосты. Впрочем, больше ничего не напоминало, что уже восемь лет на этой земле идет война, а уже почти как с полгода — активная часть боевых действий.

Пара-тройка часов дороги, и грузовики остановились у какого-то здания. Бывшее здание то ли техникума, то ли путяги. Света не было, окна частично заколочены. Зашли в это здание, прошли в какое-то полутёмное помещение, кинули шмурдяк и стали ждать.

Мелькали лица в дверном проёме. Прошло минут десять-пятнадцать, и в зал зашли четверо. С нами заговорил мужчина с бородой, на вид мой ровесник. Тогда я даже не мог себе представить, какое участие он сыграет в моей судьбе и судьбах других наших парней. В том, что большинство из нас вернулось живыми и целыми, его огромнейшая заслуга. Человек с огромным опытом ведения боевых действий и железной волей при достижении результата. Он — как филиал Немезиды на земле.

С нами говорил командир шестого штурмового отряда Дикий. Это был кабардинец, выше среднего роста, крепкий, с короткой прической и убийственным взглядом. Когда он на тебя смотрел, то возникало такое чувство, что на тебя наводили артиллерию. Уже несколько позже мы узнали, что если Дикий что-то сказал, то надо делать. Все его слова сбывались. Если ты ослушался и не выполнил распоряжения, то ты погиб или ранен. Об этом я ещё не раз обязательно упомяну в своей истории. Потому что мне довелось стать непосредственным свидетелем таких случаев. И вот кто уж как минимум должен быть внесён в золотую летопись Кабардино-Балкарской Республики, так это он.

Его имя (которого я, кстати, не знаю) по любому должно стоять в одном ряду с героями Великой Отечественной войны: Канукоевым, Кардановым и Конкошевым. И чтобы вы понимали степень уважения: это в моей жизни первый человек с Кавказа, о котором я отзываюсь в подобном ключе. Не обошлось, конечно, без таких уже модных в наше время понятий, как испанский стыд.

Пока Дикий толкал речь, суть которой я уже и не помню, из нашей толпы раздался голос.

— Простите, а могу я узнать, с кем разговариваю?

Это был Монастырь. Я толком его не знал. По моему мнению, это был бывший прапорщик, находящийся на пенсии с уже порядком пропитыми мозгами. Дело в том, что одно время в Молях была практика ставить старшими в группах (или палатках, как вам будет угодно) людей, служивших в рядах доблестной регулярной армии. Видимо, кто-то хотел как лучше и посчитал, что это будет эффективно, но получилось как всегда.

Монастырь возглавил одну из таких групп и всё время пытался заставить пацанов ходить чуть ли не строевым шагом. Естественно, он почти одновременно с тем, как пытался донести свои требования к подопечным, был благополучно послан в пешее сексуальное. Его «внутренний начальник гарнизона» не сдавался и не успокаивался. Он постоянно пробовал руководить, пока его не осадили окончательно.

— Я — тот, кто научит тебя не задавать албанские вопросы! — ответил ему Дикий.

Мы, конечно, хлебальники не растягивали в улыбке, но внутри поржали.

— Звёздный здесь? — Дикий как будто что-то вспомнил и спросил.

Тот тип, Звёздный, был армянин лет пятидесяти, вернувшийся с нами после ранения. В общем, он «затрёхсотился» и был эвакуирован на большую землю, а когда начали разбирать его шмурдяк, то наткнулись на какую-то не имеющую ценности бижутерию, которую Звёздный замародёрил во вскрытой им квартире или доме у гражданских. Сильной обструкции при нас он не подвергался, но ему было сказано, что будет порезан на ремни.

Он покинул нас, уйдя с парнями в темноту коридоров. Насколько я потом слышал, отделался Звёздный лёгким испугом. Обычно за такие дела в Компании ты несёшься галопом, без оружия, в аккурат на линии боевого соприкосновения, чтобы выявлять огневые точки противника, или что ещё и похуже бывает. Естественно, после воспитательной работы с руководством подразделения.

Всё, что говорится о Компании касаемо этих вещей — чистая правда. Заповеди нерушимы. Нет такого, что чей-то кум, сват или брат натворил дел, и ему всё сошло с рук.

Дальше дело дошло до Немирова. Он тоже вернулся после ранения. В Молях он выглядел лютым Рексом. Он был земляком Дикого. Потом ещё не раз пересекались с ним.

— Это ты звонил бухой моей жене и говорил, что Дикий будет крёстным отцом моих детей? — спрашивает его Дикий.

Нашкодил в общем. Отвлёкся, с кем не бывает.

Какими бы с виду мы ни были супервоинами, перед Диким мы все становились ласковыми котятами. Затем Дикий обратился к нам:

— Снайперы есть?

— Да, есть, — сказал Кетон.

— Скажи что-нибудь на снайперском.

— Деривация! — ответил Кетон

— Да это в каждом фильме говорят. Ясно. Водители есть?

Апка попытался промямлить, что он водитель. Тивис был успешнее в этом вопросе, и его определили водилой. По итогу вроде на Чекан.

Потом Дикий спросил, есть ли операторы АГС. Апка сказал, что во вторую чеченскую был агээсником, но это было двадцать лет назад. Я вызвался, когда Дикий спросил Апку про второго номера. На что Дикий пошутил по поводу нас двоих. Смысла уже толком не помню, но что-то про двух бабушек.

Апка, Кетон, также Маздур (мужичок с Великого Новгорода) и я попали во второй взвод. Тивиса мы видели в последний раз. По слухам, будучи водителем, он поехал принимать транспорт на большую землю и там сбежал. Жив ли он, мне неизвестно, но организация подобных поступков, как мне известно, не прощает. Ну это всё лирика.

На этом официальная часть знакомства закончилась, и нас стали распределять по подразделениям, показали, где получить оружие. Я спустился вниз, там хозяйничал персонаж с позывным Прозрачный. Мне выдали АК, четыре магазина, каску. Бронежилет я брать не стал, потому что был маленький размер. Примерив его, я видел, что он закрывает лишь область между сосками. Разве что только на хуй надеть.

Апка тоже в стрелки. Кетон стоял с ОСВ^[4], выданной ему по указанию Дикого. Потом спросили, может, кто-то хочет в штаб писарем, очень нужны люди в штаб. Связистом, например. Все промолчали.

У многих есть мнение, что штаб — тёплое место. Дело в том, что с одним из сотрудников службы безопасности у нас оказался по Питеру общий знакомый. Его — родственник, основатель Петербургского театра «Приют комедианта». Когда он узнал, что СПбГАТИ была в моём жизненном пути, он спросил, разбираюсь ли я в компьютерах, пойду ли я в связисты. Что-то щёлкнуло в моей голове, и я сказал, что не особо волоку в компьютерах. Что было, по чести сказать, неправдой. Не программист, конечно, но всё же кое-что умею. Продвинутый пользователь, мать его. Просто тогда, как бы это сказать, мне пришло какое-то наитие, и я соврал. Как же потом я благодарил судьбу, что, слава богу, не вписался в этот блудняк со связью, но до связи мы ещё дойдём.

Моё первое личное общение с Диким состоялось, когда я пошёл по нужде. Так бывает. Туалет, надо сказать, был на улице. Естественно, с выбитыми стёклами. Никакой воды, кроме как в бутылках, чтобы подмыться. Выхожу из туалета, навстречу — Дикий. На что первое обратил внимание командир? Конечно, на наличие автомата у бойца. Он заметил, что автомат не поставлен на предохранитель.

— На предохранитель поставь, — коротко бросил он.

И мы с ним разошлись.

То, что это одно из его требований, я узнал ещё в общей толпе при получении оружия. Чтобы боец ВСЕГДА был со стволом. Думаю, что не надо объяснять, зачем и почему. Это было моё первое успешное наблюдение за лентой.

Примечания

4

ОСВ-96 — российская самозарядная крупнокалиберная снайперская винтовка.