Бубен нижнего Мира

Лидия Тарасова (2024)

Легенды гласят, что природа шаманов — быть посредниками между людьми и духами. И духи сами решают с кем говорить. Избраннице духов всего двенадцать. Она живет в Москве, мало что помнит о далеком северном крае из детства. Одной мыслью Мира может вызвать землетрясение, но больше всего хочет просто быть как все. Можно ли поспорить с духами как с родителями?

Глава 2

6

Темнота кружилась, множество голосов что-то шептали, выкрикивали, причитали. Невыносимая боль клевала виски. Мира открыла глаза и сразу зажмурилась от приступа дурноты.

— Ой, очнулась, очнулась! — Бронислава Павловна положила горячую руку Мире на лоб. — Водички хочешь?

Мира слабо мотнула головой. Алая вспышка боли тут жеударила по затылку.

— Потерпи, деточка, сейчас скорая приедет. — Бронислава Павловна сидела рядом, не выпуская тонкое запястье Миры из своей руки. В воздухе парил запах прелой осенней листвы, спину обдавало идущим от земли холодком — значит они где-то на улице, скорее всего во дворе школы.

Мира сделала еще одно усилие открыть глаза: земля качнулась, закрутилась как карусель, пятнами поплыла перед глазами. Миру затошнило и вырвало.

— Давай, давай, — приговаривала классная, помогая Мире лечь обратно. Она обтерла ей лицо мокрым платком и снова спросила — Легчает?

Мира утвердительно промычала. Боль чуть-чуть уменьшалась и земля наконец перестала вращаться.

— Сюда! Сюда! — Завопила Бронислава Павловна, резко подскочив. — Доктор идёт. Слава тебе Господи!

Мира попыталась сесть, но тело не слушалось. Руки и ноги будто весили тонну. Ну хоть голова не кружится.

–Лежи! — приказала Броня, махая изо всех сил скорой.

Парень в синей спецовке, с оранжевым чемоданчиком быстрым шагом направлялся в их сторону.

Мира на него: доктор был молодой, улыбчивый, в круглых очках, с длинным кудрявым хвостом и как будто светится весь. Точно за спиной у него гирлянда новогодняя горит. Мира моргнула и сияние исчезло.

Доктор присел рядом на корточки, взял Мирину руку, нащупывая пульс.

— Долго пробыла без сознания?

— Минут пять или десять. Школу тряхануло, свет вырубило, а потом дым пошел. Мы давай учеников эвакуировать быстро, — сбивчиво рассказывала Бронислава Павловна, что произошло, — Все выбежали уже, а я смотрю — кто-то лежит. Видно, упала и головой стукнулась. Подхватили с мальчишками её и на воздух. Вот только в себя пришла.

Доктор измерил давление, покачал головой.

— Голова не кружится?

— Вырвало ее только что, — поспешила сообщить Броня.

— Со мной всё в порядке. — твердо сказала Мира и опираясь на еще слабые руки кое-как села, прислонившись к дереву. На ней было всё то же белое короткое платье, только кто-то снял с нее сапоги. Рогов, слава богу, тоже не было. Боль разливалась горячей лавой по затылку, но была уже скорее ноющей, чем режущей.

Доктор внимательно осмотрел Миру и принялся, что-то строчить на бумажке.

— Родителей вызвали?

— Я здесь! — услышала Мира мамин взволнованный, запыхавшийся голос.

Мама подбежала, ледяные тонкие пальцы коснулись плеча Миры.

— Я здесь, доча, — повторила мама, с тревогой глядя на Миру.

— Сотрясение есть, но ничего критичного. — успокоил доктор, протягивая маме листочек. — Соблюдайте постельный режим пару дней и проконсультируйтесь у невролога.

— Господи, никогда ж такого не было, чтоб в Москве да землетрясение! — Бронислава Павловна схватилась за сердце. — Ой и мне давление смерьте пожалуйста, доктор, голову аж повело.

Броня захватила внимание молодого доктора. А Миру словно холодной водой окатило от её слов.

–Землетрясение? А папа где?

— Машину паркует, сейчас подойдет., — сказала мама, махнув рукой в сторону паркинга, — Мы дома были, когда толчки начались. Люстра ходуном ходила. Жутко, конечно. Но сейчас уже всё успокоилось.

Мама гладила Мирину руку. Ее пальцы уже не были такими ледяными.

— Ты как?

— Нормально, только затылок болит, — ответила Мира, возвращаясь к своим мыслям: землетрясение, пожар… — А наводнения не было?

— Этого еще не хватало, — охнула Бронислава Павловна, рассасывая Валидол, который дал ей доктор, — Трубу в туалете только прорвало. Проклятье какое-то.

Проклятье… Миру снова замутило. Она глубоко вдохнула холодный воздух и прикрыла глаза.

— Мам, поехали уже домой.

7

Папа отнес Миру в машину и они направились к дому. Москва была похожа на банку с муравьями, которую только что хорошенько потрясли. Все суетились, сигналили, спешили.

По радио сообщили, что землетрясение магнитудой шесть баллов в Москве — это отголоски подземных колебаний в море Лаптевых. Пострадавших и раненых нет.

— Шесть баллов, — покачал головой папа.

Мира смотрела в окно. В груди металось тяжелое чувство, которому сложно было придумать название: смесь страха, вины и тревоги. Разве можно вызвать землетрясение по желанию? Одной мыслью?

Да ладно! Совпадение. Так не бывает.

— А море Лаптевых — это где-то рядом с Якутией? — спросила Мира с надеждой, что папа сейчас начнет смеяться над ее познаниями в географии. И ни Якутия, ни Мира не имеют никакого отношения к этому землетрясению.

— Да, в Заполярье. Там же твои родичи живут? — Папа повернулся к маме. Он был за рулем, а мама перебирала содержимое сумочки.

— Да, Усть-Янские по отцу.

— А по матери? — Эти названия ни о чем Мире не говорили, но что-то внутри кольнуло — спроси.

— Из Вилюйска. — ответила мама коротко.

— Это где знаменитая Удаганка жила?

От папиных слов у Миры по спине полезли мурашки.

— Удаганка? — переспросила она, вдруг послышалось.

— Это так женщин-шаманок называли. Раньше они лечили людей, могли вызвать дождь, засуху. — Папа любил всякие истории, особенно связанные с мистикой и загадками. — Говорят, и сейчас встречаются такие люди. Ань, твоя же тетка рассказывала про какого-то шамана в вашем роду?

Мама нахмурилась.

— Не забивай ребенку голову. Мало ли кто, что говорил.

Маленькая морщинка, похожая на птичку села ей на лоб. Мира знала, что птичка-морщинка — это знак, что дальше разговаривать с мамой бесполезно.

— Интересно просто, это же как-то наследуется, — папа птичку-морщинку похоже не заметил.

Мира на заднем сиденье ловила каждое слово. Однако мама молча смотрела куда-то в сторону.

— У нас вот точно ничего подобного не было в роду, — продолжал папа.

Он родился в Заречье. А его мать из Ростовской области по распределению в Якутск приехала, там и встретила деда. Наверное, это от нее у Миры кожа белая как фарфор.

— Ну и Слава Богу, — отозвалась мрачно мама и вдруг добавила сердито, — Быть шаманом — это не дар, а ноша, нести которую приходится в одиночестве. Никому такого не пожелаешь.

Папа наконец увидел птичку-морщинку на мамином лице и, озабоченно крякнув, переключил свое внимание на дорогу.

В машине повисла тишина. Только где-то в далеке позвякивали маленькие колокольчики. «Тень-Дзень, Тень-Дзень». Настойчиво с каждым разом всё громче и ближе. Мира взглянула в окно, между машин прямо по дороге шла женщина в старинном якутском длинном платье в цветочек. В черных заплетенных в длинную косу волосах звенели колокольчики и бубенцы. «Тень-Дзень», — пропели они. Женщина обернулась, и протянула Мире руку, будто звала к себе.

В ужасе Мира отпрянула от окна. Руки дрожали, будто тонкие пальцы женщины все таки коснулись её.

— Ты чего дёргаешься? — спросил папа в недоумении.

— Там женщина какая-то странная, — быстро проговорила Мира показывая на ряд машин где-только что её видела.

Папа повернулся. На обочине и правда была женщина, но выглядела она иначе: в грязной футболке, рваных штанах, с короткими всклокоченными волосами. Женщина что-то бормотала и показывала кулаки водителям.

— Сумасшедшая, наверно. — кивнул на женщину папа.. — Тут таких полно.

Мира вжалась в кресло, ей еще слышался звон колокольчиков где-то далеко.

«Видимо, я сильно головой ударилась», — сказала себе Мира, но дрожь внутри не поддалась уговорам.

8

Папа сдержал обещание, на ужин заказали пиццу. Аппетита у Миры не было. Голова болела и от запаха еды тошнило. Поэтому она закрыла шторы и легла. Сон не шел. В голову лезли разные мысли. Мира взяла телефон, чтоб отвлечься. Чат класса бурлил сообщениями про пожар и землетрясение, а до него фотками и видео с конкурса. К счастью, выступления Миры никто не успел заснять. Интересно сильно ужасно она пела?

— Кюнней Кардашевская, — написала в поисковике Мира. Гугл выдал несколько видео с выступлениями. «Талантливая певица, Маленькая Мисс мира» — гласили заголовки статей. И в самом низу Мира обнаружила уже знакомое слово: Кюнней Кардашевская была удаганкой.

Пройдя по ссылке, Мира увидела фото: красивая девушка с выразительными карими глазами, широко улыбалась. Прочитав статью несколько раз, Мира задумалась. Девушка, которая выглядела как самый обычный подросток, лечила людей и творила невероятные вещи типа левитации. В это сложно поверить.

А что тогда сегодня случилось в школе? Если не считать прорыв канализации наводнением, а небольшое замыкание пожаром, то все это можно списать на совпадение.

Или это песня Кюнней? Сама Мира точно не могла сделать подобное.

«Это не дар, а тяжелая ноша», — вспомнила Мира слова мамы. С экрана телефона на нее смотрела озорная девчушка, ушедшая из жизни совсем юной.

–Просто совпадение. Так бывает. — Мира сделала глубокий вдох, а потом медленно выдохнула, как советовали психологи в интернете, и выключила телефон. — Меньше знаешь, крепче спишь.

Но уснуть так и не удлось. Поворочавшись, Мира встала и пошла попить воды.

На кухне горел свет, мама сидела за столом и вышивала двух белых танцующих птиц. Птицы получались совсем как живые, стежки ложились ровно и аккуратно.

— Красиво, — сказала Мира, поглядев на мамину вышивку.

— Это стерхи. Говорят, увидеть танец стерхов — к счастью.

Когда мама вышивала, все морщинки на ее лице разглаживались. Пальцы ловко управлялись с иголкой и рисунок вышивки проявлялся как по волшебству.

— Кыталык. — слово само сорвалось с губ Миры, будто это не она произнесла, а кто-то другой.

— Что? — Мама подняла растерянный взгляд, — А, да, Кыталык — стерхи по-якутски.

Мира отхлебнула воды, с каких пор она говорит по-якутски? Что это вообще было?

— Мам, а это правда, что в твоем роду были шаманы? — неожиданно спросила Мира вопрос, который так волновал.

Иголка в маминых руках замерла на мгновение, а затем сделала три быстрых стежка. И у танцующей птицы на крыльях стало появляться черное оперение.

— Я не знаю, бабушка не любила рассказывать о своих родственниках. Её маленькой на воспитание в другую семью отдали.

— Зачем?

— Да, кто же знает. Семья у них была не бедная, может от болезни прятали или еще по каким своим причинам. Потом, конечно, забрали, когда ей уже четырнадцать было. А она школу как закончила, замуж вышла и уехала в другое село. С семьей общалась мало. И меня однажды сильно выругала, когда я фотографию пра-прадеда взяла.

Мама говорила не отвлекаясь от рукоделья. Она вышивала гладью, словно рисовала кисточкой масляными красками по холсту. И при этом светилась, совсем как тот доктор сегодня. И почему раньше Мира этого не замечала?

–Я совсем маленькая была, помню спала и вдруг проснулась резко, словно окликнул кто-то. Я давай маму, бабушку звать, а в доме никого. Дом старый, половицы скрипят, точно ходит кто-то и вздыхает тяжело. Мне страшно стало. Смотрю, на комоде фотография стоит: сухонький старичок, седой весь, а глаза добрые-добрые. Я фотографию схватила и разговаривать с ней начала, как будто не одна я в доме, а с дедом. И что интересно, он мне отвечал. Приснилось, наверное. Бабушка меня спящую с этой фотографией нашла и как давай ругать, даже мама испугалась.

— А деда как звали? Что он тебе говорил? — Мире старик из сна сразу вспомнился.

— Миттерей деда звали — Дмитрий по-русски. Что говорил — не помню. Только потом, когда уже в университете училась, к бабушке приезжала в старый дом и там мне дед приснился. Во сне сказал скоро дочка у меня родится и мир принесет. Мне так слово «мир» запомнилось, так тебя и назвали. На твое рождение действительно все родственники собрались, бабушка даже сестер позвала, а потом мы к ним в Вилюйск ездили. Помнишь?

— Нет, когда это было? — Мира нахмурилась. Она правда мало что помнила про Якутск, а про эту поездку вообще впервые слышала.

— Тебе четыре года было, — Мама замолчала, будто раздумывая рассказывать ли дальше. Она разгладила вышивку рукой и продолжила:

— Бабушка тогда отказалась ехать и нас всё отговаривала. А я давно в Вилюйск хотела, с родственниками познакомиться, да и вообще тянуло что ли. А надо было бабку послушаться.

— Почему? Там что-то случилось?

Мама зажмурилась. Уголка уколола палец. Красным бисером на коже выступила кровь.

— Там старый бревенчатый дом, да? А рядом с ним огромная лиственница? — Спросила Мира, перед глазами у нее стоял дом, что столько раз видела во сне про старика.

— Ты помнишь что ли? — Мама посмотрела на Миру настороженно, как будто увидела в Мире что-то иное, непривычное.

— Да, нет, кажется на фотографии в альбоме видела, — поспешила ответить Мира как можно более равнодушно, боясь, что мама как раковина, снова резко захлопнется.

— Да, наверное, у нас где-то лежат старые фотографии, — Мама склонилась над вышивкой. Яркая нитка цвета спелой рябины легла на белую канву, превращаясь в красивый изгиб птичьих лап.

— Мам, ты не дорассказала про поездку в Вилюйск.

Мама вздохнула, завязала нитку в узелок и свернула вышивку. — Поздно уже, спать пора. Как-нибудь в другой раз.

Этот другой раз может и не случится никогда. Раковина захлопнулась. Мама редко рассказывала что-то про своих родственников, как будто вспоминать Якутск ей сложно или больно.

Свет на кухне погас. Мама ушла в спальню. Мира зажгла фонарик на телефоне и развернула вышивку. Две изящные птицы замерли в танце. У одной было черное оперенье на крыльях, а другая полностью белоснежная.