Галерен: мир без людей

Фиона Моран (2024)

Потеряв в следствии несчастного случая способность говорить, Оливер Браун с раннего детства подвергался насмешкам в школе. Падение с моста в реку разделила жизнь трехлетнего ребёнка на «до» и «после». Годы спустя, та же река становится отправной точкой приключениям Оливера в другом мире. В мире без людей.

III. Дом

Ветви деревьев тянулись над тропой, изгибаясь, как кривые пальцы, заслоняя путь от чужих глаз. В тени леса всё казалось нереальным. Шорох листьев и лёгкий скрип веток были похожи на чьё-то затаённое дыхание, а свет луны едва пробивался сквозь густую листву, играя серебристыми бликами на туманной земле.

Оливер очнулся, ощущая, как его тело покачивается в такт шагам. Голова гудела, а виски неприятно ныло от удара. Он приоткрыл глаза, но тут же понял, что смотреть бессмысленно: в полумраке можно было разглядеть лишь спину Алмора, который нёс его на плече, будто мешок с зерном. Оливер почувствовал, как ледяной страх сжимает его грудь. Но, стиснув зубы, он заставил себя делать вид, что всё ещё без сознания.

Алмор шагал уверенно, будто вес на его плече был не более чем досадной мелочью. Он одной рукой поддерживал Оливера за плечо, а другой крепко держал его запястье. Даже сквозь ткань ощущалась сила его хватки. Алмор молчал, но было ясно, что его мысли заняты чем-то далеко не приятным.

С каждым шагом тени вокруг становились гуще, а звуки леса — тревожнее. Луна тускло освещала узкую тропу, по которой они шли, избегая главной дороги. Оливер попытался незаметно пошевелиться, но тут же почувствовал, как рука Алмора чуть сильнее сжала его, словно в предупреждении.

Через несколько минут тишину прервал голос Рамоны, донёсшийся сзади:

— Мы почти пришли? — в её голосе сквозила усталость.

— Ещё немного, — коротко отозвался Алмор, даже не оборачиваясь.

Наконец, сквозь деревья показалась низкая тёмная постройка, стоящая у самого края реки. Дом выглядел старым и покосившимся, но это явно было лучшее укрытие, чем домик в лесу. Алмор, не снижая темпа, подошёл к двери, нащупал в кармане ключ и повернул его в старом, скрипучем замке.

— Заходи, — бросил он Рамоне, открывая дверь.

Рамона радостно юркнула внутрь, не обращая внимания на Оливера, а Алмор, не говоря ни слова, прошёл следом, всё ещё держа его на плече. Тепло от слабого, но уже зажжённого огня в очаге коснулось лица Оливера, и он, наконец, почувствовал, как его опустили на пол. Алмор даже не взглянул на него, лишь сухо добавил:

— Лучше не пытайся ничего выкинуть.

После этих слов он вышел на крыльцо, оставив Оливера. На улице, в вечерней прохладе, он достал из кармана самодельную трубку. Алмор привычно заполнил её измельченными травами, поджег их искрой, выведенной из кремня, и, глубоко вдыхая дым, позволил себе на мгновение расслабиться.

Вскоре из-за угла раздались уверенные шаги, и Рамона появилась с ворохом одежды в руках. Она быстро оглядела Оливера и, слегка улыбнувшись, бросила ему одежду.

— Лови, человек. А то страшно смотреть на тебя.

Оливер успел поймать вещи, хоть и немного неуклюже. Ткань оказалась неожиданно мягкой, но он едва успел это заметить, как услышал её следующий комментарий:

— Только сначала отмойся. Мы тут не настолько отчаянные, чтобы терпеть твою грязь.

— Почему? — лишь это вертелось у него в голове. Они помогали ему, хотя до этого казались, мягко говоря, крайне недоброжелательными.

— Почему? — она задумалась. — Будешь должен.

Он поднял голову, заметив, как она с лёгким вызовом склонила голову набок, но в глазах у неё светилась едва уловимая насмешка. Не зная, как правильно реагировать, Оливер лишь молча кивнул.

— Ладно, пошли, покажу тебе реку. Воду заодно принесём. — Она быстро повернулась и направилась к двери, не дожидаясь ответа.

Рамона шла уверенно, время от времени оборачиваясь, чтобы убедиться, что Оливер не отстаёт.

— Человек, — остановилась она и посмотрела на него. — Лучше иди вперёд, так мне спокойнее.

Туман стелился у ног, затрудняя видимость дороги. Алмор сидел на крыльце, наблюдая за тёмными силуэтами деревьев. Его взгляд скользнул по ним, но он ничего не сказал, лишь слегка покачал головой.

— Приветливый, как всегда, — пробормотала Рамона, скривив губы. После чего обратилась к Оливеру вновь. — Ты его не бойся. Он просто любит строить из себя умного. Ну, или злого. Смотря по настроению. И не сердись на него за… — она посмотрела на его висок. — за это. Он не всегда такой.

Оливер, не зная, как ответить, молча шёл, попутно оглядываясь на неё.

Когда они добрались до реки, Рамона, нагибаясь за ведром, поскользнулась и едва не упала.

— Да чтоб тебя, малум! — раздражённо выругалась она, стряхивая грязь с сапога.

Оливер инстинктивно протянул руку, чтобы помочь, но она лишь махнула:

— Всё нормально, справлюсь. Но спасибо, человек.

Ведро за ведром, они набирали ледяную воду, которая обжигала пальцы, и с трудом переносили её к большому деревянному чану в доме. Работа была изнурительной: даже нагреть воду оказалось непросто. На огне стояли котелки, а Рамона с оживлением комментировала, как надо правильно смешивать горячую и холодную воду, чтобы получилось достаточно для бадьи. Оливер молча следовал её инструкциям, размышляя о том, кзак же всё-таки непривычна ему такая тяжёлая работа.

Когда они вернулись в дом, уставшие, но довольные, Рамона тут же поставила ведро у двери и, вытирая руки об одежду, громко объявила:

— Иди колупай свои грязевые корочки, человек.

Она дёрнула ручку двери комнаты, и оказалось, что она заперта.

— Ты издеваешься?! — воскликнула она, хлопнув ладонью по двери.

Из-за неё послышался скрип, и через несколько секунд появился Алмор, лениво потирая мокрые волосы тканью.

— Чего шумим? — спросил он невозмутимо.

Рамона, кипя от негодования, пнула Алмора по ноге.

— За что? — удивился он, потирая место удара. Его искреннее недоумение лишь сильнее подливало масла в огонь.

— Мы тут для удовольствия воду таскали? — она гневно указала на ведро. — Ты что, решил, что всё это для тебя?

— А разве нет? — без тени раскаяния ответил он. — Там еще осталась вода. Я немного взял.

Рамона едва не зашипела от ярости. Она схватилась за голову, а затем резко развернулась, подошла к столу и принялась решительно накрывать на ужин — тем самым успокаивая себя. Оливер, ощущая неловкость и усталость от этой водной эпопеи, нерешительно последовал за ней.

Спустя несколько минут на столе появились свежий салат и куски хлеба. Рамона бросила на брата взгляд, полный негодования, но сдержалась и молча продолжила накрывать. Оливер, не желая привлекать к себе внимание, осторожно стоял рядом, смотря в пол.

— Какое у тебя имя, человек? — внезапно спросила Рамона, прервав неловкую тишину.

— Я… — Оливер замялся, понимая, что сейчас впервые имя слетит с его уст. — Оливер.

— Разрешаю тебе, Оливер, первым — она посмотрела на Алмора. — Точнее, вторым, воспользоваться водой. Смой всю эту грязь, пока я не начала привыкать к твоей вони.

Её слова сопровождались лёгкой ухмылкой, в которой не было ни злобы, ни раздражения — скорее насмешка. Оливер коротко кивнул и направился к комнате, где его ждала горячая вода, нагретая ими с таким трудом, хоть её было уже не так много, как изначально планировалось.

Внутри всё выглядело крайне непривычно. Деревянный чан, старый ковш и несколько кусков ткани вместо привычных полотенец. Оливер осмотрелся и медленно разделся, чувствуя, как холодные стены комнаты буквально смотрят на него. Он наполнил ковш водой, сначала горячей, после холодной, из ведер, вылил на себя и вздрогнул от резкого контраста температур. Тёплая вода стекала по коже, смывая грязь, но её было недостаточно. Ему пришлось снова и снова черпать ковшом, каждый раз чувствуя себя всё более нелепо.

— «Как они вообще так живут?» — подумал он, пытаясь смыть остатки грязи с рук.

К моменту, когда Оливер завершил мыться, он чувствовал себя вымотанным, но одновременно облегчённым. После того как он надел чистую одежду, что до этого передала ему Рамона, он накинул ткань на плечи, чтобы не замёрзнуть, и вышел из комнаты, осторожно вытирая волосы.

В гостиной Рамона и Алмор сидели напротив друг друга, ведя спокойную беседу, словно недавнего конфликта и не было. Рамона что-то рассказывала, время от времени бросая в сторону брата шутки, а тот лишь молчаливо улыбался. Эта картина странно кольнула Оливера, напомнив ему о сестре. Он быстро отогнал мысль, не желая вновь погружаться в тяжёлые воспоминания, и присоединился к столу.

— Ну как, человек? Освежился? — весело спросила Рамона, глядя на него с прищуром.

— Да, спасибо, — ответил он коротко, но искренне.

— Тогда ешь. Ужин, между прочим, не каждый день бывает такой! — добавила она с довольной улыбкой.

Оливер кивнул и взял хлеб, чувствуя, как усталость от долгого дня постепенно уступает место тёплому ощущению сытости.

Алмор оторвался от разговора с Рамоной, поднял взгляд на Оливера и произнёс коротко:

— Ты спишь в моей комнате.

Рамона хмыкнула, закатив глаза, и бросила через плечо:

— Ну надо же, какой ты гостеприимный сегодня. Ты не против? — её вопрос прозвучал скорее как констатация, чем просьба согласия.

Оливер лишь кивнул — единственное, что ему оставалось делать.

После ужина каждый отправился в свою комнату, но сперва все проверили замки на дверях и плотно закрыли окна в гостиной. Непривычные звуки ночи в этом мире могли настораживать. Алмор, открыв дверь своей комнаты, молча жестом пригласил Оливера войти первым.

Внутри всё выглядело так же строго и сдержанно, как и сам Алмор. Стены комнаты были тёмными, покрытыми редкими трещинами, отчего казалось, будто это место существует отдельно от остального дома. На массивном деревянном столе лежали чертежи, аккуратно сложенные в стопки, а рядом поблёскивали инструменты, явно часто используемые.

Возле строгой, без излишеств, кровати стоял шкаф с висящими на дверцах эмблемами. Оливер мельком заметил их, но не стал разбираться, что именно на них изображено. Атмосфера комнаты напоминала казарму: никаких излишеств, ни намёка на уют.

— Ложись там, — Алмор коротко указал на кровать. — Завтра куплю тебе мешок, будешь спать на полу.

Сам он опустился на сложенные одеяла, устроив себе импровизированное ложе на полу. Уже закрывая глаза, он бросил через плечо:

— И не вздумай ничего учудить. Я чувствую каждый шорох во сне.

Оливер осторожно подошёл к кровати, будто боялся её сломать, и лёг, стараясь не издавать ни звука. Но уснуть он не мог. Мысли метались, сменяя одна другую.

Перед глазами Оливера медленно вырисовывался потолок, едва освещённый лунным светом через едва приоткрытое окно. Он лежал неподвижно, чувствуя, как холод простыней прилипает к его коже, а спина слегка заныла от жёсткого матраса. В комнате царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь ровным дыханием Алмора. Казалось, воздух вокруг густой, застыл и давил на грудь.

Мысли никак не давали ему покоя. Усталость гудела в теле, а в голове стучала одна и та же мысль:"Что я здесь делаю?"

Правая рука чесалась — мелкая, раздражающая зудящая боль, которая словно подчёркивала всю нелепость ситуации. Оливер тер её, но зуд не проходил. Наоборот, от каждого движения ему казалось, что раздражение становится сильнее.

"Слишком реально для сна… но и не может быть настоящим, правда?"Холод воды, когда он падал в реку, всё ещё казался ощутимым. Но это место? Эти существа? Нереальные глаза Рамоны. Это больше походило на странный фильм, в который он попал без своего согласия.

Он заставил себя сесть, опираясь локтями о колени. В голове всплыли образы дома. Запах выпечки по утрам, светлая кухня, голоса матери и сестры. Её смех. Оливер закрыл глаза, будто мог удержать эти воспоминания, но они выскользнули, оставив пустоту.

А потом пришла новая мысль, едва не заставившая его сжаться от страха."Что, если я больше их не увижу? Что, если пути назад нет?"

Рука снова начала чесаться. Он раздражённо потер её, стиснув зубы. Тишина комнаты теперь казалась зловещей. Алмор на полу лежал неподвижно, его дыхание было спокойным, но Оливер не мог расслабиться.

Он чувствовал себя загнанным. Инстинкт говорил:"Беги". Только вот куда? Эта мысль была как игла, пронизывающая разум: бежать в темноту или оставаться здесь, где его"гостеприимно"приняли? Но доверять этим существам он не мог.

Стук сердца становился громче. Он посмотрел на стол в углу, где лежали инструменты. Один из них — какой-то острый железный предмет — почти манил его. Может, взять его? Просто на всякий случай?

Но тут же внутри поднялась другая волна. Ты что, совсем спятил? Они не сделали ничего плохого. Это ты здесь чужак. Оливер сжал руки в кулаки, стараясь заставить себя успокоиться.

"Это просто сон,"внушал он себе. Сон, который закончится. Просто закрой глаза и засни. Всё будет нормально.

Но в этом самоуспокоении не было уверенности. Он снова улёгся, но мышцы так и не расслабились. Алмор продолжал дышать ровно, но Оливеру казалось, что он может в любой момент открыть свои страшные чёрные глаза.

Он отвернулся к стене и закрыл глаза. Несколько раз глубоко вздохнув, он вновь попытался успокоить нервное напряжение. Последним звуком, что он услышал, был стук собственного сердца — ритмичный и глубокий. Он, наконец, проиграл гонку со сном. Этой ночью ему впервые ничего не снилось.

***

Дни в Галерене текли незаметно, превращаясь в недели.

Сначала Оливер считал каждый новый рассвет и каждый вздох, убеждая себя, что это всё временно. Но с каждым днём его уверенность угасала, как слабый огонёк свечи, который вот-вот потухнет. Этот странный мир с тёмными лесами, пыльными дорогами и деревянными домами всё больше становился его реальностью, вытесняя образы родного дома.

Однако привыкание далось ему нелегко. Алмор, в первый же день ударивший его по виску, лишив сознания, теперь смотрел на него с постоянным подозрением. Эти тяжёлые взгляды заставляли Оливера ощущать себя чужаком, которому не рады.

Первые дни в их доме напоминали заточение. Он замечал, как Алмор наблюдает за каждым его движением, будто ждёт малейшего повода, чтобы выгнать или даже убить. Рамона, хотя и пыталась быть дружелюбной, тоже держалась настороже. Их недоверие буквально висело в воздухе.

Оливер не раз спрашивал себя, почему его вообще пощадили. Логики в этом он не находил. Может, они видели в нём какую-то пользу? Или просто ждали. А чего? Ему было, конечно же, непонятно.

Его ночи проходили в беспокойстве. Он вздрагивал от каждого шороха, опасаясь, что Алмор передумает и решит избавиться от нежеланного гостя. Сон был поверхностным и приходил лишь из-за полного изнеможения. Рука чесалась почти постоянно, напоминая о том, что тело, как и разум, всё ещё отказывается принять новое место.

Вместе с этим в нём боролись чувства: страх перед неизвестностью, желание доказать, что он не враг, и отчаянная попытка понять, что от него хотят. Он пытался помогать по дому, но любые его действия встречались молчанием или короткими взглядами.

Алмор был строг. Он придирался к каждой мелочи, давал работу, которая изматывала до предела, но не давала отвлечься от мыслей.

"Они только и ждут, чтобы я сдох," — думал Оливер, складывая очередные поленья во дворе. Его ладони были в ссадинах, а пальцы ныли от непривычной физической работы.

Рамона, напротив, иногда пыталась его поддержать. В её словах чувствовалось лёгкое любопытство. Порой она задавала странные вопросы — хотела лучше понять, откуда он. Её тон был мягче, чем у брата, но в глазах всё равно читалась настороженность, хоть и не такая явная.

Постепенно, шаг за шагом, напряжение начало спадать. Они не перестали следить за ним, но проверка словно становилась менее жёсткой. Рамона первой предложила дать ему хоть немного свободы, уверяя Алмора, что он не представляет угрозы.

Алмор неохотно согласился, но при одном условии: Оливер должен был работать за еду и кров.

Это соглашение не радовало его, но выбирать не приходилось. Сначала работа выматывала, а недоверие только усиливало усталость. Но день за днём, неделя за неделей, Оливер начинал замечать, как тревога постепенно уступает место привычке.

Поначалу страх разоблачения не давал ему покоя. Каждый раз, выходя в город с Рамоной и Алмором, он ловил себя на мысли, что любой встречный взгляд может стать последним. Но Рамона быстро научила его маскировке: надвинутый капюшон, длинная ткань, закрывающая половину лица, и спокойная, уверенная походка делали его практически незаметным среди горожан.

Жёсткий пол, строгие взгляды Алмора, саркастичные комментарии Рамоны — всё это стало чем-то вроде его новой повседневности. Вместе с рутиной пришло осознание, что, возможно, этот мир не просто случайное испытание, а место, где ему придётся задержаться, как бы он этого не хотел.

В тот день солнце пекло особенно жарко. Оливер, стоя во дворе, в очередной раз складывал дрова в аккуратные стопки. Лоб блестел от пота, а руки, потрёпанные работой, чуть подрагивали от усталости. Алмор сидел на крыльце и, хоть выглядел расслабленным, следил за каждым его движением.

— Быстрее заканчивай, — наконец бросил он, указывая на оставшуюся кучку брёвен. — Еда уже стынет.

Оливер молча кивнул, продолжая работать. Ему всё ещё не нравился этот тон, но он уже привык к жёсткости Алмора.

Рамона появилась в дверях, скрестив руки на груди. Её серебряные волосы были собраны в небрежный пучок, а несколько выбившихся прядей мягко касались плеч. Она смерила взглядом брата, затем обратила его на Оливера, и в её глазах на мгновение появилось едва заметное раздражение.

— Ты издеваешься над ним. А сам ничего не делаешь, — недовольно бросила она. — Сколько можно?

Оливер, вытирая пот с лба, смахнув длинные пряди, которые начали отрастать, просто молчал. Его пальцы болели от работы, но он не показывал этого, сдерживая усталость, как всегда. Слишком много мыслей в его голове, чтобы начать разговор.

Алмор, сидящий в углу, не поднимал глаз от того, что делал, и голос его был спокойным, почти безразличным:

— Голодный рот должен работать, чтобы прокормить себя, — проговорил он с такой интонацией, что было ясно — это больше не звучало как приказ, а как часть воспитания. В его словах не было прежней жесткости. — Даю ему возможность стать сильнее.

Оливер слегка усмехнулся, продолжая свою работу. Всё это было давно уже не новостью для него, хотя в самом начале, наверное, это могло бы задеть его чувства. Но за этот месяц работы, физических усилий и пустых разговоров, он научился находить в этой тяжёлой повседневности нечто успокаивающее. Иногда, возвращаясь мыслями к дому, он чувствовал лёгкую боль. Но эти моменты стали всё более редкими, он не давал себе возможности утонуть в тяжёлых воспоминаниях о семье.

После обеда Алмор достал старую доску и комплект фигурок — простых, но сделанных с таким вниманием, что в них виднелась своя история. Он начал расставлять их аккуратно, будто возвращаясь в тот момент, когда был ещё ребёнком. Пальцы его мягко скользили по полированной поверхности доски, и в этот момент его глаза стали мягче, а лицо — более живым.

Фигурки отличались простотой, но в них виднелась индивидуальность: защитники — массивные, прямоугольные, с грубыми вырезами на боках, напоминали щиты. Нападающие были изящнее, вытянутые вверх, с заострёнными верхушками, словно пики. Король же был самым высоким, украшенным небольшими вырезами, имитирующими корону.

— Только не скули, когда проиграешь, — бросила Рамона, усаживаясь напротив брата. Её глаза блестели азартом.

— Я не проигрываю, — спокойно ответил Алмор, сосредотачиваясь на расстановке фигурок. — Я просто создаю иллюзию твоего превосходства.

Оливер, заинтригованный, присел рядом, наблюдая за подготовкой. Алмор объяснил правила, не отрывая взгляда от доски. Главная цель нападающих — окружить короля со всех четырёх сторон, не оставив ему выхода. Защитники, в свою очередь, должны были обеспечить его безопасность, выводя к краю доски, что символизировало побег.

— Смотри и учись, — сказала Рамона, смотря на Оливера. — Я его размажу в порошок.

Партия началась, и Рамона сразу пошла в атаку, её движения были резкими, словно её фигуры должны были схватить противника как можно быстрее. Алмор, напротив, держал оборону, передвигая свои фигуры с молчаливой уверенностью. Он был целеустремлён, как всегда, но в этом была особая лёгкость, почти невидимая для глаза.

Оливер, внимательно следя за игрой, не мог оторвать взгляда от её динамики. Стратегии которых развертывались на доске, сражения не только за победу, но и за глубокое понимание друг друга. Каждое их движение было наполнено смыслом, и Оливер уже начинал осознавать, что в этих партиях заключена не просто борьба умов, а отражение их внутреннего мира.

Он заметил, как Алмор слегка нахмурился, когда Рамона сделала ход, заманивая его в ловушку. Оливер усмехнулся, предвкушая, как всё изменится. Но, поглощённая своим стремлением к победе, Рамона не заметила, что Алмор уже ведёт борьбу за выход из её ловушки.

— Так просто ты меня не возьмёшь, — сказал Алмор, чуть наклоняя голову, его голос стал тихим, но его уверенность ощущалась в каждом слове.

Игра продолжалась около часа. Оливер всё больше ощущал, как эти мгновения были наполнены напряжением. Рамона, как всегда, рвалась вперёд, не замечая долгосрочных последствий своих действий, в то время как Алмор, будто бы не спеша, предугадывал её ошибки.

Когда, наконец, Алмор понял, что его король оказался в ловушке, он сдержал разочарование, но сделал последний отчаянный ход — без успеха. Взгляд его стал мрачным, а лицо — невыразительным, как всегда в такие моменты.

Рамона, с лёгкостью завершив игру, откинулась на спинку стула и победно произнесла:

— Пора признать поражение.

Алмор не ответил, лишь усмехнулся, но в его ответе не было злости, только лёгкое разочарование, как если бы он и не ждал другой концовки.

— Иллюзия превосходства, Рамона.

— Не плачь, — поддела его Рамона, собирая фигурки.

Оливер не смог сдержать смех. В этом доме, полном запахов дерева, вечернего ветра и тени, он почувствовал какой-то уют. Словно в каждом моменте в их компании было нечто, что напоминало ему дом — как он с сестрой играл в монополию, которую всей душой ненавидел, но продолжал проводить вечера так, как она хотела.

Алмор, заметив, что день уже близится к вечеру, взглянул на Рамону. Он кивнул, коротко говоря:

— Я пойду за Мириель. Не слишком долго задержусь. — его голос был спокойным, почти равнодушным, но глаза всё же задержались на Оливере на мгновение, но он развернулся и вышел из дома.

Мысль о том, что Алмор приведёт Мириель, которую он видел лишь месяц назад, в тот самый день, не давала ему спокойствия. Но привыкать ему уже не в первой.

Как только дверь закрылась за ним, Рамона тут же переместилась к Оливеру. Она уселась напротив, небрежно закинув ноги на табуретку. Её серебряные волосы спадали на плечи, а в глазах, как всегда, плескалась озорная искорка.

Оливер постарался найти что угодно, на чём можно было сосредоточиться, лишь бы не на ней. Но её цепкий взгляд уже был прикован к нему — изучающий, слишком пронзительный, как будто она собиралась вытянуть из него больше, чем он был готов отдать. Она положила локти на стол и слегка склонила голову.

— Ты не устал? — спросила она, прищурившись.

— Нет… — начал было Оливер, но тут же осёкся, заметив, как она смотрит на него. Её взгляд был слишком откровенным, слишком прямым. Это сбивало с толку. — Ну, не очень, — добавил он, отвернувшись.

Рамона хмыкнула, её тонкие губы тронула довольная улыбка.

— Не очень? — она слегка наклонилась вперёд. Теперь её лицо было совсем близко. — Держишься бодренько, значит? А я думала, ты уже готов свалиться.

Оливер почувствовал, как что-то кольнуло его гордость. И еще… что-то странное, теплое, прокатившееся по шее и заставившее его задержать дыхание. Он отвёл глаза.

— Всё нормально. — Он разглядывал узор на деревянном столе, словно никогда не видел ничего более интересного.

Рамона фыркнула, склонив голову ещё ближе.

— Ты всегда такой? Или только со мной? — её голос слегка задрожал от сдержанного смеха. — Ты хотя бы иногда расслабляешься или это против твоей природы?

Оливер попытался что-то ответить, но слова просто застряли в горле. Даже не пытался выдать что-то умное, что мелькнёт у него в голове. Она всё равно всё перевернёт.

— Ты слишком близко, — наконец пробормотал он, надеясь, что это хоть немного остановит её приближение.

Но Рамона, конечно же, только усмехнулась, как будто её это только воодушевило.

— Удивительно, — Она чуть отодвинулась, но ненамного. Теперь её тон стал почти шепчущим. — Кто тебя так запугал, Оливер? Неужели я?

Он почувствовал, как в груди всё сжалось. Щёки уже начинало жечь, и он ненавидел себя за то, как легко она достигает этого эффекта. Её лицо с интересом искривилось в привычной полуулыбке, играясь с ним.

Оливер попытался взять себя в руки.

— Нет, конечно, — пробормотал он, стараясь звучать спокойно.

— О, конечно, — протянула Рамона, придвигая взгляд ещё ближе. — Ты ведь весь такой смелый, правда? Или ты сейчас всё-таки собираешься сбежать?

Она смотрела прямо в его глаза, её голос танцевал где-то на грани между подшучиванием и намёком. Впрочем, он слишком растерянно пытался найти что-то, чтобы ответить, чтобы её провокацию проигнорировать.

Но прежде, чем он нашёл подходящие слова, она резко выпрямилась и отбросила волосы за плечо, будто ничего не случилось.

— Знаешь, ты забавный, когда краснеешь, — бросила она небрежно, встав на ноги. — Это становится моим любимым развлечением. Любопытно, как цвет твоей кожи меняется за считанные секунды.

С этими словами она удалилась куда-то к окну, оставив за собой шлейф своего присутствия. Оливер, столкнувшись с уже частой бурей эмоций, ещё несколько секунд сидел молча, глядя куда-то в пол.

Сам себя он не мог понять: сейчас его злило всё сразу — и её манеры, и то, как легко она заставляла его смущаться, и то, как где-то глубоко внутри от её слов он чувствовал себя максимально неловко.

Ещё одной причиной для раздражения было то, что Рамона знала его реакцию. И она без зазрения совести этим пользовалась каждый раз.

Шум за дверью отвлёк Оливера от попыток прийти в себя после разговора с Рамоной. Дверь скрипнула, и в помещение вошли Алмор и Мириель. Оба почему-то казались неуместно молчаливыми, словно их беседа прервалась чем-то серьёзным. Алмор выглядел, как будто стремился поскорее вернуться домой. Мириель, прищурившись, сразу изменила выражение лица на настороженное, заметив Оливера за столом.

— Жив ещё, что ли? — внезапно выдала она, даже не позаботившись сделать это звучание мягче.

Оливер почувствовал, как напрягся под её взглядом. Почему-то именно от неё ему сейчас было особенно не по себе. Её тёмные глаза казались слишком внимательными, словно она видела его насквозь. Он пытался сделать вид, что всё в порядке, но внутри мгновенно поднялась та странная, ледяная волна, которую он давно не чувствовал.

— Ну, пока что жив, — ответил он ровно, надеясь, что голос не дрогнет. — Благодаря им.

Рамона, уютно устроившаяся на подоконнике, разумеется, вмешалась.

— Ну разумеется, благодаря нам! Это была моя идея тащить тебя с собой, если что.

Она говорила с таким видом, будто это было очевидно. Алмор кашлянул, дав понять, что вот сейчас можно и не вдаваться в подробности. Но Оливер уже среагировал — его взгляд перебежал от Рамоны к её брату.

— Твоя идея? — переспросил он, не особо понимая, что ему на это ответить.

Рамона хлопнула в ладоши и чуть подалась вперёд:

— Ага. Ну, Алмор хотел оставить тебя там. Или добить. — она посмотрела на шокированное лицо Оливера. — я шучу-шучу.

— Мысль мелькала, — угрюмо подтвердил Алмор, но тут же поднял голову, встретившись глазами с Рамоной. — Ты сама прекрасно знаешь, что я просто хотел избежать проблем.

— Ну да, ты всегда хочешь избежать проблем. А я их привожу домой. Привыкай.

Мириель наконец просунула слово в разговор.

— И зачем? Почему вы вообще его притащили? — спросила она, обращаясь скорее к Алмору. В её голосе было больше раздражения, чем любопытства. — Ещё и полудохлого волокли. С ума сошли?

Алмор пожал плечами:

— Это её идея. Я просто согласился.

–"Просто"? — ехидно прокомментировала Рамона. — И ещё ворчал потом всю дорогу, как противный старикашка.

Оливер услышал, как Мириель тихо вздохнула, словно окончательно махнула рукой на логику происходящего тогда. Но всё же её взгляд снова вернулся к нему. Она по-прежнему всматривалась слишком долго, слишком сосредоточенно, будто в груди у неё зашевелился какой-то неясный вопрос.

Оливер это заметил. Это был взгляд, который думает, что встречал тебя раньше. Он отвёл глаза, чтобы избежать ответа, которого и так не знал. Но Мириель продолжала изучать его.

— Тебя как зовут? — резко спросила она, так, будто ожидала услышать какое-то конкретное имя.

— Оливер, — коротко ответил он, снова чувствуя под её взглядом лёгкую дрожь в груди. Его пальцы нервно сжались в кулак.

— Оливер… — повторила она, будто пробовала это имя на вкус и ждала, станет ли оно ей знакомым. — Хм.

Что-то в ней будоражило память. Он закрыл глаза всего на мгновение, но этого хватило, чтобы в голове мелькнуло лицо из сна. Чужой мир, чужое время. Она бежала рядом с ним, сжимая его руку, в её тёмных глазах плескался страх. Он помнил тепло её ладоней, но не мог видеть, чем всё закончилось. Это, и момент, когда чья-то другая рука сжала лезвие и нанесла удар, — зазубренный калейдоскоп ощущений, выдирающий его дыхание.

Он открыл глаза. Связь между тем сном и этой девушкой была слишком нелепой. Почему-то, когда её тёмные глаза снова встретились с его, по спине пробежал ледяной холодок.

— Что? — резко спросила Мириель, моргнув и нахмурившись.

Он покачал головой:

— Ничего.

Мириель не стала настаивать. Но задумчивость на её лице всё равно осталась, словно в глубине души она не могла отбросить идею, что он всё-таки чем-то… знаком.

Рамона, уставшая от затянувшейся паузы, вновь хлопнула в ладоши.

— Ну что за скукота, — протянула она, — давайте хоть что-нибудь сделаем, а то я тут помру сейчас, пока вы воркуете взглядами.

Алмор, стоявший у двери, откашлялся и посмотрел на всех.

— Мы все немного устали, — сказал он, будто намеренно нарушая момент. — Лучше отдохнём, а разговоры отложим на завтра.

— Но я же только пришла! — застонала Мириель, смотря на старшего.

— Можешь остаться у нас, завтра поговорю с Мервеной.

— Правда? Я могу остаться? — Мириель резко повернулась к Алмору, и её лицо озарилось радостью. — Спасибо, Алмор, правда.

Тепло момента прервала Рамона.

— Всё это очень трогательно, но я вот лично спать хочу, — она зевнула, небрежно облокачиваясь на дверной косяк. — Если партии «спасения Мириель» закончены, может, разойдёмся по комнатам?

— Хорошая идея, — поддержал Алмор. — идите уже.

Когда их шаги затихли, Оливер осознал, что остался наедине с Алмором. Тот оглядел его чуть прищуренными глазами.

— Пойдем, — коротко бросил Алмор. Не дожидаясь реакции, он просто повернулся и пошёл в свою комнату.

Оливер вздохнул и нехотя поплёлся следом. Их дом был немаленьким, но потолки казались слишком низкими, а коридоры — узкими, словно дом всем своим видом говорил: «Ты здесь гость, не забывай об этом». Когда они достигли двери, Алмор открыл её пинком ноги и первым вошёл внутрь.

Полки вдоль стен были заставлены книгами, какими-то коробками и… сверкающими медалями. Они каждый раз ловили его внимание — он остановился на месте, вновь загипнотизированный блеском металла.

Алмор заметил это и хмыкнул.

— Зрелище, да? — проворчал он, проходя к шкафу и пряча руки в карманы. — Понравились?

— Не сказал бы, — буркнул Оливер, но взгляд всё равно не отрывал. Буквы на медалях выглядели незнакомыми, практически невозможными для чтения."Ерунда какая-то", — подумал он, но Алмор, кажется, всё понял раньше.

— Читаешь, как глухой слушает, — съязвил он, склонив голову и усмехнувшись уголком рта. — Или все с твоего мира такие?

Оливер поморщился и, скрестив руки на груди, отвернулся.

— У нас это… выглядело не так, — пробормотал он с ноткой раздражения.

— А, ну да, — Алмор лёг на кровать, перешагивая через лежанку Оливера на полу. — Если интересно, я получил их за службу. Два года в отряде. Ну и дом этот заодно — для семьи отличившихся. Вроде неплохо, да?

— Служил? — Оливер кивнул на медали.

— Зачищали земли от зверья в лесу, которые приближались к городу, и просто следили за порядком в Сильфиде, — Алмор махнул рукой куда-то в сторону окна. — Но больше всего торчали в столице.

Оливер бездумно кивнул, позволяя словам осесть в голове. Медали всё ещё гипнотизировали его. Мысли унеслись куда-то далеко.

— Ты чего молчишь? — лениво протянул Алмор, бросая на него взгляд.

Оливер мотнул головой, будто стряхивая оцепенение.

— Просто… вспомнил кое-что.

— Ну? — заинтересованно поднял бровь Алмор.

— Ничего особенного, — произнёс Оливер, чуть тише. Некоторое время он собирался с мыслями, а потом всё же решился: — У меня была сестра. Аделайн. Мы часто прятались от родителей, исследовали дом, играли в настольные игры или устраивали гонки бумажных лодках. — Оливер попытался рассмеяться, но смех вышел глухим. — В общем, просто детство.

— Была? — тихо уточнил Алмор, останавливая взгляд на лице Оливера.

Но Оливер лишь пожал плечами, скорчил что-то не то похоже на улыбку и отвернулся.

Алмор ничего не стал говорить. Некоторое время они оба молчали.

— Знаешь, — спустя минуту снова заговорил Алмор, — ради Рамоны я и начал всю эту бургу со службой. Забавно, как работает семья. Мы стараемся их защищать, а потом оказываемся далеко, среди тех, с кем не очень хочется иметь дело.

На этот раз Оливер улыбнулся чуть теплее.

— Иногда миры не слишком отличаются.

— Может быть, — ответил Алмор, поворачиваясь на другой бок. — Ладно, давай спи. Завтра вдоволь поговоришь, пока не надоест. Или снова начнёшь молча глазеть на мои вещи. Только не сломай ничего.

Оливер только покачал головой, не отвечая. Он подошёл к лежанке и лёг на неё, уставившись на свои руки. В голове крутилось слишком много: Мириель, связь между его снами и этим местом, и внезапная искренность между ним с Алмором и Рамоной. Он потянулся к одеялу, когда вновь услышал голос Алмора.

— Эй.

— Что? — откликнулся он, поворачивая голову.

— Если когда-нибудь захочешь ещё рассказать про сестру, только условие одно — говори так, чтобы не скучно было, — он ухмыльнулся, затем вновь повернулся. — Спокойной ночи.

Оливер хмыкнул, впервые почувствовав себя в этом доме чуть теплее.

— Спокойной.

Он вновь закрыл глаза, и его мысли начали уносить в мир детских воспоминаний, пока сон постепенно не окутал его.