День Филонова

отец Сергей Круглов (2024)

«День Филонова» Сергея Круглова включает в себя посвящения явлениям литературы и искусства, поэтам, художникам, музыкантам — предтечам и соратникам, — объединенные в своеобразный оммаж мировой культуре, чьи основания и само существование сегодня поставлены под вопрос. Лежащий на поверхности штамп, нередко применяемый к этому жанру, — «плач по уходящей натуре», однако Круглов видит эту натуру живой и способной животворить, и его новый сборник полон индивидуальных, особенных, незабываемых лиц — как смотрящие на зрителя лица на картинах Павла Филонова. Сергей Круглов (р. 1966) — поэт, журналист, эссеист, православный священник, служит в Минусинске Красноярского края. Автор двух десятков книг стихов («Снятие Змия со Креста»», «Птичий двор», «Народные песни», «Царица Суббота» и других), прозы и христианской публицистики («Про о. Филофила», «Стенгазета», «Движение к небу»). Лауреат Премии Андрея Белого 2008 года за книги стихов «Зеркальце» (2007) и «Переписчик» (2008), премии «Московский счёт» (2009) и «Anthologia» (2016).

Михаилу Гаспарову

1

Жёлтый, книжный, облетает —

Пястью лет — с осины лист.

В ветре свиста не хватает:

Умер честный атеист.

Внепартиен, необузен,

Густоперчен, как центон,

Тих, классичен, русск, внеруссен,

По-еврейски умер он.

И воскрес, весьма встревожен:

Там, средь света и весны,

Вдруг узнал, что в Царстве Божьем

Переводы не нужны;

Что единым, птичье-смычным,

Светозарным языком

Хоры ангелов синичьи

Распевают там о Том,

Кто — не То, а Тот, Который

Есть Искомый, Вся Всего,

Переводами из Фора

И латынью пел Кого;

И воспрял к сраженью снова

(С Милым — рай и в неглиже!)

Фехтовальщик Бога-Слова:

Запись, выписка, туше.

2

У кого это (спросите — найдёте):

Слово стало не текстом, но плотью

(Прочитано в плотном тексте) — пальцем в небо!

Текст и есть плоть (хлеба);

Вот во плоти вероятностная тема:

Внутри текста мы — энтимема:

Раз в слезах, как в лучах, утром мое лицо,

И в руке подрагивает копьецо,

В восковой бочок просфоры наставленное упруго —

Значит, вечной будет весна старшего, светлого друга!

Логика вероятного, лошадка конника

Аристотеля, скрытого платоника,

Риторика вечности сей,

Которую вам уж давно проиллюстрировал Алексей, —

Беседуя по солнечным гравиям райского сада,

Куда и мне бы, неучу, надо, —

Полюбоваться на вас, подслушать издалека

(При служении Ангелов) — а пока

Слёзы, читают часы, частицы и вечная память,

Чаша лучится гравированными боками,

Хлеб и вино как животворящий Текст

(Чтущий да ест!),

Имя ваше, на белом камне, вплетено в акростих,

И свет танцует, обнимает пылинки, не впитывая их.