День Филонова

отец Сергей Круглов (2024)

«День Филонова» Сергея Круглова включает в себя посвящения явлениям литературы и искусства, поэтам, художникам, музыкантам — предтечам и соратникам, — объединенные в своеобразный оммаж мировой культуре, чьи основания и само существование сегодня поставлены под вопрос. Лежащий на поверхности штамп, нередко применяемый к этому жанру, — «плач по уходящей натуре», однако Круглов видит эту натуру живой и способной животворить, и его новый сборник полон индивидуальных, особенных, незабываемых лиц — как смотрящие на зрителя лица на картинах Павла Филонова. Сергей Круглов (р. 1966) — поэт, журналист, эссеист, православный священник, служит в Минусинске Красноярского края. Автор двух десятков книг стихов («Снятие Змия со Креста»», «Птичий двор», «Народные песни», «Царица Суббота» и других), прозы и христианской публицистики («Про о. Филофила», «Стенгазета», «Движение к небу»). Лауреат Премии Андрея Белого 2008 года за книги стихов «Зеркальце» (2007) и «Переписчик» (2008), премии «Московский счёт» (2009) и «Anthologia» (2016).

Якопо Беллини, «Сошествие во ад»

Готические фигуры да Фабриано,

Расставленные в новизне перспектив Мантеньи и Учелло

Сыном лудильщика из Венеции, отцом династии рукомесла

Сладостного нового стиля,

Являют нам Спасителя в красных одеждах

(Хотя — ежели воскрес, то покровы,

Вряд ли красные — верно же, Иосиф? —

Если и сохранились,

Мерно сдуваясь, недолго храня формы,

Имитируя жизнь,

То в гробнице?..) и с непременным майским шестом в шуйце

(И лишь общая измученность фигуры

Покрывает всё, воистину православна),

Подошедшего к пещере ада

(Великолепное лазурное небо вдали, ты ли не надежда!..) — к костному пролому

В черепе праотца Адама.

Благообразные спасённые целуют прободенные Руки. Некто,

Уветлив, держит покамест крест — его размеры

Явно позволяют трактовать сие сооруженье

Не умещающимся в данный конкретный ад.

(Да ведь и — в самом деле).

Чёрные бесы визжат, грегочут,

Разбегаются в разные стороны (по одному мненью,

Они только лишь стерегли снаружи,

По другому — были внутри, и отныне

Вся сия даёт богоборцам право

Обвинять Христа: де мол что ж Ты, Спасе!

Зачем, изгнав бесов из ада,

Понапустил их в нашу земную жизнь!..)

Через пару минут после сюжета

Мы видим ад опустевшим.

Однако вскоре —

Через двадцать, двести ли лет, две тысячи —

Фигня вопрос, так скажем, с вечностью во сравненьи!.. — пещера

Стала вновь интенсивно наполняться. И неужели

Ему

Снова и снова — подставлять под ржавые кованые гвозди

Едва зажившие ладони,

Снова и снова

Слышать в лицо вопль добродетельного человечества:

«Распни, распни Его! Не имамы

Иного царя, кроме кесаря!» —

Разве сходить в этот ад снова?

(На этот вопрос мог бы, наверное, ответить, но не отвечает

Иуда — его присутствие

Зримо ощущается в правом нижнем каменном углу картины,

Соскобленном и переписанном мастером: Иуда,

Первым, первее Христа, оказавшийся у врат ада

И пережидающий, пока освободится место).