Лавка Аваддона

Elian Julz, 2022

Людей в 2029 году, настигнутых вулканической зимой, уже не страшит сама смерть. Жить стало куда страшнее, ведь один из континентов поразила эпидемия быстропрогрессирующей деменции, а в магазинах выдают синтетические продукты, внешне похожие на армейский паёк. И если уж смерть неминуема, то лучше уйти на своих условиях. Быстро и безболезненно. Лаборатория "Grand Choice" начинает клинические исследования уникальной медицинской системы, которая поможет состоятельным людям выбрать собственный сценарий смерти, система самостоятельно запустит его в критический для клиента момент жизни. Для этого сотни молодых людей получают письмо с предложением стать испытуемыми, тестировщиками смерти, сроком на три месяца в обмен на заработную плату и питание. В голодный 2029 год еда – сама по себе достаточный аргумент для одиноких и безработных ребят.

Глава 10

По подсчетам ООН при наступлении

вулканической зимы на Земле запасов еды хватит лишь на 74 дня.

На основании материалов BBC Future от 18 августа 2017 г.

Монитор показывает в левом углу 01-08-2029 12:25. Ракурс съемки откуда-то сверху. За столом сидит женщина с короткой стрижкой и в белом халате.

Из планшета доносится дикторский голос:

«У посольства Альянса в Вашингтоне столпотворение. Здесь даже разбили палаточный городок, простирающийся на километры от здания. Напуганные американцы в тревожном ожидании своей очереди на получение рэд-карт. Центральная часть России и Сибирь стали желанным Ханааном для многих, ведь меньше всего пострадали из-за февральских извержений вулканов. Но как известно, из-за затопления Японских островов, члены Альянса и так приняли с начала года более ста тридцати миллионов эвакуированных граждан Японии, большая часть которых сейчас живет в России.

Из-за высокой заболеваемости и малой изученности патологии, государства-члены Альянса рассматривают вопрос о приостановлении выдачи рэд-карт жителям Северной Америки. Но и до сегодняшнего дня приоритет отдавали ученым в области климатологии, биотехнологий, генной инженерии и медикам.

Напомню, в июле вышла разоблачающая статья российского ученого, проработавшего в годы пандемии в лаборатории США, который объяснил участившиеся недавно несчастные случаи на производстве и ДТП с летальным исходом. Причина в прогрессирующей деменции — отложенный побочный эффект противоковидных методов лечения. Клинические исследования проходили в спешке. Голливудский сценарий зомби-апокалипсиса не состоялся, обернувшись худшей угрозой для человеческого рода. Человек лишается того, что его отличало от тварей, — разума.

Ещё месяц назад Роберт Браун был здоров, а вчера попал в серьезнейшую аварию из-за того, что перепутал педаль тормоза с газом, дезориентирован в пространстве. Больницы переполнены пациентами со сходными симптомами. А ведь это не самый страшный пример. Что, если внезапная болезнь настигнет сотрудника склада боеприпасов, хирурга во время операции, астрофизика?

Система здравоохранения США не подготовлена к проведению массовых еженедельных МРТ мозга каждого жителя страны, а американцы в панике, ведь каждый них теперь представляет угрозу для ближнего.

Андрей Растиславский, для «МАГОГ Новости».

Стук в дверь.

— А-а, заходи-заходи. Садись. Ага, Ва-ви-ло-ва, — женщина проговаривает по слогам фамилию посетительницы и что-то отмечает на планшете.

В кадре появляется только затылок со стрижкой каре.

— Я Ольга Георгиевна, алголог. Это наша с тобой первая и последняя встреча, поэтому стесняться и отмалчиваться не время. Договорились?

Вавилова кивает.

— Та-а-ак, вот тебе буклет. Читать здесь. Выносить из здания нельзя. Это понятно? — Ольга Георгиевна говорит не вкрадчиво и ласково, как обычно показывают психологов, а быстро, отрывисто, громко, с хрипотцой, словно генерал с погонами на плечах отдаёт приказы, которым и не возразишь. Широко расставленные локти и вытянутые вперед кисти завладели почти всем столом. — Вкратце, тебя и других кандидатов пригласили для участия в клиническом исследовании уникального медицинского изделия. В наше непростое время люди не боятся самой смерти. Новые болезни появляются каждый год, врачи не успевают их изучать, а теперь ещё и катастрофа за катастрофой. И если уж смерть неминуема, то лучше умереть так, как хочешь. И миллионы задохнувшихся от ковида в начале 20-х сказали на это: «Аминь». Наша новейшая программа составляет математическую модель вероятности наступления смерти при текущих показателях жизнедеятельности и анализе окружающих угроз, а затем активирует заранее выбранную клиентом программу смерти.

— Но… — договорить Вавиловой не дали.

— Будет время для вопросов, хорошо? Целых полтора часа у нас. Давай сначала пройдём по всем пунктам протокола. Во-первых, для кандидатов нет почти никакой реа-а-альной, — психолог выделила последнее слово интонацией, — опасности для жизни. В случае клинической смерти все жизненные показатели сразу же придут в норму, но бумаги подписать всё равно надо. Вот здесь, — Ольга Георгиевна двинула планшет в сторону кандидатки, её массивный золотой браслет с римскими цифрами громко звякнул по стеклянному столу, когда врач указала ногтем место для подписи в документе. — Неинвазивная стимуляция переменным током применяется давно, но раньше её использовали для улучшения когнитивных способностей людей. Например, памяти. При депрессивных состояниях, болезни Паркинсона, шизофрении, бессонницах. Никто от этого не умер.

— И как же тогда Вы планируете убивать этим способом людей? — Вавилова после нерадушного приема первым медицинским специалистом лаборатории вела себя как волчонок и с остальными.

— Убивать? Громкая фраза. — Хмыкнула Ольга Георгиевна. — Слушай, договор на три месяца, поэтому трусам и скептикам здесь не место. Или вы с куратором в первый же день не поладили, потому такие мысли? Обиделась на него? — Пристальный, неморгающий взгляд. — Давай так, тандем в любом научном исследовании — фактор номер один для успеха проекта. Есть какие-то жалобы на Ивана Петровича? Я всё решу. Заменить куратора — один клик на планшете, — и она тыкнула стилусом в стекло гаджета. — Ну? Сейчас или никогда.

Вавилова начала листать брошюру и быстро отрицательно замотала головой, но алгопсихолог всё равно поглядывала на неё и жевала губу, потом стукнула ещё раз стилусом по планшету, потому что дисплей уже погас.

— Ищешь фото врача посимпатичнее? — пошутила Ольга Георгиевна. — Нет? Тогда вернёмся к инструктажу. Нейромодуляторами начали лечить уязвимости в работе мозга после лонг-ковида. Электроды размещали определенным образом во время процедуры. Не бойся, снаружи, — хрипло рассмеялась врач, — а то вон глаза чуть через очки не выпрыгнули. Просто шапка с дырками и провода на липучках. Во время тестовых процедур тебе голову сверлить тоже никто не будет. Один из стажеров перепутал полярность при креплении электродов и получил обратный эффект — угнетение мозговой деятельности и нервной системы. Короткое воздействие, конечно, обратимо. Но на этом случайном открытии, если говорить по-простому, и строится часть работы нашей системы для будущих клиентов. Объяснение сложных алгоритмов тебе ни к чему, да и это конфиденциальная информация.

— Если это так безопасно, зачем Вам столько людей? Видела сегодня в столовой. И видов смерти ведь бесконечное множество. Как их все можно учесть и привести в действие? И что, в этом наша роль — испытать все сценарии? Но и трех месяцев не хватит.

— Ох, нетерпеливая Вавилова, а. Вот скажи, сама-то как хотела бы умереть? — врач перешла с военного тона на шутливый, словно они и не смерть обсуждали, а любимый курорт. — Дай угадаю. Быстро, да? Не так много скриптов для моментальной смерти, хватит пальцев одной руки, — Ольга Георгиевна сидела за столом спокойно и уверенно.

— Ну получается, ничего нового в Новосибирске не придумали. Эвтаназию давно практикуют в Европе. Всё уже протестировано и проверено тысячу раз. Та же мгновенная и безболезненная смерть. Но по факту — убийство или самоубийство.

— Да? А если ты застряла в минусовую температуру в тайге со сломанной ногой и разряженным браслетом? Чем тебе поможет эвтаназия? А если дегенеративное заболевание, потеряла память и даже из дома выйти не можешь? Забыла, как пользоваться связью, как открывать замок. Лежишь и медленно умираешь от голода и обезвоживания? Ты новости сегодняшние видела? Нет? Ну и зря. После случившегося люди побегут к нам толпами.

Вавилова начала тереть шею так, что оставались красные следы от ногтей.

— Что нервничаешь? Задела за живое?

— Но вы же не можете всё-всё учесть. Аварии на дорогах, злые намерения других людей, маньяков. Столько переменных нужно заложить в математической модели прогноза, чтобы вовремя запустить смерть. А если ложная тревога? Где гарантии?

— О, а это уже не твоя головная боль, дорогая, и твоей работы не касается. Есть ещё вопросы? С Иваном Петровичем-то особо не наболтаешься. — Психолог похлопала Вавилову на ладони, лежащей на столе, но та тут же её одернула.

— Почему неоновая бабочка? Будто клуб виртуальной реальности, а не лаборатория. Может, это всё обман, социальный эксперимент и кто-то просто наблюдает за нами? — От потока слов Вавиловой не хватило воздуха, конец фразы прозвучал с таким усилием, будто выдавили последнюю горошину зубной пасты из пустого тюбика.

— Серьезно? Любознательная ты моя. Не спросила, чем тут будут кормить и о других плюшках своей работы, сколько длится одна процедура и можешь ли ты отказаться, если подпишешь договор, но интересуешься вывеской? О-о-окей, я здесь ради тебя. Сколько себя помню, наша молодежь фанатеет от азиатской культуры, а прежние подростки стали уже дядьками, заправляют компаниями. Теперь вот ещё иммигранты из Японии, Межазиатский Альянс гуманитарного обеспечения и геополитики. Как там? Барс, медведь, дракон? В угоду такой идеологии выбрали азиатский символ смерти — бабочку. Легкая смерть для состоятельных людей. Вот почему фиолетовый. В Японии одежду такого цвета носили только люди высшего ранга. Ну а неон… неон, чтобы сделать отношение к смерти проще. Что лучше бы череп нарисовали, по-твоему?

— А очень… — руки Вавиловой переместились на волосы на затылке и то сжимали, то потягивали их, — больно будет? Ну, умирать. Сколько нужно потерпеть? Потом, наверное, попривычнее будет?

— Нет, после нескольких процедур может сработать синдром взвинчивания нервной системы, тогда боль начнет ощущаться острее. Это нормально, поэтому между сеансами двухдневный перерыв. Отличный рабочий график, я считаю. Полчасика отмучалась, полежала, поела и домой. Хоть откормим тебя, а то кожа да кости.

Повисла тишина.

— Уж не соскочить ты решила? Не-е-ет, молчать не пойдет. Давай-ка поговорим, насколько сильно нужна тебе эта работа? Зачем вообще пришла? Что просто не проигнорировала письмо? Никто в кандалах не тащил, правда? — Ольга Георгиевна потянулась к какому-то металлическому сосуду, открутила крышку и налила в две чашки коричневую жидкость. — Давай выкладывай, у нас ещё времени валом. Советовалась с кем-то, прежде чем пришла к нам?

— Нет, — коротко ответила Вавилова.

— Парень, родители, друзья? Кому доверяешь? — уже дружелюбнее интересовалась Ольга Георгиевна, отхлебывая от чашки, но громко стуча ею о блюдце.

Вавилова в который раз ограничилась только движением головы.

— Совсем одна что ли живешь? Или непутевые какие-то они?

— Ну, про родных Вы и из анкеты уже всё знать должны. Мать умерла, отец в тюрьме. Ни бабушки, ни дедушки. Нормальной работы нет. Везде нужны или ученые, или творческие люди. Я ни то и ни другое. На всякие подработки из-за репутации отца не брали.

— Пей кофе. И что не нравится даже никто из пацанов? Не встречаешься? Почему?

Вавилова покрутила-покрутила кружку на блюдце, но так и не поднесла ко рту.

— Кому надо кормить кого-то ещё, кроме себя? Особенно сейчас. Нигде не работаю. Другое дело, если бы с меня можно было что-то взять.

— А как ты жила до этого? Что-то ты же ела?

— Пока мама болела полгода, научилась ухаживать за лежачими людьми. Присматриваю за стариком-соседом. Из-за всех этих событий бюджеты сократили, и ещё в начале года закрыли центры паллиативной помощи. Типа затратные, но малополезные, всё равно люди там лежали, считай мертвецы. Никогда не думала, что наше поколение застанет весь этот ужас.

— Чем болела мать? Не наследственное заболевание? Важно для исследования, — дисплей планшета опять ожил, Ольга Георгиевна приготовилась записывать.

— Фатальная семейная бессонница — так сказал врач в клинике экспериментального лечения. Он ведь дал ей надежду, что можно выжить. А потом программу свернули. Мама…

— Погоди-погоди, — перебила Ольга Георгиевна. — Только давай без обмана. Вы что в Италии жили? И то… Это же очень редкое генетическое заболевание оттуда. Но в Новосибирске? — прищуренные глаза и скептически изогнутая правая бровь врача не скрывали недоверия к Вавиловой.

— Мы и сами удивились сначала. Мама своего отца не знала, погиб до её рождения. В 1982 году разбился при неудачной посадке самолёта в Люксембурге. Бабушка в молодости занималась фехтованием. На Олимпийских играх 1980 года в Москве с ней познакомился парень из итальянской сборной. Тогда еще многие страны бойкотировали участие, а из Италии, наоборот, приехало очень много спортсменов, по словам бабушки. Она каждый раз плакала, когда рассказывала эту историю. Больше замуж так и не вышла, не встречалась ни с кем. Умерла от ковида в самом начале пандемии, в июне 2020 года. Знать не знала ни о каком заболевании своего итальянца. А мама в ноябре прошлого года, ещё до всей этой катастрофы, начала плохо спать. Списывала всё на стресс. Тогда поговаривали об отмене традиционного обучения, хотели оставить только обучающие онлайн-игры по прикладным навыкам и дистанционные экзамены. Уже полностью сократили письменные занятия по русскому языку и литературе, типа зачем столько часов тратить на чистописание, если везде перешли на электронный документооборот. За последние пять лет сократили физкультурников, трудовиков, учителей ИЗО, музыки, всемирной истории.

В какой-то момент мама не спала уже неделю. Ни на час не задремала. Обратилась к врачу за снотворным, потому что очень сбивчиво говорила, забывала куда и что положила, не смогла ходить на работу — в один из дней упала в обморок посреди рабочего дня и неизвестно сколько пролежала без сознания. Выписали травы и успокоительное. Не помогло. Прописали антидепрессанты. Ноль реакции. Самые сильные снотворные препараты не помогали.

На маму было больно смотреть, я массировала ей голову, включала белый шум, ставила обогреватель в комнате, зажигала аромалампу. А она лежала с закрытыми глазами, чтобы я подумала, что ей удалось уснуть. Даже тогда жалела меня, а не себя. Через два месяца она периодически меня не узнавала, ходила с тросточкой и проливала суп мимо рта. Врач только разводил руками. Опухоли головного мозга исследования не обнаружили.

Я начала сама искать способы лечения и наткнулась на старое видео двух французских ученых. Они экспериментировали на шимпанзе, изымали здоровые клетки головного мозга и делали инъекции в поврежденные участки⁴⁰. По их словам, мозг способен к самовосстановлению. И я нашла клинику экспериментального лечения здесь в Новосибирске, которая занималась криоконсервацией и последующей имплантацией клеток мозга на случай патологий. Они забрали маму. Тогда же ей поставили точный диагноз. Меня к ней не пускали, даже врача не видела, но он отвечал на вопросы по телефону и в переписке, говорил об улучшениях. И главное, о ней хорошо заботились. Деньги их не интересовали, это были финансируемые клинические испытания. А после февральской катастрофы государство прекратило субсидирование клиники. Они закрылись. Мама вернулась домой и уже через неделю слегла в постель.

Ещё через месяц она не могла ни помыться, ни переодеться. Старела за неделю, как за год. Перестала нормально разговаривать, только мычала и махала руками. Иногда отталкивала меня, как чужую, когда я протирала губкой её кожу. Ей и самой было страшно от происходящего. Ужасным вопрошающим взглядом она смотрела на меня и, кажется, не могла уже даже моргать. Тело стало деревянным. Позже мама не понимала ни одну мою просьбу. Я научилась самостоятельно ставить систему, делать уколы.

Чтобы не умереть с голоду почти сразу, как мама перестала работать, обменяла с её согласия трехкомнатную квартиру на однушку. Нам хорошо доплатили. И правильно сделала, сейчас бы ко мне подселили каких-нибудь японцев в оставшиеся две комнаты.

И вот в июне мама наконец-то уснула. Но когда я посмотрела на её браслет, поняла, что больше у меня никого не осталось. Она ушла раньше, чем другие больные этой болезнью. Я была не готова. Легла рядом с ней, взяла за холодную руку и просто весь день плакала, не веря. Повторяла только два слова без остановки: «Мамочка любимая, мамочка любимая», — голос Вавиловой дрогнул и сорвался на плач. Она подтянула колени к груди и начала раскачиваться.

Ольга Георгиевна встала из-за стола и обняла девушку на плечи. Всхлипы раздавались в бессловесной тишине.

— Как бы мне не было тяжело видеть её мучения… ухаживать… я была не одна. Я даже не знала, что делают в таких случаях. Какие бумаги оформляют… Кого вызывать… Как хоронить. И возможно, меня ждёт тоже самое, что и маму. В этом году, через десять лет или в престарелом возрасте. А я совсем-совсем одна. Никого не окажется рядом. Потому я здесь. У Вас есть дисконтная программа для участников проекта?

Примечания

40

Речь идет о Жослин Блош и Жан-Франсуа Брюне.