У последней черты. Записки русского инженера на берегах Каспия

Евгений Осипов

Молодой человек, инженер по образованию, прибывает по служебным делам в южный мегаполис — Баку. Здесь в силу разных обстоятельств, он оказывается на самом острие межэтнических противоречий. Герой — человек мирного времени, ему не знакомы ужасы, по сути дела, гражданской войны. Найти своё место на таком изломе истории, сохранить честь и достоинство русского человека, придти на помощь товарищам в трудную минуту — это становится главным для него в стремительно меняющимся окружающем мире.

Глава третья

Схватка в ресторане

⠀

Утро встретило меня и моего нового товарища небольшим ненастьем. Если ещё вчера было хоть и морозно, но солнечно, то теперь потеплело, стало пасмурно и с моря задул пронизывающий ветер.

Вчерашние истеричные радиопередачи о набирающем силу армяно — азербайджанском конфликте не улучшали настроение. Чем всё это закончится? Об этом не хотелось думать. Но жизнь берет своё. Трехразовое питание в гостиничном ресторане входило в стоимость номера, и мы с Суретом бодро направились позавтракать в ресторацию, на первый этаж.

В обеденном зале было пустынно, народ уже позавтракал и разбрелся по своим делам. Мы, явно, пришли последними.

В углу, за столиком, сидел одинокий пожилой мужчина, Мне показалось, что я его уже где-то видел раньше. Когда мы проходили мимо, Сурет приложил руку к груди и склонил голову:

— Добрый день!

— Салам! — с улыбкой ответил незнакомец.

Мы заняли свободное место неподалеку и погрузились в изучение предложенного меню. Поскольку для постояльцев отеля оно было весьма скромным, мы решили его несколько расширить.

Сурет, на правах хозяина, заказал фирменный азербайджанский салат из свежих баклажанов, сладких и горьких перцев, свежего лука, кинзы, укропа и другой зелени, приправленных растительным маслом. Заказали шашлык из говядины, под маринадом из розмарина и базилика, под коньячно—сливовым соусом. Также заказали, помня наше вчерашнее застолье, бутылку красного азербайджанского вина «Апшерон».

Сурет наполнил бокалы и за неторопливой беседой, мы стали ожидать наш заказанный усиленный завтрак.

Я сидел лицом к залу и невольно видел открытое и умное лицо этого пожилого человека, с небольшими залысинами и в меру большим кавказским носом. Пытался вспомнить, где я видел его раньше.

— Сурет, — не выдержал я, — кто этот человек, с которым ты сейчас так уважительно раскланялся?

— Евгений, ты или сошел с ума от красивых видов нашей столицы или ещё не отошел от вчерашнего застолья? Это же сам Гейдар Алиев, ещё недавний хозяин Азербайджана, в прошлом первый секретарь компартии республики, глава республиканского КГБ, наконец, член Политбюро ЦК КПСС и личный друг Леонида Ильича Брежнева.

— Неужели не узнал? Правда, теперь он на пенсии, так сказать, не у дел, но все равно заслуженный и уважаемый в Азербайджане человек. При нем наша республика процветала. Одни виноградники чего стоили, не говоря уж о нефтегазодобычи да и о многом другом.

— Жёсткой рукой навел в республике порядок. Поприжал откровенных коррупционеров. А то ведь всё продавалось: и чины, и должности, и ученые звания. Были громкие дела по хозяйственным преступлениям — пять председателей колхозов и директоров фабрик при нем расстреляли. В Москве это заметили…

— Не нами сказано, Евгений, — где родился, там и пригодился. В столице карьера у Гейдара Алиевича не задалась. Бросали его на решение разных текущих проблем, хоть и в высоких чинах, да что толку — чужак.

— А как, говорят, стал новому генсеку Горбачеву советовать по поводу проведения Перестройки в Союзе, так и совсем отправили на пенсию.

— Да и какой советский партийный функционер станет держать вблизи себя бывшего оперативного сотрудника резидентур в Иране, Турции, Пакистане и других полуденных странах? Да еще и бывшего главу КГБ Азербайджана. Совсем ни к чему!

— Всё-таки, почему он здесь сидит один, без должного сопровождения и охраны?

— А кому интересен сбитый летчик? Видишь, вон его самолет в кустах догорает! — и Сурет махнул рукой куда—то в пространство.

При словах «сбитый летчик», вспомнилось, как несколько лет назад я приехал в командировку на Братскую ГЭС. Выйдя из здания аэровокзала, я увидел свежее асфальтовое полотно в сторону города Братска.

— Алиева ждут, — подсказали другие пассажиры.

Звонить на станцию и требовать машину, чтобы меня довезли до гостиницы в городе, мне показалось излишним, и я скромно присел на скамеечку неподалёку от входа в ожидании рейсового автобуса. Был теплый майский день, светило солнышко, дул легкий ветерок и все располагало к безмятежности.

Шквалистый ветер, только что не ураган, возник из ниоткуда. В считанные секунды была содрана железная крыша с вестибюля здания и пролетела надо мной на расстоянии вытянутой руки, заставляя меня задуматься над превратностями Судьбы.

Наконец, подали заказанное: салат по-азербайджански и шашлык, приправленный помидорами и свежей зеленью. Трапеза перешла в своё законное русло — мы пили вино и закусывали.

— Видимо, к старшему брату Гасану приехал, — продолжал Сурет. — Он известный в республике человек, академик по почвоведенью. В прошлом, занимал в правительстве высокие должности. Местные власти запретили Гейдару Алиевичу проживать в Баку. В родную Нахичевань сослали. Он и остановился в гостинице, чтобы брата не компрометировать.

— Посоветоваться, как быть дальше, приехал.

— А почему в гостинице встречаются, могли бы и дома, у брата?

— Это совершенно невозможно! У нас такие говорливые женщины, что завтра весь город будет знать о чем они говорили.

Я сидел перед Суретом, лицом ко входу в ресторан, и поэтому первый заметил двух новых входящих посетителей, по виду азербайджанцев. Видимо, отца с сыном — студентом, тоже припоздавших к завтраку.

Высокий сухопарый отец с нелепо торчащей бородкой в стиле императора Наполеона III времен Второй французской империи, и круглолицый невысокий сын-студент, видимо, гуманитарий.

Осторожно приглядываясь к окружающей обстановки, они двинулись в нашу сторону. Вид отца, словно сошедшего с золотого наполеондора в двадцать франков, настолько был поразителен своим сходством с последним французским императором, что я замер и лишился слов.

Между тем, вновь пришедшие приблизились к столику уважаемого человека, раскланялись, обменялись приветствиями на своем языке, а старики даже обнялись и расцеловались. Молодой человек был удостоен только рукопожатия.

— Да, — продолжал разглагольствовать Сурет, — пролетел Гейдар Алиевич, как фанера над Парижем. Зачем только в Москву к Андропову поехал? Сидел бы здесь, в Азербайджане. И ему бы лучше было и всем нам. Не было бы никакого межнационального конфликта. Жили бы себе мирно и в разумном достатке.

— А теперь что? Воевать с братьями — армянами? Худой мир лучше доброй ссоры!

Наконец, Сурет заметил мой направленный за его спину взгляд и обернулся. Глаза его удивлённо расширились, кусок мяса от шашлыка застрял горле. Он поперхнулся, откашлялся и произнес грубое русское слово, которое я не решаюсь повторить своим читателям.

— Евгений, — произнес он, — то, что вы видите сейчас, — это достойно кисти самого Ильи Ефимовича Репина под названием «Сговор за спиной народа», за нашей с вами спиной. Видя мой недоуменный взгляд, пояснил:

— Генерал-майор КГБ товарищ Алиев, пусть и в отставке, сидит за одним столом с земляком-нахичеванцем Абульфазом Эльчибеем — ярым антисоветчиком, которого он в свое время за подрыв основ советского конституционного строя отправил на трудовое перевоспитание в каменный карьер. А затем выпустил без всяких на то оснований.

— А это что было за дело?

— Эльчибей, тогда еще Алиев, преподавал в Бакинском университете и организовал со своими студентами антиправительственный кружок, в котором они обсуждали проблемы восстановления государственной независимости Азербайджана. За это и посадили. Как, впрочем, сделали бы и в любой другой стране.

— Но Эльчибей — Алиев просидел недолго, вскорости вышел и продолжил успешную карьеру в науке, в Институте рукописей Академии наук Азербайджана. Он историк, филолог — арабист.

— А с прошлого года — лидер, председатель Народного фронта Азербайджана. Эльчибей — значит «посланник народа».

Столик, вновь прибывшим товарищам, быстро накрыли набежавшие официанты и они принялись за свой деловой завтрак, приятно улыбаясь друг другу.

— А что это за молодой человек весьма невинного вида в очках, примкнувший к прожжённым политиканам?

— О, Евгений, — это восходящая звезда на нашем политическом небосводе. Позвольте представить — Исса Гамбар, тоже один из руководителей Народного фронта, историк, выпускник нашего университета. До недавнего времени сотрудник Института востоковедения, — пояснил Сурет.

— А теперь, один из основателей и руководителей Народного фронта Азербайджана, самой мощной политической силы на данный момент. Совсем недавно, запросто устроили железнодорожную блокаду Армении и Нагорного Карабаха. Имеют свои структуры на предприятиях, учреждениях, институтах. Пытались выдвинуть своих кандидатов на съезд народных депутатов СССР, организовывали в Баку многотысячные митинги, но всё безрезультатно. Все попытки попасть во власть, были жёстко пресечены сложившейся за многие годы партийно — хозяйственной номенклатурой.

— В сентябре у нас в республике выборы в Верховный Совет Азербайджана, так что эта встреча, я полагаю, не случайна, — завершил свой монолог Сурет, — я в курсе политических дел — сам хочу участвовать в этих выборах.

Сурет, наконец, замолчал и мы продолжили наш завтрак. Было видно, что неожиданная встреча с политическими оппонентами взволновала моего товарища. Он, как я понял, был сторонником народного единства и всякие политические сговоры и торгашество политиканов явно ему претили.

Между тем у наших соседей по завтраку стало намечаться оживление. Если молодой человек в очках больше молчал и слушал старших товарищей, то бородатый посланник народа горячо убеждал в чем-то Алиева. Они разговаривали по-азербайджански, до нас долетали только отдельные фразы, но было очевидно, что бывшему главе республики рассказ Эльчибея не очень нравится.

— Хвастается блокадой Армении, — пояснил Сурет, — и что они открыли в Ленкоране и Нахичевани границу с Ираном, снесли семьсот километров проволочных заграждений. Устроили братания на государственной границе.

«Куда они подевали эту проволоку — наверняка, использовали для изготовления загонов овцам», — решил я. Но вслух сказал, что это опасные игры с государством.

Видимо, это же самое сказал Гейдар Алиевич Абульфазу Эльчибею, потому что последний стукнул кулаком по столу и с грозным видом подозвал официанта.

— Сейчас водки закажет и его понесет. Видел бы ты, Евгений, его на митингах! Многотысячные толпы народа, он доводил своими безответственными речами до экстаза. Призывал к государственной независимости от России, чтобы жить хорошо, как в Катаре, как в Арабских Эмиратах.

— Побывал он ещё в молодые годы на языковой практике в Египте, так после этого крыша и поехала, стал проповедовать пантюркизм, антикоммунизм и русофобию. Подвизался переводчиком с арабского на строительстве Асуанского гидроузла на исторической реке Нил. Там и наслушался разговоров, что простому человеку хорошо живется при капитализме, хотя и видел бедность и нищету арабского населения Египта.

А размечтавшись, уже не мог остановиться — понесся по житейскому морю, как говориться, без руля и без ветрил.

Принесли графинчик с водкой. Ни Гейдар Алиевич, ни Исса Гамбар к ней не притронулись. Зато посланник народа налил себе полный фужер. Вскоре разговор за столиком в углу зала заметно оживился. По доносившимся до нас отдельным фразам, Сурет прокомментировал:

— Призывает строить независимое от России, от Советского Союза государство. Вспоминает старые обиды, призывает к мщению. Проклинает всех подряд: и коммунистов, и русских с армянами, и самого товарища Ленина, загнавшего азербайджанский народ в «тюрьму народов».

Чем дальше длился этот разговор, все больше походивший на уличный митинг, тем злее становимся Эльчибей.

— А чего ему надо от пенсионера товарища Алиева? — поинтересовался я, — ну и строй себе на здоровье независимый Азербайджан, если народ не против. Только без погромов армянского населения, демонтажа государственной границы и прочих неадекватных и преступных действий.

— Я вижу, Евгений, вы в политике совсем не разбираетесь. Видимо, не любите и историю, а зря — ещё Марк Туллий Цицерон поговаривал, что «historia est magistra vitaе». Другими словами — история есть наставница жизни. К сожалению, новое независимое государство можно создать только путем вооруженной борьбы!

— Посетите, на досуге, наш Музей истории Азербайджана. Там вы увидите огромное эпохальное полотно — «Александр Македонский в Древнем Азербайджане». Навряд ли Искандер двурогий, так на Востоке именовали Александра, добрался до наших краёв мирным путем и основал свою Великую империю.

Внезапно Сурет замолчал, сделал предостерегающий жест рукой и стал прислушиваться к доносившемуся до нас разговору.

— Денег просит у Алиева на создание независимого государства. Говорит, что без золотого запаса это невозможно, нужны финансовые источники.

— Разумная мысль, — вставил я.

Тут мы увидели, что Алиев засмеялся и по-русски сказал:

— У меня ничего нет, я сам живу в деревне у сестры в доме.

Но Абульфаз не унимался.

— А дэнги партыи за рубэжом, ми всё знаэм! Гавари номэра счатов в ыностранных банках, — стал выкрикивать совершенно опьяневший Эльчибей.

— Да я и раньше не знал ничего такого, — отвечал Гейдар Алиевич, — а сейчас тем более.

Абульфаз покраснел, глаза его сверкнули огнём, и он по-русски выкрикнул:

— Дэнги есть — Ыван Ываныч, дэнэг нэт — пошел вон, старий дурак!

И совершенно неожиданно для всех присутствующих в зале, дотянулся до Гейдара, схватил его за горло и стал душить. Немногочисленная в этот час публика стала с интересом наблюдать за этой сценой, но на помощь никто не поспешил. Даже официанты старались не замечать происходящего.

Эльчибей-Алиев душил земляка и по-русски приговаривал:

— Ти мнэ всю жызнь сломал, гад, и сэйчас мэшаэшь!

Молодой человек Исса Гамбар попробовал из разнять, но Эльчибей так ловко двинул его локтем, что попал по носу, потекла кровь. А на излёте удара, зацепил кистью руки очки молодого историка. Сверкнули разбитые стекла.

Мы с Суретом кинулись спасать патриарха азербайджанской государственности.

Но несмотря на тщедушный вид, посланец народа оказался на удивление сильным и жилистым. Нам вдвоём с трудом удалось оторвать его от горла оппонента и удерживать за руки.

Отдышавшись, Алиев сказал:

— Гусейнов, отведите этого, — и далее последовала такая идиома, которую я слышал в последний раз от командира нашего отдельного реактивного дивизиона майора Симоновича в Забайкальском военном округе, когда мы с товарищами просили его прислать нам в летний полевой лагерь автолавку, — в мой номер. И протянул Сурету ключ с номерным жетоном и что-то спросил его на родной языке, показывая на меня. Тот утвердительно кивнул и мы повели под руки в конец опьяневшего политика в указанные апартаменты.

Но далеко уйти нам не удалось. С криком:

— А вы кто такие!

За нами погнался пришедший в себя Исса Гамбар, с явным намереньем отбить шефа. Но наткнувшись лбом на кулак бывшего пролетария, а теперь директора фабрики, остыл и поплёлся за нами следом, прикрывая разбитый нос ресторанной салфеткой.

Эльчибей больше не сопротивлялся, как-то сразу обмяк, и мы с товарищем без происшествий дотащили одиозного политика до нужного номера — двухкомнатного люкса.

С ходу завалили его на кровать. Друг Исса снял со своего руководителя ботинки и благополучно отправил того в царство Морфея, а мы, сочтя свой человеческий долг выполненным, поспешили вернуться в свой номер. Нас ждали свои дела: мне пора было ехать на завод, а Сурету — в своё министерство, в Дом правительства.