СТРИНГЕР специального назначения. Снять фильм в зоне контртеррористической операции

Ирина Мороз (2024)

Жизнь отряда специального назначения — всегда плотно закрытый от простого обывателя мир. Чтобы сделать фильм, нужно не просто понять суть и смысл их «бытия», но и «одним лаптем войну похлебать», как выразился один из бойцов. Свой непростой путь профессионального роста в роли военного журналиста, режиссера-документалиста с юмором раскрывает в книге ее автор — Ирина Мороз.

Несанкционированный митинг

Самым запоминающимся моментом «Бастиона» стал разгон демонстрации. Естественно, я полезла в толпу. Немногие журналисты решились на это: из 90 человек — лишь пятеро пошли в толпу. Но шуму мы создавали больше, чем от остальная серая толпа «статистов» — это были курсанты милицейской школы. Возглавил нашу «демонстрацию» Александр из Тольятти. Я бы испугалась такого лидера в толпе: большого роста, огромной ширины в плечах, он подначивал ОМОН и заводил толпу:

— Газмяс, Газмяс, Газмяс! Мы — мясо! Мы — газ! — исступлённо орали мы двигающейся на нас стене из щитов. Впрочем, я почти не кричала и не принимала участие в этом безобразии — снимать на камеру нужно молча, иначе на видеосъемке будет дергающаяся картинка и только мой исступлённый голос.

Я — единственная, кого пустили с камерой в это чистилище. А мне не впервой рисковать своим оборудованием. Впрочем, по-моему, больше никто и не жаждал сюда попасть. Серьёзно: было очень страшно. Блестящая стена щитов с равномерным стуком дубинок наступала на нас. Звук завораживал и бил по мозгам. Мы невольно отступали назад. Из-за щитов орал искаженный мегафоном голос, призывающий разойтись по домам.

И тут из-за щитов полетели взрыв-пакеты! Толпа отшатнулась. Стену изрезали изломы, в них появились мобильные группы ОМОНовцев с маленькими щитами — они стремительно летели на толпу. Каждая группа хватала одного из участников митинга, и так же стремительно скрывалась за живой стеной, которая тут же смыкалась. Видимо, была договорённость о том, что задержанные не сопротивляются. Но журналистов об этом не предупредили!

Нас стало меньше. Но Александр опять возглавил наш строй, показывая ОМОНу неприличные знаки. Опять летели взрыв-пакеты! Один упал у моих ног. Я отшатнулась назад, но уперлась во что-то твердое. Позади преграждал дорогу БТР. Я запаниковала! Захотелось бросить толпу и залезть на БТР, стать простым наблюдателем. Это малодушие я задавила на корню! Вместе — до конца! А нашу толпу уже резали на две части бронемашиной и ОМОНом с щитами. Демонстрантов раскидало в разные стороны.

И опять — атака на наш строй. Мы лишились Ильи. Он бурно сопротивлялся, противостоял ОМОНовцам пару минут — и это очень неплохой результат. Но, я думаю, ему просто повезло, что в данном случае был жесткий приказ — не пускать в ход дубинки.

А вот маленький отрывок из впечатлений Ильи: «Я мужественно пытался прорвать цепь, а меня пытались повалить четверо. Говорят, что минута, которую я крутил бойцов — это серьезно. Наконец я рухнул, причем, успев свалить одного из ОМОНовцев подсечкой и упав сверху. Услышав под собой грозное «убью, сука!» я прекратил борьбу.

Будучи подвергнут обыску, я стоял между машинами, делился впечатлениями с другими «фанатами», которых также вытащили из толпы и слушал переговоры по рации. В толпу полетели гранаты «заря», а потом в рации раздалась команда:

— Внимание! Вытаскиваем толстого!

Через 15 секунд к нам присоединился взмокший и побежденный Саня из Тольятти».

Оставшиеся люди сразу сникли, встали по приказу на колени, сложили руки на затылке. По одному их увели в зарешеченный «Урал». Я очень боялась, что меня кинут в машину вслед за остальными. Но ОМОНовцы не обращали на мою персону с видеокамерой никакого внимания. Наверное, на счёт меня их тоже заранее предупредили: организаторы очень настойчиво пытались не пустить меня в гущу событий, но я настояла на своём. Съёмок с безопасного расстояния у них будет много, а такая — с места событий — только моя. Она же вошла в репортаж Сладкова о нашем «Бастионе». Это был первый крупный выпуск журналистов, подготовленных для работы в экстремальных ситуациях. Со многими журналистами мы до сих пор поддерживаем связь. Кое-кто сейчас ведёт репортажи с СВО.

Торжественное награждение на сцене под щёлканье затворов фотоаппаратов. Нам выдают сертификаты. Учеба окончена, теперь мы — сертифицированные специалисты. Надо сказать, что даже мне эти курсы дали многое. Что уж говорить о тех, кто дальше своего дома не ездил? Кто-то из журналистов точно сошелся на мысли, что ни за что не поедет в такие места. А я? И спрашивать нечего… Я ещё столько всего не успела снять!

Вечером, когда нормальный народ знакомился за рюмкой чая или ездил по экскурсиям, я пыталась систематизировать отснятое. Я могла уехать вечером, дабы немного побыть с семьей. Но хотелось успеть перекинуть материал своим коллегам — в силу моей разносторонней военной подготовки я со своей маленькой камерой успела снять гораздо больше, чем опытные операторы со своей огромной профессиональной техникой. К слову, передачу Сладкова потом посмотрел командир спецназа и сказал, что я отработала все этапы профессионально. На мой взгляд, я безобразно завалила зачёт, где была в качестве заложника. Но советское детство и книги, на которых я воспитывалась, не позволят мне договариваться с врагом.

Полночи ушло на перезапись. В результате, застряла в Чебаркуле до утра. Дома оказалась лишь днём. А в ночь поезд увез меня в Омск. Ощущения, что я побывала дома, так и не появилось…