Василиса Премудрая и академия мифических существ

Катерина Кольцова (2024)

"Я стою перед воротами "Афанасьевской Академии". Для обычного человека — это всего лишь элитный частный университет, куда стекаются отпрыски богатых семей. Но за этим фасадом скрывается нечто большее — место, где различные существа, подобные мне, получают специфическое образование. В обычную школу я попала лет в 14. До этого мне вечно приходилось сопровождать родителей и старшего брата в их бесконечных экспедициях по иным мирам. Я уже сбилась со счёту, сколько раз мы путешествовали в подземные края, кишащие нечистью и жуткими плотоядными растениями… Родители, казалось, получали странное удовольствие от того, что их жизнь постоянно висела на волоске. Ну как на волоске… У моего отца жизнь хранится на конце иглы. Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце — совсем как в той самой сказке. Ведь мой отец — не кто иной, как сам Кощей Бессмертный. А я? Я просто хотела быть обычной девушкой. Но судьба, похоже, имела на меня совсем другие планы…"

Глава 9. Параллельные миры

Первый день занятий не обещал быть чем-то интригующим. Хотя за окном стояла приятная теплая погода, насладиться этим природным великолепием у меня совершенно не получалось. Одеваясь, я снова посмотрела на себя в зеркало. Да, челка определенно становится слишком длинной. Я надела очки, и мои фиолетовые глаза с голубыми вкраплениями словно потускнели за стеклами. Темно-серая блузка с длинными рукавами, плиссированная юбка, короткие носки и потертые кеды завершили мой образ незаметной студентки. Именно то, что мне сейчас нужно. Хотя даже так я наверняка и сегодня найду приключения на свою… голову.

А пока голова была полностью забита мыслями о брате, который пропал и не брал трубку. Мысли о фамильяре, которого у меня до сих пор нет, только усугубляли ситуацию. А ведь после отчисления я не смогу находиться в академии, и мне не удастся проследить за возможным появлением «странных» демонов. Мне срочно нужен запасной вариант. Все как-то слишком неудачно совпало.

Я глубоко вздохнула, чувствуя, как теплый воздух наполняет легкие. Как же я не люблю эти ситуации на грани — они словно хождение по натянутому канату над пропастью. Каждый раз, когда я вляпываюсь во что-то подобное, ничего не идет по плану. С каждым часом ситуация, в которой я оказалась, все больше кажется безвыходной.

Сфера, с которой мы «заключали контракт» на вступительных, хоть и является предметом неодушевленным, все же имеет свое сознание. Она — душа этой академии, если говорить проще, и связана со всеми ее обитателями невидимыми нитями. Такую магию не обманешь простыми магическими амулетами, как бы ни хотелось. Тут нужен особый подход, что-то более тонкое и изящное. Но, возможно, есть другая хитрость. Я решила отложить решение этого вопроса до конца текущего дня. Если брат так и не объявится, придется искать альтернативные пути решения.

Саша вышла раньше меня, сказав, что ей нужно скооперироваться с братом. Спускаясь по массивной каменной лестнице, я пересеклась с Марьям. Ее обычно идеально уложенные черные волосы с яркими разноцветными прядями сейчас торчали в художественном беспорядке. Смуглая кожа казалась бледнее обычного, под глазами залегли тени, выдавая бессонную ночь. Хотя свой готический стиль девушка поддержала даже в таком состоянии — на ней было черное платье свободного кроя с вышитыми картинками в стиле аниме. Видимо, вчерашний вечер у нее действительно удался, судя по ее помятому виду.

— Ты как? — спросила она меня хриплым голосом, щурясь от яркого солнечного света, льющегося через высокие стрельчатые окна.

— Как огурчик, — ответила я. Наверное, стоит поддержать беседу? С другой стороны, зачем, если, возможно, сегодня последний день, когда мы видимся? Но вопреки своим мыслям я все же задала девушке вопрос: — Как вчера погуляли?

— Я не помню, — усмехнулась она, прислоняясь к прохладной стене. — Мы танцевали, что-то пили, ели, а потом снова танцевали, возможно, кто-то даже пел. Последнее, что я помню, как Илья на спор пытался выпить бочку пива. Кто-то его попытался взять на понт, мол, у богатыря богатырское здоровье, он и повелся. Мы с Виктором за этим наблюдали, а потом темнота…

— Весело, — это напомнило мне мой школьный выпускной. Приятные воспоминания полились потоком, а потом вспомнился инцидент с котом… Но все же сейчас это мне совершенно не интересно.

По пути к аудиториям мы подобрали Илью и Виктора. Хуже всех все же выглядел именно богатырь. Он витал где-то там, в прострации, его еще вчера румяные щеки отдавали зелено-синим оттенком. Теплый сентябрьский воздух, врывающийся через открытые окна, казалось, только усугублял его состояние.

Расписание пар мы увидели буквально только что на стенде у входа в учебный корпус, где толпились заспанные студенты, пытающиеся разобрать мелкий шрифт. Сегодня нас ждали три пары и одно занятие по физической подготовке.

Видимо, расписание было специально составлено таким образом, чтобы весело прогулявшие вчерашнюю ночь студенты в самом непотребном виде предстали перед профессором Георгом Ван Алленом — тем самым, что принимал у нас первый экзамен.

Зайдя в аудиторию, я наблюдала весьма эпичную картину, достойную какой-нибудь трагикомедии. Студенты буквально ползли до своих мест, словно участники изнурительного марафона на финишной прямой. Некоторые, казалось, готовы были растечься по партам, как желе. Однако никто не решался занять передние места — они зияли пустотой, будто запретная зона. Проще было преодолеть несколько лесенок, спотыкаясь и цепляясь за парты, и забиться в какой-то уголок подальше, где можно было хотя бы попытаться стать невидимым.

Я решила не нарушать традицию и села прямо напротив преподавательского стола. Неохотно, но Марьям, Виктор и Илья, переглянувшись с видом приговоренных, присоединились ко мне. Все-таки лучше всех из этой троицы выглядел Виктор — его светлые волосы были аккуратно причесаны, а на лице играл здоровый румянец. Он сел рядом со мной, стараясь держаться прямо, несмотря на явную усталость. Затем, тяжело вздохнув, опустилась Марьям, а после нее практически рухнул на стул Илья. Казалось, его лицо окрасилось в еще более зеленые оттенки.

Я огляделась, пытаясь незаметно изучить своих, возможно, уже почти бывших сокурсников. Студента, которого я надеялась увидеть здесь, к сожалению, не было. Для того чтобы определить, есть ли в нем магия холода, я взяла с собой определитель стихии. Он, как и прежде, был настроен на холод — небольшой браслет, украшенный элементом похожим на компас. По крайней мере, перед тем как меня выселят, я смогу сделать хоть что-то полезное и развеять или же, напротив, подтвердить свои мысли по поводу еще одного подозреваемого.

Резкий хлопок дверью вытащил меня из раздумий, заставив вздрогнуть. Эхо от удара прокатилось по аудитории. Студенты моментально зашуршали, и небольшой гул, который был до этого момента, стих. Профессор Ван Аллен вошел довольно спешной, но аристократической походкой к своему месту, каждый его шаг отдавался легким поскрипыванием начищенных до блеска туфель по паркету. Его образ был точно таким же безупречным, как мне и запомнился. Серебряные волосы, собранные в идеально ровный хвост, не смели выбиваться из прически. Довольно утонченный светлый костюм, украшенный элементами из голубого шелка, сидел так, будто его только что сняли с манекена. Небольшие очки в тонкой серебристой оправе практически не скрывали его голубых глаз — холодных и невозмутимых. И почему у людей, которые меня более всего раздражают, как правило, восхитительная внешность?

Он окинул презрительным взглядом аудиторию, словно император, разглядывающий своих подданных. На секунду его глаза остановились на мне, и наши взгляды пересеклись. Его лицо поморщилось, будто он увидел что-то неприятное в своем безупречном мире. Даже несмотря на то, что мы оба были в очках, казалось, его взгляд мог прожечь дыру в воздухе между нами. Хоть внешне я совершенно не проявляла никаких эмоций, сохраняя маску полного безразличия, в душе мне стало приятно.

Его лицо неприятно сморщилось, собрав морщинки у переносицы, словно он пытался разглядеть особенно мелкий шрифт.

"Я же говорила, что мы увидимся", — пронеслось у меня в голове, и я почти физически ощутила вкус этой маленькой победы. Пусть завтра меня и отчислят, но сегодня я получу максимальное удовлетворение от ситуации.

Но уже через секнуду он начал свою"великую"речь, каждое слово которой было отточено годами практики:

— Поздравляю с поступлением. Для кого-то это было закономерно, а для кого-то — невероятная удача, — в эту секунду он вновь посмотрел на меня. За спиной раздался приглушенный смешок, похожий на шипение змеи. Мне даже не стоило поворачиваться, чтобы распознать, кому он принадлежал. Видимо, урок, который получил павлинчик, очень быстро запамятовался. Уголки губ профессора слегка приподнялись, обозначая намек на улыбку.

— Но уверяю, что далеко не все из вас смогут пройти эту школу жизни до финала, — он явно наслаждался тем, что говорит. — Вам, наверняка, уже рассказывали, что после первого года обучения пятеро из вас будут отчислены. Но смею заверить: после зимнего испытания желающих на отчисление намного больше. Но не все и не всегда могут покинуть стены этой академии по собственному желанию, — произнося это, он снова посмотрел на меня, словно прибивая к месту своим взглядом. Это начинает раздражать. Что ж, по крайней мере, будет один плюс после отчисления — я больше никогда не увижу этой аристократической физиономии.

— Но хватит о грустном, — его тон внезапно стал почти игривым, что казалось противоестественным для его образа. Он достал из-под стола устройство, похожее на кликер — маленькое черное приспособление, поблескивающее хромированными кнопками. Отойдя в сторону к трибуне плавным, кошачьим движением, чтобы освободить обзор на доску, он элегантным жестом нажал на устройство в руке. Доска мгновенно ожила, засветившись мягким голубоватым светом, и на ней появилось изображение трех книг — зеленого, белого и красного цветов. — Программа нашего обучения будет разделена на три главные темы. Мы изучаем историю с начала сотворения мира через внутреннюю память, которая передавалась нашими предками поколениями.

Его пальцы легко скользнули по воздуху, словно перебирая невидимые нити.

— Однако для того, чтобы наши внутренние силы могли направить нас в нужные заархивированные данные в нашем подсознании, необходим специальный проводник. — Он сделал многозначительную паузу, его глаза блеснули за стеклами очков. — Проводниками служат эти книги. Их листы сделаны из почивших магических деревьев-исполинов прошлого. С их скромными потомками вы уже знакомы — они держат купол актового зала нашей академии.

Профессор продолжил свою лекцию, и его голос приобрел оттенок торжественности:

— Мироздание состоит из трех миров, существующих в разных, параллельных реальностях. Наш мир, Живой, — он указал на зеленую книгу, — мир Светлых, — его палец переместился к белой книге, — и мир Демонов, — завершил он, остановившись на красной книге. — Все они существуют параллельно, но связаны друг с другом многочисленными порталами. Однако пересечь миры непросто. Многие из вас, — он снова окинул взглядом меня, и я почувствовала, как его взгляд буквально прожигает насквозь, — никогда не смогут побывать ни в одном из них, так как это требует огромных затрат внутренней силы.

«Нет, мне это явно не нравится», — пронеслось в моей голове, пока я рассматривала его надменный профиль. «Может, я напоминаю ему его деспотичную мать? Или девушку, которая отвергла его в юности? Наверняка он проецирует на меня чей-то неприятный образ из своего прошлого». Но все же забавно, как профессор рассуждает о сложностях перехода между мирами, даже не подозревая, что перед ним сидит человек, который провел в этих"недоступных"реальностях значительную часть своей жизни. На самом деле можно спокойно путешествовать через порталы и миры, если знать нужные лазейки.

— Этот год мы с вами посвятим изучению истории нашего мира, — голос профессора приобрел почти благоговейный оттенок. — Мира Жизни, так как по тем обрывкам знаний, что нам удалось собрать, именно здесь зародились истоки всех существующих парралельных миров. — Он сделал паузу, словно давая возможность осознать значимость этих слов. — А уже затем, после Великой трагедии, этот мир раскололся на три реальности. Часть существ, населяющих наш мир, была перенесена в демоническую реальность. Другая часть — в Мир Светлых. Ну а некоторым счастливцам удалось остаться здесь. Все миры развивались параллельно. Но думаю, вам будет намного интересней самим это увидеть.

— Увидеть? — с нескрываемым любопытством спросил один из студентов с верхней парты. Его голос эхом отразился от стен аудитории.

— Да, — ответил профессор с улыбкой. Что-то в этой улыбке мне не понравилось — она напоминала оскал хищника перед прыжком. Он щелкнул пальцами, и перед каждым на уровне глаз материализовалась толстенная зеленая книга, которая с глухим стуком упала на парту. Пыль от древних страниц разлетелась по аудитории. Я невольно чихнула.

В этот момент профессор нажал на кликер, и с потолка между ним и студентами, как театральный занавес, спустился большой белый экран. Еще один щелчок — и окна в аудитории полностью закрылись, погружая помещение во тьму. Пока глаза привыкали к темноте, я заметила, как книги начали излучать мягкое зеленое свечение.

— Когда мы проводили первый вступительный экзамен, — продолжил профессор, его голос звучал приглушенно в темноте, — мы оценивали вашу внутреннюю силу, чтобы определить минимум, который позволил бы изучать историю при помощи этих книг. — Он сделал несколько шагов вперед, его силуэт едва различался в зеленоватом сиянии. — Вам не нужен свет, чтобы их читать, потому что их страницы для обычных людей пустые. Эти книги можно прочесть лишь при помощи внутреннего взора. Положите руку на книгу, закройте глаза и сделайте глубокий вдох.

Я послушно исполнила то, что велел профессор. От руки, прикоснувшейся к книге, пошла странная вибрация — словно тысячи крошечных электрических импульсов пробежали по моим нервным окончаниям. И тут я почувствовала, как очень высокий голосок прошептал мне в ухо:

«Бессмертная из рода проклятых, я позволяю тебе меня прочитать».

Эти слова застали меня врасплох. Я резко открыла глаза, пытаясь понять, услышал ли это еще кто-то. Но в ту же секунду реальность вокруг взорвалась калейдоскопом образов. Передо мной очень быстро начали мелькать разные пейзажи, как кадры на пленке, прокручиваемой на немыслимой скорости. Пустыни — бескрайние моря песка под палящим солнцем. Арктические пространства — искрящиеся льды, простирающиеся до горизонта. Океаны — темные глубины. Космос — бесконечная чернота, усыпанная бриллиантами звезд. Горы — величественные пики, пронзающие облака. Пещеры — таинственные недра земли, никогда не видевшие солнечного света.

Все это кружилось в безумном танце, создавая головокружительный вихрь. Возможно, я находилась в каком-то трансе, так как материальный мир растворился вокруг меня — люди исчезли, словно их никогда и не было. Остались только я и стул, на котором я сидела, — будто островок стабильности в этом хаосе видений, — да рука на книге.

— То, что вы сейчас видите, — это наш сегодняшний мир с его многообразием, — голос профессора доносился словно издалека, пробиваясь сквозь завесу видений. — Для того чтобы поддерживать с вами связь, книга подпитывается вашей внутренней силой. Вам нужно сосредоточиться и попросить ее направить вас в первый день нашего мира, когда он только-только зародился.

Я сделала глубокий вдох, чувствуя, как энергия пульсирует в кончиках пальцев, соприкасающихся с древними страницами. Мой голос прозвучал неожиданно твёрдо в этом пространстве между реальностью и видениями:

— Перенеси меня в первый день.

— Как пожелаешь, бессмертная из рода проклятых, — отозвалась книга. И тут же подул сильный ветер, словно само пространство начало скручиваться в спираль, и наступила темнота. Но эта темнота была особенной — живой, пульсирующей. Было тепло, приятно и комфортно, будто я оказалась в объятиях самого мироздания.

Эта темнота была удивительно родной и знакомой. Я вновь вспомнила место, куда попадаю после смерти — тот странный промежуток между"здесь"и"там", где время теряет свой смысл. Ощущение было очень схожим с тем, что я испытывала, — та же безмятежность, то же чувство абсолютного покоя и принятия.

Внезапно рядом со мной засияла маленькая звездочка — крошечная искра жизни в бесконечном море тьмы. Она была яркой и чистой. Странно, но я смогла почувствовать её настроение, словно мы были связаны невидимой нитью понимания. Она словно говорила мне: «Расти, хочу расти, хочу быть, хочу творить», — и в этом простом желании была заключена вся суть зарождающейся жизни.

К ней присоединились десятки других звезд, как дети, собирающиеся в хоровод. Они кружились и танцевали, сливаясь воедино, пока не соединились в огромный светящийся шар, пульсирующий первородной энергией создания. Резкое свечение, подобное вспышке тысячи молний, раскидало свет вокруг, как при взрыве.

Я оказалась в месте, похожем на безжизненную пустыню, но даже в этой пустоте чувствовалось что-то затаенное, первозданное — сама материя пространства вибрировала от скрытого потенциала. Небо вокруг озарялось фиолетовым цветом. Три солнца светили по разным краям небосвода.

Такого я никогда не видела… Это было нечто прекрасное и завораживающее, словно я стала свидетелем рождения самой Вселенной. Хотя фактически так и было. От осознания этого по коже пробежали мурашки.

— Когда Первые души, души наших предков, создали этот мир, — голос профессора звучал размеренно, эхом отражаясь в пространстве видений, — поначалу он был безжизненной пустыней. Его освещали три Великих солнца: Ра, — он сделал паузу, и первое солнце вспыхнуло ярче, — Яр, — второе солнце откликнулось пульсацией света, — и Гелиос, — третье засияло, словно отвечая на своё имя. — Тогда души решили, что для жизни не хватает частей, способных взрастить почву для ее появления. Элементов. Они начали творить, пробовать, перебирать возможные варианты. И тогда земля содрогнулась.

В эту секунду я почувствовала странный гул, похожий на низкую вибрацию, пронизывающую всё моё существо, а затем ощутила сильные толчки землетрясения. Казалось, сама реальность дрожит и перестраивается. На небе же появились облака, медленно наползающие на фиолетовый небосвод.

— Земля наполнилась подземными вулканами, — продолжал профессор, его голос звучал всё более торжественно, — которые начали извергаться с колоссальной силой, а с неба хлынули стены дождя. — Я наблюдала, как огненная лава встречается с водой, создавая облака пара. — От смешивания этих элементов подул ветер, облака покрылись темными тучами, и пошел снег. Статичная земля начала свое движение. После того прошли сотни лет, прежде чем стихиям удалось договориться друг с другом и стабилизироваться. — В его голосе слышалось благоговение. — Наконец настал день, когда Первые души смогли спуститься и ступить на почву, которая была способна принять жизнь.

Я услышала позади шум плещущихся волн. Обернувшись, увидела огромную толщу воды, словно в разрезе, будто кто-то создал гигантский аквариум прямо в пространстве. Внутри плавала маленькая звезда, похожая на тех, что создали землю, — пульсирующая искра жизни в водной стихии. Я наблюдала, как она постепенно теряла своё свечение, приобретая плотность, словно звёздная пыль превращалась в живую материю. В какой-то момент она стала похожа на медузу — полупрозрачное создание, танцующее в потоках воды.

После сотни медуз заполонили воду, их полупрозрачные купола мерцали, как призрачные фонарики в глубине. Водная стена с огромной мощью устремилась на меня и прошла сквозь, словно я была бестелесным духом. Я невольно зажмурилась, ожидая удара, но, ничего не почувствовав, вновь открыла глаза. Вода вокруг уже была наполнена водорослями и странными рачками, снующими туда-сюда.

— Первая стихия, которую освоила жизнь, была водой, — вновь раздался голос профессора, — затем она распространилась дальше и покорила землю, воздух, огонь и ледяные пики. Жизнь была везде и всюду, в таком многообразии, что её невозможно было описать и сосчитать. Каждая душа, спускаясь в этот мир, могла сама создавать себе тело, как скульптор, лепящий из глины своё творение. Кто-то кому-то подражал, кто-то собирался в схожие группы.

Картинка сменилась на что-то невообразимо прекрасное, от чего перехватывало дыхание. Огромные деревья, подобные живым небоскрёбам, взмывали ввысь на десятки, а то и сотни метров, их кроны терялись в облаках, переплетаясь между собой. Огромные животные, похожие на ходячие горы, величественно шествовали между этими древесными колоссами. Гигантские ящеры, чьи шкуры переливались всеми оттенками радуги, соседствовали с совсем крохотными животными, порхающими как живые драгоценности.

— Вскоре Первые души смогли создать тела, — продолжал профессор, — которые можно было использовать для того, чтобы творить. Так появились первые люди. Все они были так или иначе связаны со стихиями и обладали такой внутренней силой, что нам и не снилось. Они построили сотни городов и освоили весь мир.

Перед глазами проплывали образы городов на гигантах-деревьях, напоминающие причудливые соты, наполненные удивительными приспособлениями, о назначении которых я могла только догадываться. В небе летали странные самолёты, похожие на механических стрекоз, а по земле катились непонятные телеги. Это было похоже на самые смелые фантазии художников-футуристов, воплощённые в реальность.

Вокруг были люди обыкновенного роста, гиганты, чьи головы касались нижних ветвей деревьев, и совсем маленькие существа, не выше моего колена.

— Все они жили в мире, пока некоторые не возжелали власти, — он сделал тяжёлую паузу. Голос профессора приобрел более серьезные нотки. При всем моем неприятии, артистизма ему было не отнять. — Так началась первая война. Она была настолько масштабной, что земля содрогнулась. И в какой-то момент одна из сторон создала оружие, которое до сих пор никто не может даже вообразить.

От его слов по коше прошлись мурашки. Странное ощущение, которое я не могла объяснить. Сердце забилось чаще, а дышать стало тяжелей.

— И его решили испытать. Оно создало на земле чёрную дыру, которая с огромной скоростью поглощала в себя всю материю, как ненасытный демон. Одно из солнц также попало в его вихрь. Тогда мудрецы среди Первых придумали противовес чёрной материи и создали светлую. — Его голос дрожал от напряжения. — К сожалению, времени на раздумья не хватило, и после использования светлого оружия тёмный вихрь исчез вместе с теми, кого успел поглотить. Исчез и белый вихрь, но и он поглотил немало, в том числе и второе солнце, которое смогло дать ему огромную энергию для противостояния с черной дырой.

Весь рассказ сопровождался жуткими кадрами, от которых стыла кровь в жилах. Огромные воронки тьмы и света, пожирающие всё на своём пути, крики ужаса, застывшие в безмолвном вакууме космоса, гибнущие миры и исчезающие солнца — всё это проносилось перед моими глазами, как кошмарный калейдоскоп. Не знаю по како именно причине, но я почувствовала, как теплая слеза потекла по щеке. Что за странные эмоции?

— К счастью или к сожалению, — голос профессора приобрел философский оттенок, — темный и белый вихри не исчезли бесследно. Души, которые они поглотили, не хотели исчезать. Собравшись воедино, они стабилизировали материю внутри, превратив вихри в миры, точно такие же, как и наш, однако с несколько измененной сутью. Эти миры не могли существовать с нами в одной реальности, поэтому они расположились где-то еще, но все же остались связаны с нашим миром невидимыми нитями.

Вновь возникла драматическая пауза.

— Демоны и Светлые появились в этих мирах не сразу, впрочем, как и обычные существа, вроде нас с вами. В темном измерении, которое было создано из черной дыры, света привычного в нашем понимании быть и не должно. Поэтому и солнце, которое туда затянуло, Гелиос, извратило свою суть и стало красным солнцем, словно раскаленный уголь в бездне тьмы. Растения, животные и высший разум в виде первых людей смогли к нему приспособиться своеобразным образом. Так же как и в мире Светлых с их солнцем Ра. У нас же остался только Яр. Из-за катострофы магии в нашем мире осталось не так много и с каждым новым поколением, эрождались обычные люди, полностью лишенные этой силы. А мы наследовали лишь часть от безграничных возможностей. Думаю, на сегодня вам хватит, можете убрать руки, — резко закончил он.

В ту секунду, когда я убрала руку, мир вокруг завертелся подобно безумной карусели, голова закружилась, будто я попала в водоворот, и я вновь оказалась в аудитории. Возвращение в реальность было подобно резкому пробуждению от глубокого сна. Вокруг меня были мои одногруппники, и картина, представшая перед глазами, была далека от величественных видений прошлого.

Илье стало безумно плохо от виртуальных полетов, и он не сумел сдержать внутренний позыв — его вырвало прямо на одежду Марьям. Она, не выдержав такого"подарка", в ту же секунду позеленела и в ответ окатила вчерашним ужином джинсы Ильи. Видимо, самая активная молодежь минувшего вечера также последовала примеру этих двоих, создавая своеобразную цепную реакцию.

Я перевела взгляд на лицо профессора, и то, что я увидела, заставило меня внутренне усмехнуться. Оно было более чем довольным. Именно этого он и добивался — преподать первый урок не только об истории, но и о последствиях легкомысленного отношения к учебе. Его преподавательский талант меня впечатлил. Жаль, что я не могу выразить мое польщение аплодисментами.

Его взгляд снова пал на меня. Улыбка сменилась ухмылкой, похожей на трещину во льду. Он чуть ближе подошел ко мне, и я почувствовала, как слегка завибрировала моя рука. Я посмотрела на свой браслет. Он почувствовал приближение холодной стихии, подтверждая мои догадки. На самом деле принадлежность профессора к холоду не была для меня открытием. Это лишь значило, что мой прибор работает безупречно.

— Все, кто не сдержал своё внутреннее… удивление, — профессор произнёс это с едва скрываемым удовольствием, — остаются и отмывают себя и аудиторию, остальные — на выход.

— Ну нет! — заныла Марьям, её голос дрожал от возмущения и остатков тошноты. — Это ты виноват! — Она толкнула Илью в плечо с силой, неожиданной для её хрупкой фигуры.

— Я не хотел, — обиженно произнёс он, выглядя как побитый щенок. Его лицо всё ещё сохраняло нездоровый зеленоватый оттенок, а в глазах стояли слёзы — то ли от пережитого опыта, то ли от унижения.

Большая часть группы уже освободила аудиторию, спеша избежать участи уборщиков. Я встала, собираясь последовать их примеру, но тут мой"стихийный"компас завибрировал ещё сильнее. Холодная энергия профессора буквально затопила пространство вокруг нас.

— Не ожидал вас тут увидеть, — произнёс он голосом, подобным морозному ветру, пробирающему до костей. В его глазах мелькнула смесь раздражения и любопытства.

— Но я же говорила, что мы встретимся, — спокойно ответила я, наслаждаясь моментом. Моё лицо оставалось невозмутимым, хотя внутри я испытывала мрачное удовлетворение от его явного недовольства.

— Не знаю, каким чудом вы здесь оказались, — его губы скривились в презрительной усмешке, — но уверен, что вы использовали какую-то уловку.

«Ну вот что ему от меня надо? — подумала я. — Сидела себе спокойно, никого не трогала».

— Неужели комиссия, следившая за экзаменами, была настолько некомпетентна, что спокойно пропустила эти уловки? — спросила я ровным тоном.

— Пытаетесь огрызаться, номер 112… — он произнёс номер так, словно это было оскорбление.

— Василиса, — перебила я его, чувствуя, как браслет на руке продолжает усиленно вибрировать.

— Что? — его брови слегка приподнялись, создавая на лбу тонкие морщинки удивления.

— Меня зовут Василиса, — мой голос стал твёрже. — Вы по какой-то особенной причине говорите мне это сейчас? И что значат ваши намёки относительно моей личности?

Его лицо приобрело выражение превосходства учёного, рассматривающего особенно неудачный эксперимент. Тонкие губы искривились в едва заметной усмешке, а в стёклах очков отражался холодный свет, придавая его взгляду почти неестественный блеск.

— Я очень хорошо определяю существ, — произнёс он с той непоколебимой уверенностью, которая свойственна людям, никогда не сомневающимся в своих суждениях. — И в вас я совершенно не вижу и не чувствую потенциала.

Его глаза сузились, словно пытаясь просветить меня насквозь, как рентгеновский аппарат. В воздухе повисло почти осязаемое напряжение. Я ощутила, как вокруг нас резко похолодало. «Он таким образом пытается меня напугать?» — промелькнула мысль.

— Не знаю, к какому виду вы относитесь, но вы явно обманом прошли в стены нашего учреждения, — произнёс он с таким презрением, словно я была особо неприятным насекомым, случайно заползшим в его стерильную лабораторию. — Я считаю такое непозволительным.

«А я считаю вас главным подозреваемым в похищении моих родителей и организации восстания демонов на территории академии», — пронеслось в голове. Но, к сожалению, сказать это я не могла.

Я почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения, но постаралась сохранить внешнее спокойствие. Мой голос прозвучал ровно:

— У вас нет никаких доказательств того, что я схитрила на экзаменах, профессор Ван Аллен. Прошу прощения, меня ждут друзья. — Я демонстративно развернулась, намереваясь подойти к Виктору, который маячил у выхода из аудитории.

— Занятный у вас браслет, Василиса. — Его слова догнали меня и застали врасплох. Я замерла на полушаге и медленно обернулась. — Вещица Яна, верно?

Заметив промелькнувшее на моём лице сомнение, он снова ухмыльнулся, и в этой ухмылке читалось столько самодовольства, что захотелось немедленно стереть её.

— Не понимаю, о чём вы, — ответила я. — Это просто браслет. Что-то ещё?

— Нет, можете идти, — он небрежно поправил очки, и стёкла снова блеснули, скрывая его глаза.

Мысли в голове закружились вихрем. Что он хотел сказать этим? Он меня разоблачил? Как он определил, что браслет сделан Яном? Вопросы множились, но ответов не было. Впрочем, теперь это не имело значения. Полнолуние наступало уже завтра, как и день моего отчисления. Телефон брата по-прежнему оставался недоступен.

— Он ещё со вступительных к тебе привязался, — голос Виктора вырвал меня от тревожных мыслей. — Знаешь, Василиса, у него к тебе какая-то нездоровая неприязнь. Вы не были знакомы ранее?

— Нет, — покачала я головой, — впервые вижу его.

— А твои родители? Возможно, они как-то пересекались? — В голосе Виктора звучало искреннее любопытство.

— Не думаю. Но всё может быть, — ответила я задумчиво.

Виктор прав — здесь определённо что-то кроется. Но сейчас мой разум отказывался вновь погружаться в эти тревожные размышления. Тревог у меня и так было по горло.

Мы вышли на улицу. Солнце уже поднялось достаточно высоко, но ветер стал прохладнее. Порывы его дуновения слегка растрепали волосы. По крайней мере, стало легче дышать.

— Ты не переживай, — его голос прозвучал мягко, почти успокаивающе.

— Я не переживаю. Сейчас меня больше напрягает состояние тех двоих. — Я помедлила секунду. — Виктор, ты же полевик, можешь с землёй говорить?

— Ну, немного… — В его голосе проскользнули неуверенные нотки.

— Тогда попроси её о двух непроросших столетних семечках царь-травы. Сможешь? — Я произнесла это будничным тоном, словно просила передать соль за обедом.

— Я… — Виктор запнулся, и по его лицу было видно, как он пытается осмыслить странность моей просьбы.

Я могла его понять — не каждый день просят достать из земли древние семена. Но в вопросах похмелья я, к своему стыду, разбиралась лучше многих. Перед глазами всплыл образ отца с его неизменным кожаным мешочком, который он всегда носил при себе"на экстренный случай". Похмелье от этих семян действительно снималось за считанные секунды. Главное — суметь их проглотить…

— Ты сможешь? — Я не стала вдаваться в объяснения.

— Попробую, — в его голосе всё ещё звучало сомнение, но он опустился на колени и прижал ладони к земле.

Закрыв глаза, Виктор сосредоточился, и я почувствовала, как воздух вокруг него начал едва заметно вибрировать. Его волосы и одежда затрепетали, словно от невидимого ветра — верный признак того, что он обратился к своей внутренней силе. Глубоко вздохнув, он произнёс полушёпотом, и его слова растворились в вечернем воздухе: «Матушка Земля, исполни мою просьбу. Прошу, отыщи и дай мне пару столетних семян царь-травы».

Интонация выдавала его неверие в успех — что ж, такие хитрости использовались так давно, что теперь о них и не вспомнят. Но земля под его ладонями вдруг начала оживать, приподнимаясь крошечными холмиками, будто под ней копошилось множество крохотных существ.

Виктор медленно развернул ладонь, и на ней лежала пара удлинённых чёрных семечек.

— Это оно? — в его голосе смешались удивление и гордость.

— Да, — я осторожно взяла семена.

Некоторое время спустя к нам подошли провинившиеся. Марьям и Илья выглядели ещё хуже, чем утром. Но стоит отдать должное — они смогли привести в порядок хотя бы одежду. Дойдя до нас, ребята лениво плюхнулись на ближайшую скамью. Я подскочила к ним.

— Скажите «А», — ровно произнесла я.

— Что? — в один голос спросили они.

Пока их рты были открыты, я воспользовалась моментом и резко всунула им по семечку, а затем руками закрыла рты и приподняла головы.

— Глотайте, — властно произнесла я.

Руки я не убирала, хоть они и сопротивлялись. Но по какой-то причине эти двое мне доверились и всё-таки проглотили семечки. Стоит отметить, что вкус у них был очень горький. Я отпустила руки. Марьям тут же скорчила физиономию.

— Фу, что это за гадость была… Хочешь, чтобы меня ещё раз вырвало? Я и так из последних сил… Стоп, — девушка удивлённо подняла на меня голову, — меня больше не тошнит! Да и голова перестала кружиться! Василиса! Ты лучшая!

От переизбытка чувств девушка резко подскочила и обняла меня. Илья присоединился — судя по его выражению лица, его тоже отпустило.

— Это достал Виктор, — произнесла я. И, видимо, зря, потому что Марьям схватила его одной рукой и прижала к нам. Мне стало очень дискомфортно. Спас только прозвеневший звонок.