Вайзенштайн. Правосудие

Николай Прокошев, 2015

Подобно метастазам коррупция испокон века разрушает жизнь человечества. Вредоносные бациллы стяжательства безжалостно уничтожают планету. Угнетенный народ, страдая от произвола правящей олигархии, уже распрощался с надеждой на спасение. Тем неожиданнее выглядит предложенная в 2009 году известным правозащитником панацея. Он призывает изолировать всех коррупционеров в едином международном концлагере.

Из протокола допроса свидетеля Раджеша Капура

(Стенограмма заседания Гентского трибунала 08.05.2017)

Прокурор Тагава: Как вас арестовали?

Раджеш Капур: Летом, в августе две тысячи двенадцатого года, я был в отпуске на Гоа. Рано утром, еще темно было, ко мне в номер вломились два человека. Избили мою жену, детей и меня тоже. После чего грубо вытолкали меня на улицу и запихали в глухой автомобиль.

Адвокат Джемилъ: Вы позволили им спокойно избить вашу семью?

Судья Да Сильва: Снимаю оба заявления. Вопрос стоял об аресте.

П. Т.: Какой это был автомобиль?

Р. К.: Повторюсь — темнота кругом. Марку точно не запомнил. Тут еще вот какое дело. Раньше я уже видел такие машины — на всех надпись «Вайзенштайн». Разные модели, разные марки. Большей частью, правда, микроавтобусы. А тут за мной прислали небольшой пикап, такой крытый фургон, глухой полностью.

А. Д.: Насколько частым можно считать подобное зрелище на городских проспектах?

Р. К.: Я не понял вопроса.

А. Д.: Как часто вы наблюдали такие машины?

Р. К.: Почти каждый день.

А. Д.: В каком количестве?

Судья Джаби: Адвокат Джемиль, зачем уводить допрос куда-то в сторону, чего вы добиваетесь? Потом спросите про свои машины. Дайте свидетелю ответить про арест.

Р. К.: Так вот. Затолкали меня в кузов, а там еще один мужчина сидел. Оказывается, его за полчаса до меня взяли. Темно и тесно. Простите за подробности — но задержали меня в чем был, то есть в трусах. Но духота в кабинке все равно адская. Того мужчину избили еще сильнее — весь в крови, стонет. Никакой помощи, так и повезли.

П. Т.: Куда вас отправили?

Р. К.: Визуально непонятно. Хотя я знал, что теоретически ближайший накопитель находится в Дхарваде. Наверное, туда и привезли. Дальше, до самой России, я не видел белого света.

П. Т.: Уважаемый суд, я хочу объяснить, почему так произошло.

Председательствующий судья Мэттьюз: Очень интересно.

П. Т: Разрешите зачитать вслух доказательство П-2/2. Это инструкция для конвоиров, регламентирующая перевозку осужденных начиная с две тысячи двенадцатого года. Читаю нужный нам абзац: «В связи с ужесточением требований к транспортировке контингента устанавливаются новые положения к предыдущей редакции. Отныне надлежит блокировать обзор каждому заключенному независимо от срока заключения. Непросвечивающие мешки всем конвоирам получить в интендантской службе не позже 20.12.11». Вот почему свидетель не мог физически видеть, где он находился в текущий момент времени вплоть до этапирования.

А. Д.: Уму непостижимо! Защита уже заявляла ходатайство о недопустимости демонстрации данного доказательства. Откуда эта бумажка? Ни подписи, не печати. Просто распечатка. Я за обеденный перерыв могу наклепать сотню неопровержимых улик, доказывающих обширное сотрясение мозга прокурора Тагавы.

П. Т.: Нервозность защиты вполне объяснима, потому что имеет весьма реальные корни. Оригинальность продемонстрированного доказательства заверена лично бывшим сотрудником Департамента Полатом. Он даже подтвердил ее авторство.

С. ДС.: Бумага ненадежна — не принимается. Продолжаем.

Р. К.: Я нахожусь под присягой и врать не имею морального права. Мешок на меня надевали. И вообще на всех — это правда.

П. Т: Как проходила транспортировка из Индии в Калининград?

Р. К.: В конце сентября двенадцатого года, по-моему, двадцать девятого числа, зашел сотрудник индийского Комитета и приказал нам всем разбиться на ряды. Следом вошли конвоиры и стали каждый ряд сковывать одной цепью по поясам, руки тоже прицепили к поясу. Цепей на всех не хватило, сковали только четыреста или около того человек. Остальных оставили. Ковали часа два, наверное, набросили мешки, будто на казнь тащили. Отстойник, то есть накопитель, находился около шоссе, судя по звуку. Потом всех вывели и пешком, колонной, повели к аэродрому — километров десять шагали, очень долго. Прямо по трассе. Охрана ехала на мотоциклах рядом.

А. Д.: Каким же образом, находясь с мешком на голове, вы сумели разгадать, что охрана ехала на мотоциклах?

Р. К.: У меня самого было два мотоцикла, и их звук я различаю очень хорошо.

А. Д.: Свидетель, расскажите, как это возможно идти пешком по трассе? Что, по отдельной полосе вели вашу колонну?

Р. К.: Естественно, на сто процентов я не могу утверждать, что нас вели по автостраде. Но я отчетливо слышал звук проносящихся мимо объектов. Если это не автомобили, тогда я ошибаюсь.

С. Д.: Зачем, по вашему мнению, они закрывали вам глаза?

Р. К.: Думаю, это делалось для запугивания, для подавления нашей воли. Почти сутки с мешком на голове, знаете, ощущения крайне дискомфортные.

П. Т: Что происходило затем?

Р. К.: На взлетном поле нас еще раз пересчитали и расковали. Потом погрузили в самолет.

П. Т: Как проходил перелет?

Р. К.: Сначала я хотел бы остановиться вот на каком предмете, раз уж зашла речь о целесообразности мешков, зачем они нужны. Когда с меня сняли кандалы… В общем, эти черные мешки, которые нам одевали на головы, они никак не закреплялись, в том смысле, что их просто надевали, но не затягивали тесемками или еще как-то.

А. Д.: Свидетель, я прошу вас в самой краткой форме, не занимая внимания Суда подробностями, рассказать, как вы оказались в России. Зачем нам слушать про какие-то мешки!

С. Д.: Пусть доскажет. Свидетель, продолжайте.

Р. К.: На взлетном поле дул сильный ветер и… я поскользнулся к тому же. Словом, мешок с меня слетел.

А. Д.: Так что же, выходит, мешок можно было скинуть, просто помотав головой? Какой же в них тогда смысл? Заявляю суду протест!

С. ДС.: Действительно, нужны нам такие подробности?

П. С. М.: Свидетель, если вы напрасно затягиваете время, я вас удалю.

Р. К.: Две секунды. Я же правду говорю. Так вот. Нашу колонну, повторю — четыреста человек, сопровождали всего десять охранников, безоружных. Потом я, кстати, узнал, что пистолет был только у старшего надзирателя.

П. Т.: Но как же так?

Р. К.: Все очень просто. Согласно Люблянскому протоколу, мы обязывались подписать документ, в котором четко было прописано: беглец — первая мишень на убой, без всяких разбирательств. Убежишь сейчас, все равно найдут и расстреляют.

П. Т.: А кто не подписывал?

Р. К.: Того автоматически переводили на пожизненную консервацию. Поэтому подписали все.

П. Т.: А кому и так назначили данный вид заключения?

Р. К.: Их везли отдельно. Подробностей не знаю, наши пути почти не пересекались.

А. Д.: Защита настаивает на исключении этой тирады из протокола, поскольку за несколько секунд попросту нереально пересчитать охранников и уж тем более разглядеть их экипировку. Налицо ненадежность показаний, не говоря уж о нерелевантности.

П. С. М.: Показания касательно Люблянского протокола оставить, остальное изъять.

Секретарь: Принято.