Глава 9
Мы с Дашей вышли на улицу.
Я спросил, занята ли она, Даша ответила, что нет, я предложил «поболтаться и поболтать» — нам же учиться в одном классе — и она согласилась. Я обрадовался, потому что надеялся уговорить Дашу поехать со мной в лагерь на море. В том, что мои родители согласятся, я не сомневался. Осталось выяснить, что держит Дашу здесь.
Было очевидно, что говорить с Дашей об отце, или даже упоминать его, было нельзя.
Табу.
Запретная тема.
Значит, надо было выяснить с кем она живёт ещё; возможно, даже поговорить с её мамой. Я предложил Даше «отметить» наше знакомство в мороженице на соседней улице, и мы отправились туда.
В кафе было прохладно и совсем немного народа. Оставив мою благоприобретённую одноклассницу ждать за столиком, я, по какому-то накатившему куражу, внезапно обратился к Даше по имени отчеству;
— Дарья Михайловна, извольте выбрать. Я же немедленно всё принесу. Разрешите помочь Вам, — я отодвинул стул для Даши.
— Дарья Михайловна, Вы предпочитаете молочный коктейль или кофе-гляссе?
Я с удовольствием наблюдал краем глаза, как вытягиваются от удивления лица присутствующих. И с не меньшим удовольствием заметил «бесенят» в Дашиных глазах;
— Неси, голубчик, и то и другое. Я выберу, а ты возьмёшь себе оставшееся, — откликнулась Даша со своего места сохраняя серьёзное лицо и голос.
Народ за нашими спинами зашептался.
Я получил заказ от продавщицы, внезапно ставшей очень вежливой и молчаливой, и со всей возможной любезностью отнёс его за наш столик. Не преминув извиниться перед Дарьей Михайловной за слегка подтаявшее мороженое. В конце концов мы оба не выдержали и рассмеялись.
— Любишь шокировать окружающих? — спросила Даша отсмеявшись.
— Кто бы говорил, — указал я ложкой на её волосы.
— Ерунда, — отмахнулась Даша. — Я занимаюсь в детском театре; волосы мне покрасили для спектакля легко смываемой краской. Как теперь выяснилось, «якобы» легко смываемой. — Даша рассмеялась. — Но «что-то пошло не так», и теперь вот жду, пока она смоется постепенно или выгорит на солнце. Хотя, после того, что было в школе, у меня желание покраситься ещё раз на первое сентября уже специально.
— Оно того не стоит, поверь, — сказал я, — Но если ты хочешь, чтобы краска выгорела наверняка, то почему бы тебе на самом деле не поехать на юг, к морю?
— А ты хочешь поехать?
— Непременно. Я считаю, что это очень удачное для нас предложение.
— Для нас?
— Ну да, «для нас». Мы же «новенькие», а это крайне сомнительный статус. Неустойчивый. А нам учиться здесь ещё два года и получать Аттестат.
— А что даст лагерь? — заинтересовалась Даша.
— Как что? Мы перестанем как раз быть «новенькими» в полном смысле этого слова. К началу учёбы у нас появится несколько десятков знакомых в этой школе. Возможно, с кем-то даже подружимся. Всё это поможет нам и в коллектив войти, и избежать ненужных конфликтов, а значит и с учёбой будет проще.
— Ты избегаешь конфликтов? — удивилась Даша. — Вот как бы по тебе и не скажешь, — слегка усмехнулась она.
— Я не люблю ненужных конфликтов. Бессмысленных. Которые ничего не решают. Которые просто сами по себе. Вроде, как подраться с алкашами у пивного ларька. Но если это требуется для решения проблемы или для того, чтобы защитить себя и близких — я готов на любой конфликт.
— Хорошо. А если в лагере мы не подружимся, как ты говоришь, а напротив — наживём врагов?
— Это вряд ли, чтобы все вдруг стали нам врагами. А значит всегда есть возможность манёвра. Да я и не червонец, чтобы всем нравиться. Если уж с кем-то и разругаемся всерьёз, то значит это было неизбежно; разругались бы уже потом, в школе. Но тогда наша позиция была намного хуже; ведь мы не знали бы вообще никого, а так всё-таки какие-то знакомые будут.
— Ты такой «продуманый», — сказала Даша. — Ты всегда такой?
— Какой?
— Ну такой… обстоятельный.
— Ты хочешь сказать «зануда»?
— Нет, что ты! — замахала руками Даша. — После того, что ты даже хотя бы тут в кафе устроил. Какой же ты «зануда»? Просто удивительно немного, и странно.
— Что же именно тебе показалось странным?
— Ну, например то, как ты сразу среагировал на эту тётку, которая… — голос Даши дрогнул, и я успокаивающе коснулся на миг её руки.
— Ну и потом; всё это «я её брат», и так жёстко говорил с ней, и мне, слава богу, не дал наговорить лишнего. А сейчас анализируешь всё по пунктам, вместо простого «ура, едем купаться на море». Как там, Августа..?
— Демьяновна
— Как там Августа Демьяновна сказала: ты уверен, что тебе 14 лет?
— Во всяком случае, «Свидетельство о рождении» у меня настоящее.
Даша рассмеялась.
Мне нравилось, как она смеётся. И не нравилось, когда её глаза наливались слезами. И мне вдруг очень захотелось сделать так, чтобы её глаза более никогда не плакали, а лишь улыбались.
Даша заметила мой взгляд и слегка нахмурилась;
— Почему ты так смотришь?
— У тебя удивительные глаза. Нет, правда, — не дал я ей перебить себя, увидев, как она собирается что-то возразить, — издалека-то не видно, но вот если присмотреться вблизи, то они в самом деле совершенно необычные. Это не «заигрывание», честно. Ну ты же уже знаешь, что я предпочитаю говорить правду, если это не вредит никому.
— Помню, помню, — смягчилась Даша. — Когда ты сам решаешь, что, кому и когда говорить. И как же понять тогда, где ты говоришь правду, а где то, что сам считаешь нужным сказать, как ты выразился?
— Тебе я обещаю не врать. По возможности, — подумав добавил я.
Даша рассмеялась;
— Ну вот видишь! Но насчёт глаз — ты прав. Называется «центральная гетерохромия». На зрение никак не влияет, но нравится это не всем.
— На вкус и цвет, — пожал я плечами.
— Точно. Это у меня по наследству. От бабушки. Она в Латвии живёт. Кстати! Откуда ты знаешь латышский язык?
— Да я и не знаю, — развел я руками
— Но ты же ответил мне по-латышски?
— А, это. Просто мы отдыхаем с мамой каждый год в Латвии, вот я и выучил некоторые слова. А языка я не знаю. А ты сама тоже из Латвии?
— Да, я там родилась. И только не спрашивай, почему мы переехали!
Дашин голос опасно зазвенел.
Я успокаивающе поднял руки и вновь как бы невзначай коснулся Даши.
— Извини пожалуйста. Я не хотел тебя расстроить своими вопросами. Это вышло случайно. Извини ещё раз.
Даша уже успокоилась, но я понимал, что сейчас любое слово может оказаться фатальным для наших дальнейших отношений, а потому просто молчал. Даша некоторое время смотрела мне прямо в глаза, а потом вдруг с удивлением сказала:
— А у тебя тоже разные глаза. Ну точно! И я тоже не заметила сразу. Цвет одинаковый, но один темнее другого. Потому и не заметно; кажется, что это просто тень, но это не тень, да? Ты тоже «гетерохромник»?
От азарта Даша даже постучала по столу.
— Один день рождения, знаешь латышский, гетерохромия, назвался братом и бросился защищать… Может мы и впрямь родственники?
— Ага, кармические, — хмыкнул я
— Карм — чего? — не поняла Даша.
"Так, — одёрнул я себя, — держи-ка свой возрастной словарь на привязи. Не забывай, что тебе 14 лет. Ты уже дважды сегодня по краю прошёл. Заметил один — заметит и другой. Тот, кто не должен".
— Не важно, — сделал я беззаботный вид. — В смысле, судьба ведёт. Но сейчас именно ты вступила на опасный лёд тотального анализа. Берегись.
— Почему «опасный»? — не поняла Даша
— Ну так многие знания — многие печали, и кто приумножает знания — тот приумножает печаль.
("Тьфу, идиот! — обозвал я сам себя. — Ну давай, поцитируй ещё девочке Экклезиаста. Ничего умнее не придумал?")
Даша задумалась.
— Мудрые слова. А кто это сказал, не знаешь?
Я помотал головой
— Просто слышал где-то. Или читал.
— Ну хорошо. Оставим «тотальный анализ» тебе, раз ты не боишься, и может уже пойдём куда-нибудь сходим погулять? А ты мне по дороге ещё какой пример «тотального анализа» покажешь.
Погулять мы решили в Таврическом саду. Благо, это было не так далеко; прямой рейс на троллейбусе без пересадки. К тому же можно было зайти в большой кинотеатр «Ленинград». Или в «Спартак»; он там недалеко. По пути Дарья не раз удостоилась самых разных взглядов, гримас, качаний головой и иных аллегорических телодвижений, но свои мысли окружающие, к счастью, держали при себе; так что обошлось без скандалов.
Перед нашей остановкой мы прошли к водительской двери. Троллейбус остановился на перекрёстке на красный сигнал светофора.
Я сказал Даше:
— Ты хотела ещё примера?
Даша кивнула.
— Смотри. Видишь, напротив нас также стоят машины на красный свет? Они стоят в первых двух рядах, а третий ряд свободен. А вон старушка, которая начала переходить улицу, но она не успеет. И машина, которая, вон там, вдалеке видишь? Едет сюда по третьему ряду. Водитель старушку из-за других машин не видит, а скорость он не сбавляет, потому что рассчитывает подъехать, когда загорится зелёный, и проскочить перекрёсток сходу. Поэтому сейчас он или собьёт бабушку, или отвернёт в другую машину справа или повернёт влево, и через встречку врежется вон в тот столб.
Водитель троллейбуса, который слышал наш разговор, глянул, куда я показал, выматерился и начал отчаянно сигналить. Но через пару секунд машина, которая подлетела к перекрёстку с третьего ряда, уже «отдыхала», уткнувшись разбитой мордой в столб на другой стороне улице. В тот самый, на который я только что показал.
Водитель посмотрел на меня в зеркало со странным выражением, и открыл двери.
