Поэзия души

Рим Субханкулович Юсупов

В первой книге трилогии автор постарался выразить свою любовь к русским поэтам, одни из которых являются величайшими поэтами мира, а другие, непревзойдёнными кумирами любителей поэзии. Во второй книге автор пытается раскрыть тайны творчества и пути проникновения в волшебный мир поэзии. В третьей книге автор выражает своё восхищение поэтам иных стран и народов мира.

Блок и революция

1

Когда в России воцарилась

Власть, злым восстанием людей,

Вождём чьим Ленин был — пленились

Все новизной чужих идей.

Маркс преподнёс их. Энгельс тоже

Внёс в них значительный свой вклад.

Теперь в России каждый должен

Их обязательно принять.

В них, как и в библии, заветы

Успели записать для всех,

Чью суть должны воспеть поэты,

Не для каких-нибудь утех,

Величьем мыслей увлекая

Людей в таинственную даль,

Где ждёт их жизнь совсем иная,

Где счастье каждый бы, познал.

Тот рай был назван коммунизмом.

Но как его не называй,

Среди тревог в реальной жизни

Не существует этот рай.

2

В кругах писателей смятенье,

В умах — невиданный разброд.

Власть призвала их к осмысленью

Того, чем нынче жив народ,

Идеи новые пытаясь

Влить в их обмякшие умы.

На те призывы откликаясь,

Шли к ней, спасаясь от тюрьмы,

Не все, но многие поэты.

Один из них — великий Блок.

Не то, что он боялся смерти —

Покинуть родину не мог.

С рождения он россиянин.

Отчизны сын, её поэт.

Уже давно познавший славу.

Но нынче гордости в нём нет.

Иное время отрицает

Былые доблести людей.

И с содроганьем принимает

Он новый мир чужих идей.

3

Забыты прошлые награды,

Что к небесам его взнесли.

Он чувствовал, поэт — не рады

Ему сегодня на Руси.

Как доказать, что он сумеет

И нынче всем полезным быть.

Каким, невиданным твореньем

Весь мир он сможет удивить.

Поскольку нынче власть народа,

Решил писать он про народ

И восхвалить его свободу.

Но кто стихи его поймёт?

Поэту нужно пересилить,

Былую гордость, даже честь,

Ведь в изменившейся России,

Уже не ярок прежний блеск.

Обязана от всех соблазнов

Отречься, хмурая душа.

Поэзия, до жуткой грязи

От красоты вдруг снизошла.

4

Но Блок сумел переосмыслить

Тот мир, в который он попал,

И боль тревожной, новой жизни,

Где зло и страх справляли бал.

И где былое всё стиралось

Под натиском той новизны,

Что над Россией простиралась

Подобно вихрям бурь зимы.

Как буйный ветер, всё сметая

На всём, своём большом пути

И всё былое засыпая,

Чтоб не сумело вновь взойти.

Под свист ветров и шума бури,

Вперёд шагают, в чёрной мгле,

Двенадцать, яростных и хмурых

Солдат, подобием теней.

Красногвардейцы, не святые —

Винтовки по бокам висят,

В губах цигарки огневые,

Картуз любого лихо смят.

5

Какой любви им нынче надо?

Куда шагают неспроста?

Зачем идут, «державным шагом»

К свободе той, что без креста?

Не отвечал поэт. Тревожно

Ему за прошлое своё.

И будущее неосторожно

Вдруг опалило злым огнём.

Хвалил он или же стихами,

Клеймил ту огненную новь?

Пожары всюду полыхали,

Повсюду проливалась кровь

Во имя истинной свободы,

Или невидимого зла.

Кого поэмы этой ода

Восславить в годы те могла?

Зачем он бурей музыкальной

Над революцией взлетел?

Зачем тревоги и печали

Тех страшных дней поэт воспел?

6

Но как бы ни было, приняли

Поэму ту большевики.

Не все, наверно, понимали

Незримый смысл любой строки.

Да и враги советской власти

Её по-своему признав,

Вдруг Блоком стали восторгаться,

Считая, что поэт был прав

Изображая злых и страшных

«Апостолов» иных времён.

Вновь признан Блок, достойным ставший.

Но рад ли, новой славе, он?

Последней, лебединой песней,

Свою поэму он считал.

Не многим может быть, известно,

Что сжечь её он пожелал.

И всё же, это не случилось.

Хотя, из-за поэмы той

Враги у Блока появились.

Теперь для них он не святой.

7

Ругать поэму опасались,

Ведь трудно правду обнажить.

Но многим всё-таки казалось —

Дух революции в ней жив.

О прошлой жизни забывая,

Отдавшись страсти новых чувств,

Писал поэт, всех удивляя,

Легко: «Пальнём… в святую Русь».

Невесело, с издёвкой странной,

Блок о Руси своей писал,

Как будто был на мрачной грани,

Презрев свой бывший идеал.