Поэзия души

Рим Субханкулович Юсупов

В первой книге трилогии автор постарался выразить свою любовь к русским поэтам, одни из которых являются величайшими поэтами мира, а другие, непревзойдёнными кумирами любителей поэзии. Во второй книге автор пытается раскрыть тайны творчества и пути проникновения в волшебный мир поэзии. В третьей книге автор выражает своё восхищение поэтам иных стран и народов мира.

Гиляровский

1

Не зря, наверно, Гиляровский,

Москвой когда-то был пленён,

И углубившись в мир московский

Запечатлел жизнь тех времён.

Не чаровал он тонкой лирой,

Москву в стихах не воспевал.

Ведь, быт Москвы, подобно гире,

Над ним, в те годы нависал.

Такой суровостью безмерной

И безысходностью тех дней,

Что трудно было бы поверить

В святое равенство людей.

Об этом равенстве в то время

Никто и думать не мечтал.

Не признавая чьих-то мнений,

Царил в России капитал.

Народ, устав от угнетенья,

Неслышно продолжал, роптать.

Хватало видимо терпенья.

Но сколько будет он молчать?

Вся Русь по-прежнему стонала.

А кто, скажите, будет рад,

Живя в лачугах и подвалах,

В трущобах зла существовать?

В том мире было всё не просто,

Не каждый мог его принять.

Не зря стремился Гиляровский

Его постичь и описать.

В тот мир, весьма необычайный,

Спускался он, как Данте в ад.

Чтоб все нерадостные тайны,

Своим сознанием принять.

И там, со многими встречаясь,

Их судьбы разные постиг.

И удивлялся, что не каясь

Живут и ценят каждый миг

Той жизни, с виду не красивой,

И вовсе даже, не святой.

Давно пороки укротили

Их души болью неземной.

И мир их, став исчадьем ада,

Взрывался гневом иногда.

Но почему-то были рады

Здесь Гиляровскому всегда.

В нём доброты на всех хватало,

И это чувствовал любой.

Здесь, смог увидеть он, немало

Людей, униженных судьбой.

И смелых, и весьма коварных,

Трусливых, подлых, гордых, злых,

И хитрых, и неблагодарных…

В аду здесь, не было святых.

Здесь о понятиях красивых

Никто в стихах не верещал.

Но, наш герой, общаясь с ними,

Легко любого укрощал.

Всё нынче в прошлом, всё исчезло,

Трущобы превратились в пыль.

Нам говорят, что бесполезно

Их Гиляровский воскресил.

Зря самой, чёрной, мрачной краской

Он жизнь Москвы разрисовал.

Святую царственность напрасно

Не нужной правдой, замарал.

Зачем вернул он в наше время

Трущоб московских жуткий быт?

Что в них грядущим поколеньям?

Зачем их в памяти хранить?

И при царе достойно жили,

И при царе народ был сыт.

Так говорят. Но не забыли

Иные люди боль обид.

Прав Гиляровский. Вспомним с грустью

То, что забыть уже нельзя.

Чтоб вновь нам в ад тот не вернуться

В трущобы мерзкие, назад.

Любая явь, любая, правда

Дней прошлых нас спасёт от бед,

Чтоб был наш новый мир оправдан

И стал достойней прошлых лет.

2

Ах, Гиляровский, образ твой,

Не все, но искажают.

По-своему твой мир живой

Иные выражают.

Любил, мол, автор сочинять

Твердят иные люди

Но разве можно обвинять

Того, кто неподсуден.

Абсурд ума не излечить

У явного больного.

Кто станет Чехова судить

Тургенева, Толстого?

Кощунство можно бы, простить,

Коль — это несерьёзно.

Но я хотел бы, защитить

Героя смелой прозы.

От всех нападок на него,

Пусть даже и шутливых.

Писать, не каждый гений мог,

И смело, и правдиво.

Хотя конечно, у него

Чисты, священны мысли.

Но мне, героя своего

Хотелось бы, возвысить.

Сугубо русский человек,

И запорожец, кстати,

Достойно прожил он свой век,

Напрасно дни не тратя.

Всегда в работе и в трудах,

В движенье, в думах вечных,

Жил, не испытывая страх,

Спеша к судьбе навстречу.

Жил познавая мир, стремясь

Постичь любые тайны.

В нём двух эпох живая связь,

В нём двух миров дыханье.