Наперегонки со смертью

Светлана Гончаренко (2024)

Потеряла дар лекаря — потеряла смысл жизни. Так думала Алтея, пока не оказалось, что справиться с вернувшейся через столетия лихорадкой может только она. Смерть ходит очень близко, и Алтее придется решить, что делать дальше: бороться или умереть? А еще выяснить самую страшную тайну своей жизни с помощью того, кто даже после учебы никак не оставит ее в покое.

Глава 9. Вот так номер, чтоб я помер

Чего я совсем не ожидала, так это облавы. Не успела я выбраться в город и просидеть до обеда в парке, как улицы наводнили люди с моими портретами в руках.

Они останавливают прохожих, показывают фото, задают вопросы. Передвигаться приходиться перебежками, буквально скрываясь в тенях, чтобы не нарваться на одного из преследователей.

Я забываю про сон и голод, в крови бурлит адреналин, ни на секунду не снижая свою концентрацию. Загонщики подбираются все ближе, я уже чувствую их дыхание за спиной, но не знаю, где от них скрыться.

Я недооценила мать и отчима. Они не на шутку разозлились, раз устроили такую компанию по моей поимке. Думаю, друг Александра Филипповича сыграл в ней не последнюю роль, иначе откуда ресурсы, да ещё такие безграничные?

Впрочем, всему приходит конец. К вечеру я устаю прятаться. Кажется, все места моего возможного появления оккупированы ищущими меня людьми. Соваться к больнице я даже не рискую, коллег аккуратно ловят под локоток прямо у выхода, и, судя по лицам, с пристрастием допрашивают.

Есть только одно место, где с большой долей вероятности меня не будут ждать. Туда я и направляюсь. Благо на окраине города поиск ведётся менее активно, чем в центре, поэтому проскальзываю мимо патруля без проблем.

Центральное кладбище встречает меня сумраком, прохладой и резким запахом свежей земли. Последнее неудивительно: очень много новых захоронений из-за лихорадки. Меня же интересует относительно старая часть кладбища. Без труда нахожу большой гранитный крест с табличкой. В двух каменных вазах по бокам от него огромные букеты. Не забывают благодарные пациенты своего спасителя.

— Здравствуй, папа, — шепчу я, провожу рукой по граниту и сажусь на стоя́щую в ограде скамейку. — Как твои дела?

Никто мне, естественно, не отвечает. Удивительно, но сейчас на кладбище никого нет. Живых, по крайней мере. Мёртвых полно, но они на редкость молчаливы и не нарушают царящую тишину.

— Я так скучаю, папа, — говорю, глотая вдруг полившиеся слёзы. Я только сейчас начинаю осознавать, какой колоссальный стресс переживала последнее время. — И так жалею, что тебя нет рядом. Ты бы спас меня от этой сумасшедшей семейки, правда?

Откидываюсь на спинку лавки и прикрываю глаза. Невыспавшаяся, уставшая, голодная, одинокая… Не к кому мне пойти и не у кого просить помощи. Тот, кто мог бы мне помочь, лежит в могиле. Сейчас я с ним попрощаюсь и сдамся первому же патрулю. Пора признать, что я не справляюсь. Пусть делают со мной, что хотят, лишь бы оставили в покое. Хоть в психушке, хоть в могиле.

Вот только полежу немного, а то ноги с непривычки гудят. Передохну и пойду. Ложусь на скамью, кладу под голову рюкзак. Я ненадолго, полчаса, не больше.

Когда открываю глаза, на кладбище царит почти полная темнота. Фонари на алее почему-то до сих пор не включены. Видимо, смотритель считает, что мёртвым свет не нужен, а живых в это время здесь быть не должно.

— Прощай, пап, наверное, я нескоро смогу тебя навестить. Да ты и сам всё знаешь.

Провожу по кресту рукой в последний раз и двигаюсь к выходу с аллеи. Напрягаю глаза, чтобы вовремя заметить вырытую могилу и не рухнуть в неё. Сбоку замечаю какое-то красное свечение. Яркая, пульсирующая точка. Что бы это могло быть?

Любопытство тянет взглянуть, и я схожу с дорожки. Почти на ощупь добираюсь до источника мерцания. Могила. Судя по расположению и не убранным в вазы цветам, довольно свежая, не старше недели.

Что же там горит? Похоже на сигнальный маячок, но зачем его хоронить вместе с телом? А главное, почему я вижу его сквозь массу земли? Моргаю, потом скашиваю глаза, пытаясь перестроить зрение, но привычной картинки энерголиний как не было, так и нет, а вот свечение из могилы будто стало ярче. Или, мне кажется?

Машинально рукой сканирую неопознанный объект, как делала это раньше, но на ощупь, перебирая энергетические потоки, как слепая. Отклик не приходит, и я с сожалением одёргиваю себя, напоминая в очередной раз, что лекарский дар потерян безвозвратно.

Отворачиваюсь от странной могилы. Зря пошла сюда, просто пытаюсь оттянуть неизбежное. Отвлечься хоть на что-то. Даже боюсь представить, что меня ждёт по возвращении. Впрочем, гадай не гадай, а идти надо. Делаю несколько шагов и слышу за спиной звук осыпающейся земли.

Сердце тут же противно замирает, а потом бросается вскачь, как бешеный конь. Я медленно поворачиваюсь к могиле.

— Ма-мо-чки… — шепчу дрожащими от страха губами. В свете луны, которая, наконец, выбралась из-за густых облаков, открывшаяся картина ужасает: из могилы, ещё не успевшей как следует осесть, разгребая землю обеими руками, вылезает самый натуральный мертвяк!

Хочется завизжать, но из горла, стянутого спазмом, не вырывается ни звука. Стараясь не делать резких движений, я медленно отхожу назад к дорожке. Кадавр пока не замечает меня, методично вытаскивая себя из земляного капкана.

Я не знаю, бросится ли мертвяк на меня, когда освободится. Что он вообще такое? Каким образом ожил? Ответов и на эти-то вопросы у меня нет, но мозг с огромной скоростью генерирует новые. Есть ли у кадавра органы чувств? Мертвец видит, слышит или осязает? Нужна ли ему человеческая плоть для питания?

Сумбур в голове не мешает мне отдаляться от аномального места. Ступив на дорожку, я бегу к выходу из кладбища, но буквально через несколько шагов в кого-то врезаюсь.

— А-а-а-а! — кричу от неожиданности и пытаюсь вывернуться из удерживающих меня от падения рук.

— Тише! — меня встряхивают, а я обмякаю. Ноги становятся ватными от облегчения, потому что голос мне знаком. А главное, человек, держащий меня, точно живой!

— В-вы! — заикаюсь. — Т-там…

Слова никак не подбираются, чтобы описать увиденное и попросить о помощи. Слишком много всего для одной меня.

— Алтея? — удивлённо выдыхает Андрей Станиславович. — Ты как здесь? Откуда взялась?

— Г-гуляю.

— Очень смешно. Что тебя так напугало? Тебя кто-то преследует?

— Т-там, — повторяю я. — Ож-живший мертвец.

Машу в ту сторону, откуда прибежала. Неожиданно возникший яркий свет режет глаза — Вяземский направляет на меня фонарик.

— Ты что-то принимала? — рычит он, крепко держа меня за предплечье. — Говори! Только не ври!

— Д-да не в-вру я! Х-ходячий труп п-правда там, в-вылез из могилы!

— Алтея, выбирай: или ты честно говоришь мне, что употребила, или я веду тебя в клинику — и тогда твоей карьере точно конец, ты понимаешь?

Я киваю, а потом машу головой из стороны в сторону.

— Я н-ничего не принимала. Я д-даже не пью, — Меня трясёт всё сильнее, кажется, начался откат.

— Так, по-хорошему ты не понимаешь. Я разочарован.

Андрей Станиславович разворачивается и тащит меня к выходу с кладбища.

— Да п-подождите в-вы! — кричу, но голос мой осип, а конвоир делает вид, что не слышит. Торможу пятками, чтобы заставить его остановиться.

— Что ещё?! — зло говорит Андрей Станиславович, но всё же останавливается.

Я сажусь на землю.

— Н-никуда не п-пойду!

— Тогда я тебя понесу!

— Д-да п-поймите вы, н-надо в-ызвать патруль! Там п-правда какое-то н-нечто!

— Алтея, это уже не смешно, — устало вздыхает Андрей Станиславович и садится рядом. — Скажи мне, что с тобой случилось. Я хочу помочь, понимаешь?

— Я в-все р-расскажу, только в-вызовите патруль, п-пожалуйста.

— Что с тобой не так? — Он обхватывает ладонями моё лицо и приближает к своему. — Почему ты не можешь…

— Андрей С-станиславович! — перебиваю его, выворачиваясь из его ладоней. — В-вон там…

По аллее, вполне бодро, только слегка пошатываясь, как моряк во время качки, в нашу сторону движется мертвяк. Но преподаватель отчего-то упорно не желает его замечать, а продолжает пристально вглядываться в мои глаза. Что он там увидеть пытается, при лунном-то свете? Хоть бы фонарик опять включил…

— Да смотрите же! — я не выдерживаю и вскакиваю, даже заикание резко проходит. Наконец, Андрей Станиславович тоже замечает странную фигуру, которая всё ближе и ближе к нам.

— Это ещё что за?.. — Свет фонаря падает на мертвяка, и он прибавляет шаг. — Эй, а ну, стоять!

Интересно, слышит кадавр или нет? Если и слышит, то приказы выполнять не спешит, а всё также бодро несётся к нам.

— Стой, стрелять буду! — Андрей Станиславовчи одной рукой держит фонарик, а другой формирует огненный энергошар. Мертвец ожидаемо не слушается, и шар летит в него.

Костюм, в котором тело совсем недавно хоронили, довольно быстро занимается огнём, но кадавр как будто не замечает этого. Труп, вблизи очень бледный и раздутый, больше не вызывает ужаса, скорее омерзение. Костюм горит, труп бежит, мы стоим. Андрей Станиславович не выдерживает первым, выхватывает из кобуры пистолет и стреляет в грудь монстра. Тот останавливается. Изнутри кадавра рвётся рык, затем он с новыми силами мчится на нас.

— Цельтесь в голову! — кричу я, хотя вовсе не уверена, что пуля остановит мертвяка. Да и красный огонёк в груди кадавра не даёт покоя. Это я виновата, что труп «ожил»? Или моё появление у могилы и вылезание мертвеца — лишь совпадение? И если всё же виновата я, то как его угомонить теперь?

Андрей Станиславович послушно стреляет в голову, которая буквально взрывается осколками костей и ошмётками плоти. Кадавр некоторое время ещё бежит, как та курица, но через несколько шагов падает и замирает.

— Он мёртв? — шепчу я.

— Надеюсь, что теперь точно, — также шёпотом отвечает Андрей.

Но мертвец и не думает успокаиваться. Вздрогнув безголовым телом, он упрямо ползёт в нашу сторону, перебирая четырьмя конечностями. Красный огонёк в его груди и не думает гаснуть.

Бросив в сторону кадавра ещё несколько энергошаров, Андрей берёт меня за руку.

— Кажется, нам пора. Один я не справлюсь, нужно вызвать патруль. Перекроем выходы, через забор он не пролезет, а дальше будет видно.

— Хорошо.

Стараясь не бежать, но всё же идя достаточно быстро, мы почти добрались до ворот кладбища, когда навстречу нам выбежала женщина в военной форме.

— Андрей! Ты где потерялся? Наша смена уже закончилась, пора сдавать пост. — Затем она замечает меня. — А это ещё кто?

— Анна, это Алтея. Алтея, это Анна. Некогда объяснять, вызывай подкрепление и закрывай ворота, мы — к запасному выходу.

— Что произошло? — Анна нажимает тревожную кнопку, прежде чем задать вопрос.

— Даже не знаю, как сказать. Там мертвец ожил и вылез из могилы.

— Шутишь?

— Я серьёзен как никогда. Пули его не берут, огонь только костюмчик подпалил.

— Это какая-то ерунда — озадачивается не на шутку Анна.

— И не говори. Но факт есть факт.

— Ладно, что делаем, пока ждём патруль?

— Закрываем оба входа, выведи смотрителя, мы с Алтеей проверим замки.

— Хорошо, — Анна не спорит, но одаривает меня странным взглядом.

Пока мы бегаем и закрываем ворота, у главного входа собирается патруль. Анна стоит рядом со смотрителем, не старым ещё, но уже седым мужчиной.

— Андрюх, что за дела? — один из патрульных здоровается за руку с Андреем Станиславовичем. — Анна Николавна какую-то ерунду нам рассказывает…

— Да не ерунда это, Макс. Сам посмотри.

Пять лучей от фонарей скрещиваются на открытом пространстве за воротами, где как раз проползает безголовый труп.

— О…балдеть! — говорит Макс.

— Ага. Предлагаю закидать его всем вместе энергошарами, я ему только одежду смог подпалить.

— А башку ему кто снёс? — интересуется ещё один из пятёрки патрульных. — Или он такой и был?

— Я снёс. Как видишь, не помогло.

Пять патрульных, Андрей Станиславович и Анна встают полукругом и закидывают труп огнём. Причём огонь разгорается такой силы, что я ощущаю жар на своём лице, хотя стою довольно далеко от кадавра. Они все бросают и бросают огненные шары, пока мертвяк не перестаёт шевелиться. От некогда мощного тела остаётся обгорелый остов. Обугленные кости под светом фонариков зловеще чернеют. Красный огонёк больше не мерцает.

— Ну, вот и всё, — удовлетворённо кивает Макс и встряхивает руками, сбрасывая напряжение. — Ник, Стас — остаётесь, я пришлю бригаду, чтобы увезли останки на экспертизу. Оцепите здесь всё. Мало ли, ещё кто полезет. Как это случилось, кстати?

— Поехали в штаб, по дороге расскажу.

Зачем я с ними еду? Впрочем, моего мнения никто не удосуживается спросить. Просто везут в неизвестное мне место и методично допрашивают. Мне нечего скрывать, потому рассказываю всё как на духу. Ловлю на себе удивлённые взгляды мужчин и пока непонятный — Анны. То ли я ей просто не нравлюсь, то ли… сижу слишком близко к одному конкретному человеку. Впрочем, это меня не касается, пусть думает что хочет.

Снаружи здание штаба в темноте плохо поддаётся идентификации, поэтому даже не пытаюсь его рассматривать. Может, днём получится разглядеть, куда меня занесло.

— Надо записать показания Алтеи, — говорит Макс, сворачивая из вестибюля к лестнице на второй этаж.

— Сначала к доку заглянем, — возражает Андрей. — Пусть Алтею осмотрит.

— Как скажешь. Жду в кабинете.

Мы спускаемся в подвальное помещение. В свете потолочной лампы серый мрамор стен и пола бликует, вызывая резь в глазах. Андрей подталкивает меня к одной из дверей по левой стороне узкого коридора, распахивает её и входит первым.

— Здравия желаю, господин полковник!

— Вольно, капитан! С чем пожаловал? — Плотного телосложения мужчина с шикарными пшеничными усами и лысой, как коленка, головой отрывается от лежащих на столе бумаг.

— Осмотрим, отчего же не осмотреть? Алтея, пройди вон в ту дверь и посиди там пару минут, пока я с твоим сопровождающим не переговорю, хорошо?

Киваю, прохожу, куда сказано, и сажусь на твёрдый железный стул с кожаной обивкой. Обвожу взглядом комнату. Металлический стол, рядом на тумбочке инструменты, в стену вмонтированы дверцы с защёлками… Это что? Морг?

Жаль, что дара больше нет, иначе я бы увидела энергонити стазиса, опутывающие каждую камеру для хранения тел. Интересно, они пустые или в них кто-то есть? В крайнем левом ряду, за одной из дверец замечаю знакомое красноватое свечение. Да нет! Не может быть! Снова?

Я, словно в каком-то бреду, поднимаю руку и сканирую вслепую камеру. Я только успеваю заметить, как огонёк за дверцей разгорается ярче, а затем с той стороны раздаётся глухой удар.

Бум! Потом ещё один. Бум! Словно кто-то пытается выломать единственную преграду между нами. Бум! Дверца отлетает, едва не задев меня, и падает на пол. Из камеры выезжает металлический стол, с лежащим на нём мужчиной, одетым в военную форму. Его лицо обезображено последствиями лихорадки. Он садится и впивается в меня взглядом мутных глаз.

— А-а-а-а, — визжу я, переходя на ультразвук. Машинально, как если бы дар не был утерян, я скручиваю в кулак энергонити и рывком выдёргиваю из кадавра. Он снова падает на стол, огонёк в его груди гаснет, а я валюсь на пол, ощущая огромныый расход сил. Но почему? Дар же пропал?

Глаза сами собой закрываются, и последнее, что я вижу: поражённые взгляды Андрея и Анатолия Викторовича, прибежавших на мой крик.