Неточные совпадения
Молодые ребята приуставши сели: мед, хлеб-соль поели, «старики-де
не узнают».
«
Не забудет, говорят, Наполеон своего сраму, новое войско сберет, опять на Россию нагрянет, а у вас все истощено, весь
молодой народ забран в полки — несдобровать вам,
не справиться».
Грустил по брате Марко Данилыч; грустила и его
молодая жена Олена Петровна, тяжело ей было глядеть на подругу, что,
не видав брачного венца, овдовела.
Как можно было поверить, что
молодая бедная девушка
не захотела стать полноправной хозяйкой в доме такого богача?..
Долго думала Дарья Сергевна, как бы делу помочь, как бы,
не расставаясь с Дуней, год, два, несколько лет
не жить в одном доме с
молодым вдовцом и тем бы заглушить базарные пересуды и пущенную досужими языками городскую молву. Придумала наконец.
Таково учительно говорит она с ними, Марко Данилыч, что
не токмá
молодым девицам, и нам, старым инокиням, очень пользительно для души послушать ее наставлений…
— До вашей милости, — робко заминаясь, проговорил стоявший впереди рослый,
молодой, чуть
не дочерна загоревший парень в синей пестрядинной рубахе с расстегнутым воротом.
— И порют же здесь, братцы! — весело подхватил
молодой парень, присевши на брус переобуться. — Летось об эту самую пору меня анафемы угощали… В Самаре здорово порют, и в Казани хорошо, а су́против здешнего и самарские розги и казанские звания
не стоят.
Зазорно у них
молодому да притом еще холостому нá людях в разговоры вступать с девицами, ежели с ними из старших кто-нибудь
не сидит.
Так нет — мы-де,
молодые, смыслим больше стариков, им-де нас
не учить.
— Куда суешься?.. Кто тебя спрашивает?.. Знай сверчок свой шесток — слыхал это?.. Куда лезешь-то, скажи? Ишь какой важный торговец у нас проявился! Здесь, брат,
не переторжка!.. Как же тебе,
молодому человеку, перебивать меня, старика… Два рубля сорок пять копеек, так и быть, дам… — прибавил Орошин, обращаясь к Марку Данилычу.
— Хозяйку бы ему добрую, говорят наши рыбники, — молвил, глядя в сторону, Марко Данилыч. — Да тестя бы разумного, чтобы было кому научить
молодого вьюношу, да чтобы он
не давал ему всего капитала в тюленя́ садить… Налей-ка чашечку еще, Зиновий Алексеич.
По образу жизни родителей Лиза с Наташей были удалены от сообщества мещанских девушек, потому и
не могли перенять от них вычурных приемов, приторных улыбок и
не совсем нравственных забав, что столь обычны в среде
молодых горожанок низшего слоя.
Тихой радостью сияла Татьяна Андревна, видя, как
молодые сыновья самых первых московских тузов-миллионщиков
не сводят жадных взоров с ее дочерей и как люди пожилые, степенные, поглядывают на них с довольной и одобрительной улыбкой.
Молодой человек был смущен
не меньше Татьяны Андревны. Мнет соболью свою шапку, а сам краснеет.
Не спал,
не грезил — и вдруг очутился середь красавиц, каких сроду
не видывал, да они же еще свои люди, родня.
Женился Федор Меркулыч. Десятилетний Микитушка на отцовской свадьбе благословенный образ в часовню возил и во все время обряда глаз с мачехи
не спускал. Сам
не знал, отчего, но с первого взгляда на нее невзлюбила невинная отроческая душа его розовой, пышно сияющей молодостью красавицы, стоявшей перед налоем рядом с седовласым его родителем. Сердце вещун — и добро оно чует, и зло, особливо в
молодых годах.
Верил старый и души
не чаял в
молодой жене.
И
не день,
не месяц
молодая жена старого мужа обманывала, любилась она со дружком два годочка.
Тараторили с досадой матушки да бабушки
молодых невест: «По всему бы жених хорош — и пригож, и умен, и богат, да в вере
не тверд: ходит по-модному, проклятый табачище курит, в посты дерзает на скоромное и даже водит дружбу с колонистами, значит, сообщается со еретики».
— Ха-ха-ха-ха! — на всю квартиру расхохотался Смолокуров. — Да что ж это вы с нами делаете, Петр Степаныч? Обещали смех рассказать да с полчаса мучили, пока
не сказали… Нарочно, что ли, на кончик его сберегли! А нечего сказать, утешили!.. Как же теперь «Искушение»-то? Как он к своему архиерею с молодой-то женой глаза покажет… В диакониссы, что ли, ее?.. Ах он, шут полосатый!.. Штуку-то какую выкинул!.. Дарья Сергевна! Дунюшка! Подьте-ка сюда — одолжу! Угораздило же его!.. Ха-ха-ха!..
А у
молодого в руках все спорится да я́глится,
не то, что у нас, стариков.
Еще до отвала, когда гости подъехали к пристани, Марко Данилыч
не узнал косной. С довольным, веселым видом тотчас он стал журить
молодых людей...
— Ох уж эти мне затеи! — говорила она. — Ох уж эти выдумщики! Статочно ль дело по ночам в лодке кататься! Теперь и в поле-то опасно, для того что росистые ночи пошли, а они вдруг на воду… Разум-от где?..
Не диви
молодым, пожилые-то что? Вода ведь теперь холодна, давно уж олень копытом в ней ступил. Долго ль себя остудить да нажить лихоманку. Гляди-ка, какая стала — в лице ни кровинки. Самовар поскорее поставлю, липового цвету заварю. Напейся на ночь-то.
— Как, матушка,
не вырасти, года такие. Старое-то старится,
молодое растет, — с лаской молвил в ответ Смолокуров. — А мы и у вас маленько погостили на старом Дунюшкином пепелище… Вас-то, матушка, только
не захватили.
—
Не хорошо, — сказал Смолокуров. — Люди
молодые, ветер в голове…
Ни слова
не может ответить Наташа, а слезы градом, а рыданья так и надрывают
молодую грудь.
Сойдя по сходням с парохода, увидел он стоявшего неподалеку Володерова с каким-то
молодым человеком,
не то барином,
не то купчиком.
— Беды б ему от того
не было… — сказал Марко Данилыч. — Убытки ум дают. А Меркулов человек
молодой, ему надо ума набираться.
А из раскрытых окон слышатся звуки разбитого фортепиано, топот танцующих, звон стаканов, дикие крики и то хриплый, то звонкий хохот
не одного десятка
молодых женщин, сопровождаемый их визгом и руганью.
Там
не то, что на носу в третьем классе: ели дольше и больше,
не огурцы с решетным хлебом, а только что изловленных стерлядей, вкусные казанские котлеты, цыплят и
молодую дичь из Кокшайских лесов.
Его все-таки
не было видно. Думая, что сошел он вниз за кипятком для чая, Никита Федорыч стал у перегородки. Рядом стояло человек десять
молодых парней, внимательно слушали он россказни пожилого бывалого человека. Одет он был в полушубок и рассказывал про волжские были и отжитые времена.
— Зачем же-с? Помилуйте, — вступился за хозяина половой. — Осетринки
не прикажете ли, стерляди отличные есть, поросенок под хреном — московскому
не уступит, цыплята,
молодые тетерева.
Заживу теперь с
молодой женой —
не стыд будет в люди ее показать, такую красавицу, такую разумницу!..
Как водится, сейчас же самовар на стол. Перед чаем целительной настоечки по рюмочке. Авдотья Федоровна, Феклистова жена, сидя за самоваром, пустилась было в расспросы, каково
молодые поживают, и очень удивилась, что Самоквасов с самой свадьбы их в глаза
не видал, даже ничего про них и
не слыхивал.
— Постриг, — молвил Сурмин. — Мои девицы и обе снохи давно уж туда побежали… Самоварчик
не поставить ли, чайку
не собрать ли? Совсем уж обутрело. Молвлю хоть старухе — молодые-то все убежали на постриг глядеть…
Кончилась служба. Чинно, стройно, с горящими свечами в руках старицы и белицы в келарню попарно идут. Сзади всех перед самой Манефой новая мать. Высока и стройна, видно, что
молодая. «Это
не Софья», — подумал Петр Степаныч. Пытается рассмотреть, но креповая наметка плотно закрывает лицо. Мать Виринея с приспешницами на келарном крыльце встречает новую сестру, а белицы поют громогласно...
Там, наговорившись о торговых делах, Веденеев спросил угрюмого Тимофея Гордеича,
не родня ли ему
молодой человек, тоже Самоквасовым прозывается, а зовут его Петром Степанычем.
Каждый день по нескольку часов Марья Ивановна проводила с Дуней в задушевных разговорах и скоро приобрела такую доверенность
молодой девушки, какой она до того ни к кому
не имела, даже к давнему испытанному другу Аграфене Петровне.
В нынешние времена, друг мой, дух неприязни больше и сильней всего через книги разливает свой тлетворный яд по душам неопытных и еще
не утвердившихся
молодых людей.
Но где ж оно, где это малое стадо? В каких пустынях, в каких вертепах и пропастях земных сияет сие невидимое чуждым людям светило?
Не знает Герасим, где оно, но к нему стремятся все помыслы
молодого отшельника, и он, нося в сердце надежду быть причтенным когда-нибудь к этому малому стаду, пошел искать его по белу свету.
Переходя из одного толка спасова согласия в другой, переходя потом из одной секты беспоповщины в иную, шесть раз Герасим перекрещивался и переменял имя, а поступая в Бондаревскую секту самокрещенцев, сам себя окрестил в дождевой воде, собранной в купель, устроенную им самим из
молодых древесных побегов и обмазанную глиной, вынутой из земли на трех саженях глубины, да
не осквернится та купель дыханием везде присущего антихриста, владеющего всем видимым миром, всеми морями, всеми реками и земными источниками…
Стала
молодая требовать родительского именья, а опекун будто
не его дело…
—
Не «Цветником», что сам, может, написал, а от Писания всеобдержного доказывай. Покажи ты мне в печатных патриарших книгах, что ядение дрождей мерзость есть перед Господом… Тем книгам только и можно в эвтом разе поверить. — Так говорил, с горячностью наступая на совопросника,
молодой поповец. — Можешь ли доказать от Святого Писания? — с жаром он приставал к нему.
И доспорились до раздражения, особливо
молодой. Глаза горят, лицо пылает, кулаки сжаты, а что такое «изгидошася», ни тот ни другой
не разумеют.
Стал я расхваливать Мокея Данилыча: и моложе-то он, говорю, меня, и сильнее-то, а ежели до выкупа дело дойдет, так за него, говорю,
не в пример больше дадут, чем за меня.
Не утаилось это от солдат, стали они с бо́льшим уваженьем глядеть на
молодого поручика.
Зорко следили за ней отец с матерью, но
не противились сближению ее с
молодым человеком.
Не прошло трех месяцев, как узнали о женитьбе князя Рахомского и об отъезде его с
молодой женой за границу.
—
Молодая, — ответил он. — На вид и двадцати годков
не будет. Сидорушка, дворецкий, говорил, что и в пище, и в питии нашего держится, по-божьему, и дома, слышь, воздерживает себя и от мясного, и от хмельного.
— Погубят ее! С толку собьют, сердечную!.. Ее ли дело с господами водиться?
Не пристанет она к ним, никогда с ними
не сравняется… Глядят свысока на нее: ты, дескать, глу́па ворона, залетела в высоки хоромы. А есть господа
молодые — тут до греха недалеко… Им нипочем, а ей век горевать.